Ярослав Веров - Земля 2.0 (сборник)

Откашлявшись, ветеринар взял себя в руки (фигурально, фигурально, напомнил себе мистер Гудвин, хотя черт его знает, что он там делает ночами в своем спальном мешке, каким фантазиям с участием рыжеволосой неандерталки предается) и хрипло заявил:

— Ну, эээ… система починки генов.

— Генов?

Мистер Гудвин внутренне расхохотался. Естественно, Маниша знала, что такое гены. Все это было вложено в ее нейральную программу, это и еще многое. Но наивную туповатость она изображала просто отменно. На сей раз, чтобы повеселить его, Гудвина. Хозяина. Хоть порой доводила этим до белого каления.

— Гены… ДНК… Субстанция, отвечающая за наследственность, — проблеял Боровой.

«Если она сейчас спросит, что такое наследственность, я задам ей вечером хорошенькую трепку. Нельзя же так издеваться над натуралами. Есть в этом какое-то нарушение субординации».

Хотя трансы, конечно, подчинялись только Хозяевам, и Маниша не обязана была любезничать с Боровым, но должны же соблюдаться хоть какие-то границы приличий?

— А я думала, за наследственность отвечают перчики и киски, — протянула Маниша и захлопала длиннющими темными ресницами.

Волосы рыжие, ресницы темные — так значилось в заказе Гудвина в его карточке трансгена. Маниша соответствовала всем стандартам, ее красота, ее сексуальные навыки и ее нейтральная программа были совершенны, но вот этот троллинг…

Гудвин не раз задумывался, почему глумление над ничего не подозревающими натуралами называется троллингом. Мнения тут разнились. Одни утверждали, что все дело в том, что тролли живут под мостами. В доинтернетовскую эпоху скайп и прочие древнечаты заменяли телемосты, а тролли вклинивались в них и сеяли хаос. Другое, более близкое Гудвину объяснение заключалось в том, что слово «троллинг» происходило от староанглийского «троллоп», женщина легкого поведения. Манишу нельзя было назвать женщиной легкого поведения — за такой баг в нейропрограмме Гудвин засудил бы «Генаторикс» на кругленькую сумму — однако что-то стервозное в ней, несомненно, было.

Боровой уже глотал воздух, как рыба, вытащенная на сушу. В этом Гудвин разбирался хорошо — до Большой Охоты он увлекался Большой Рыбалкой и успел выловить представителей почти всех реликтовых видов рыб. Не каких-то там трансов, одну из программ низшего уровня того же генно-инженерного гиганта «ГТ», а натуралов. В настоящих прудах. И настоящих реках. И даже в единственном настоящем море, Аральском. Это было захватывающе, мило, даже немного щекотало нервы, но, конечно, Большая Охота превосходила Рыбалку по всем пунктам. Так вот, Боровой явно нуждался в том, чтобы ему смочили жабры.

Гудвин достал из кармана фляжку с виски и протянул ее ветеринару. Тот кинул на него дикий взгляд — на здешней жаре виски раскалился до температуры жидкого металла. Однако кто платит, тот и музыку заказывает. Боровой сделал мучительный глоток, покраснел, закашлялся, и за всей его мужественной бронзовокожей красой проступил шкет-ботаник, дитя нижнего сектора, маленький помоечный библиофил. Гудвин ухмыльнулся и хлопнул ветеринара по потной спине. Сам он не стал менять внешность. Зачем? Да, брюшко, да, лысина, зато загар натуральный, и крепкие мышцы под рубашкой тоже не накачаны пластоцитовыми волокнами. А Маниша любила его и таким. Иначе см. пункт об иске «Генаториксу» на кругленькую сумму.

Можно было бы вмешаться и спасти багровеющего от виски и смущения ветеринара, но Гудвину не нравилось, как тот поглядывал на Манишу. И на него. И снова на Манишу. Ах, прелестная бабочка в лапах толстого мохнатого паука. А паук небось требует у бабочки участия в извращенных сексуальных практиках, хлещет ее ремнем и приковывает наручниками к трубам вентиляционной системы. Нет уж, пусть сам разбирается с пытливой, глумливой и сволочной нейропрограммой.

— Дети похожи на родителей благодаря генам, передающимся от отца и матери. То есть… — тут Боровой снова поперхнулся, сообразив, кому читает лекцию, то есть в случае натуралов. В случае трансов гены комбинируются произвольно для достижения желаемого результата…

— Репарация, — недовольно напомнила Маниша, качнув ногами в вызывающе белых сандалиях.

Ей не нравилось, когда кто-то напоминал о ее статусе. Отнюдь не все трансы служили сексуальными игрушками, кстати. Среди них были солдаты. И ученые. Потрясающие ученые, куда там Боровому с его жалким дипломом. Трансы были совершенней натуралов. И, как будто чтобы компенсировать это, натуралы владели трансами. Пункт «движимое и недвижимое имущество» из доинтернетного законодательства. Движимое — это трансы. Недвижимое, наверное, дома, хотя сейчас у всех дома движутся. Редко кому нужен приросший к одному месту дом. Допустим, решил ты отправиться на Большую Рыбалку на Карибы, и что? Искать транспортное средство, добираться на нем куда-то, паковать чемоданы, потеть, кашлять от дорожной пыли. Ну уж нет. Мобильные дома — залог счастливого настоящего и стабильного будущего. Поскольку именно они и составляли основу бизнеса мистера Гудвина, бизнеса, отметим, наследственного и процветающего, для него все ровно так и было.

— Репарация, да, — выдавил из себя Боровой. — Гены могут ломаться. И это происходит с большой частотой, но благодаря системе репарации все ошибки коррек… исправляются. Но, если поломать систему репарации, ошибки будут накапливаться.

— Зачем?

Маниша смотрела на него, округлив глаза. Как будто ей и правда было интересно. Гудвин ощутил мимолетное раздражение. Он и сам прекрасно мог бы рассказать своей трансе про систему репарации, только для нее эта информация была совершенно бессмысленной, как и любая информация, не касающаяся Хозяина. Она просто поддерживала разговор. А может, провоцировала его, Гудвина, на ревность. Тем более не следовало вестись. Пусть чирикает с ветеринаришкой, а мы пока посмотрим на добычу… Последнюю Добычу, даже вот так. Без нее коллекция охотничьих трофеев Гудвина была неполной, с ней станет предметом зависти любого из братьев-охотников. Homo filliensis. Без «sapiens». Хотя в тесном охотничьем кругу их называли просто «филешками».

Достав бинокль (а ветеринаришка наверняка мог просто включить зум-режим в своих модифицированных глазах, скотина полутрансгенная), Гудвин уставился на то самое сплетение ветвей, где располагалась колония «филешек». На заднем плане звучало унылое блеянье Борового: «Первая Волна экспансии… планетарный кодекс… система открытого цикла, придуманная доктором Моррисоном…». Ох да. Урок биоистории, пятый грейд.

«Первое. У поселенцев нет пути назад. После посадки колония становится совершенно автономной».

«Второе. Поселенцы должны по максимуму использовать местные ресурсы».