Ярослав Веров - Земля 2.0 (сборник)

— Ты знаешь, что именно делают табуларассеры? — спросил меня доктор. — Они увлекли за собой этих детей несбыточными обещаниями. То, что они обещают, невозможно. По крайней мере, для людей.

Я промолчал. Ну да. Тот, кто выживает, — марсианин, исконная великая раса, они старше обезьян с Земли. Тот, кто нет, — падаль человеческая. Кто отступит, когда вопрос поставлен таким образом?

Не это ли подтолкнуло моего брата отправиться сюда? А может быть, мой пример, мое бунтарство стало единственным топливом для его побега? И мой негодный образ жизни он сменил на свой, еще более негодный?

Чувство вины оказалось непривычно заслуженным. Оно и гнало меня вперед. Надеюсь, он не рискнет раньше, чем я его найду…

— Тонанцин, — напоследок спросил доктор. — А что будет, если ты найдешь этого своего одержимого?

— Да не дай бог! — засмеялся я. — Уверен, что найденное ей не понравится.

Тонанцин, молча слушавшая, на этом месте приподняла маску своего шлема и сердито плюнула за борт. Сегодня на солнце было всего минус шестьдесят, и ее плевок упал в песок ледяным камушком.

Я заткнулся.

Поймав ветер, мы ехали всю ночь и прибыли в Чикомосток следующим утром. «Семь пещер», город из дыр в кольцевых горах Эллады, украшенный моими наскальными рисунками из вымышленной эпохи еще живого зеленого Марса. Прибыли мы прямо на фестиваль пограничных состояний, основанный некогда тоже мной, — «Сенцон Тотчтин», или «Четыреста пьяных кроликов». Праздник богов пива, собиравший Сирот со всего полушария.

Раньше здесь встречались потерянные люди всех рас и родов, смешивая чувства и смешивая мысли, познавая собственные границы, осознавая, что не одиноки. Теперь его захватили табуларассеры, вытеснив или обратив несогласных, и теперь здесь остались только те, что были связаны только одной страстью — к Чистому Началу, одной привязью — исступленной надеждой на невероятное.

Нас никто не встречал. Нас вообще никто не заметил.

Мой брат Лютер стоял на высокой скале и говорил с народом. Мы подошли и стали слушать.

— Я обещаю вам, — говорил нам Лютер, стоязыкий проповедник, вершитель судеб, глас свыше, свет в ночи, ярый зверь. — Я обещаю вам небо. Открытое небо. Я обещаю вам воздух и глубокий сладкий вдох.

Он знал, как готовить этих мальчиков и девочек, он их любил, он ел их живьем. Он был именно таким, каким я себе придумал ночами на этом пути образ пророка табуларассеров, которого никогда не встречал, — с лицом древнего бога, с глазами дикой кошки. И вот теперь я видел его при свете дня.

— Вы будете дышать полной грудью. Я дам вам свободу. Идемте! Нас ждет испытание, которое нам следует пройти.

Он был в шлеме, маска его изображала терракотового человека с чертами хищной кошки в виноградном венке. Вид его вызывал оторопь и ужас.

— Мой брат умер в этой пустыне и вернулся! Он смог, и вы сможете! Я говорю вам!

Он говорил. А у меня не было слов. Только паника. О ком он говорил? Не обо мне же?

Потом он сошел с камня и спустился к нам, подобно острому ножу рассекая ткань толпы. Приблизился к нам вплотную.

— Я не видел вас раньше, — сказал он нам. — Кто вы?

— Меня зовут Ликург. Я жажду стать марсианином, — ответил ему доктор. — Расскажи мне как, если знаешь.

— Ликург. — Лютер словно попробовал его имя на вкус. — Идем.

Мы вошли вслед за ним под сень горы, под свод гигантской пещеры, в арку огромной длинной палатки, скроенной по образцам первопроходцев.

Грязный, бурый от пыли навес из пористой экоткани дрыгался на сервокаркасе. Каркас шевелился, постоянно изменял форму под давлением слабого ветра. В палатке больше ничего не было, словно тут и не жил никто. В палатку вошли только мы вчетвером с Лютером — остальные остались снаружи.

— Это тебе. — Доктор протянул чемоданчик Лютеру, и тот, удивившись, взял его в руки. Доктор молча открыл чемоданчик, выхватил оттуда огромный реактивный пистолет, направил его на Лютера и пальнул ему в лицо.

Я едва успел пнуть чемодан снизу — дозвуковая смартпуля с воем завязла в его металле. Лютер тут же ударил чемоданом руку доктора, выбив из сустава кисть и заставив выронить пистолет, а затем обрушил доктору на голову, поставив на колени, и третьим ударом сбоку сбил на пол, расколов шлем в нескольких местах.

Тут же в палатку ворвалась толпа снаружи — нам с Тонанцин заломили руки за спину, поставили на колени.

— Это еще что такое?! — крикнул Лютер, отбрасывая мятый чемодан в сторону. — Вы кто такие?

Доктор валялся на ледяном песке, задыхался и не мог ответить. Маска на шлеме погасла. Воздух утекал паром через трещины.

Лютер поднял пистолет доктора, преломил о предплечье — пусто, там был всего один заряд, уже истраченный.

— Метрополия… — брезгливо проговорил Лютер и отбросил пистолет.

Он прыгнул ко мне и, едва я попытался вырываться, схватил железной рукой за горло, задирая мне голову.

— Вы кто такие? — выкрикнул он. — Сироты? Что они вам пообещали? Как они вас купили? Вернуть вас в метрополию, обратно в тепло и уют, ведь так, глупцы?

Он вгляделся в мою маску — но что он мог сквозь нее увидеть?

— Я тебя знаю? — спросил он.

— Это я, твой брат Брагги, — сказал я. И выключил маску.

— Брат? — удивился Лютер. — Брагги-сказочник?

— Это я, Лютер.

— Брагги, — медленно произнес Лютер, присев передо мной на корточки. — Неужели? От этого имени в Дичи просто некуда деваться. Я слышал это имя повсюду с детства. И я действительно помню все байки, которые он рассказывал нам на ночь. От них просто некуда было деваться. Чертов сказочник, несдержанный на язык, любитель пугать маленьких детей…

— Это я, Лютер. — Слова стыли от ужаса у меня в глотке.

— Все вокруг знают, кто мой брат, — задумчиво улыбнулся Лютер, глядя мне в глаза. — Ведь это мой брат умер и восстал, открыв нам путь Чистой доски. Слышишь, как воет ветер? Это значит, что время испытания подходит. Никто не избежит своего шанса. И если ты действительно хочешь быть моим братом, незнакомец, ты можешь им действительно стать. Ты готов?

Он мог и не спрашивать — конечно же я не был готов.

Нас вместе с доктором и Тонанцин вытащили наружу, вывезли в пустыню и выкинули из райдеров на камни долины, где уже были выкопаны три неглубокие могилы. Нас побросали каждого в свою. Остатки воздуха, вырывавшиеся из трещины в шлеме доктора, застывали изморозью на потрескавшемся тетрапропилене.

— Лютер, — прохрипел я из своей могилы. — Тебя ищет мама.

Мой брат не ответил мне. Он ушел в красноватую мглу бесшумной бури, обвалившуюся на равнину у подножия гор, и увел за собой всех остальных. Они все ушли, оставив нас один на один с отцом нашим Марсом. И отец наш в этот день был не в духе.

Я проверил давление в скафандре и выбрался из своей могилы, перебрался в яму к доктору. Тонанцин тоже перепрыгнула к нам. Беззвучная буря тут же накрыла нас.