Анастасия Машевская - Коготь и цепь [litres]

– Славу, награду или женщину?

– Все, что ты назвала. Когда я был на пару лет моложе тебя… – Он налил вина и устроился поудобнее. От камина приятно веяло теплом. – …Я бился на турнире в Хорнтелле. На тот момент я был уже помолвлен с матерью Кэя, девицей из дома Гриад. Выходя на очередной тур состязания, я попросил ее повязать мне ленту. Мы хорошо играли свои роли, были учтивы. Не то что с тобой в свое время. – Он вдруг улыбнулся, и Шиада в ответ вскинула брови: а что не так?

– Знаешь, когда помолвка и свадьба по расчету встречаются в юности, в этом есть шарм. Именно когда жених с невестой чужды, но, свыкаясь с мыслью о будущем супружестве, проявляют зачатки симпатии, стараясь показать друг другу, что готовы объединиться… Такое возможно, пожалуй, только в юности.

«Которой у меня не было», – с печалью признала жрица.

– …Ларен Ладомар был моим соперником, но проиграл оба тура подряд. И не просто проиграл: он устроил скандал. Будучи увлечен моей невестой, Ларен выходил на поле, выкрикивая, что бьется за ее честь. Все надеялись, что, победив в первый раз, я отбил ему желание бахвалиться перед моей невестой. Но оказалось иначе. Поэтому, когда он проиграл во второй, я не удержался и проорал на всю арену, что, если бы честь иландарских женщин охраняли такие, как он, в стране давно не осталось бы ни одной порядочной. Разумеется, ни Ларен, ни его отец мне этого не простили. Но у Тарона хотя бы хватило мужества сжать зубы и стерпеть обиду достойно, – сын напал на меня ночью, когда мы с друзьями праздновали несколько побед. Напал из-за угла, неожиданно. Ничего не вышло, а друзья потом мне здорово помогли: быстренько разнесли весть, что Ларен Ладомар – трус, пройдоха и пьяница, нападающий со спины, как шакал.

Шиада запахнулась в простыню плотнее: в комнате не было холодно, в стенах отсутствовали щели, через которые сильно сквозило бы, но озноб, как утренний туман на Бирюзовом озере, неминуемо полз по ногам и спине.

– Через день после этого Ладомары уехали обратно на свои скалы. В течение следующих пятнадцати лет они не появлялись на турнирных аренах и при любом посещении столицы старались избегать семьи Лигар. Только много позже я узнал, что Ларен с детства был влюблен в Олли – они росли вместе в замке Гриада. Гриад, может, и пообещал бы ему ее руку, если бы Ларен значился наследником герцогской короны или хотя бы выиграл турнир. Но он тогда еще не был старшим сыном и турнир проиграл. А ничто не меняет героя так, как неудача. Рыцарь может пережить разочарование, боль, поражение, но герой – никогда. Ларен Ладомар всегда был героем… – Берад надолго приложился к бокалу.

– Тогда почему Нирох предложил тебе Ло́ре Ладомар? Он же наверняка знает о вашей вражде?

– Конечно. – И замолчал.

Наутро, за субботним завтраком в компании семьи, Ганселера и священника-христианина, вопрос о женитьбе Кэя прозвучал опять. В конце концов, единственному сыну герцога Бирюзового озера тоже нужен наследник.

– А Ладомар в курсе? – Кэй вытаращил глаза, услышав новость впервые.

– Нирох пишет, что сообщил ему, – отозвался Берад.

Епископ Ваул оторвался от свежей пшеничной лепешки и демонстративно скромно заметил:

– Пожалуй, это будет мудро, господин.

– Это будет невыносимо! – гаркнул герцог. – Одна мысль о родстве с этим трусом невыносима!

– Но допустив такой союз, вы…

– Могли бы иметь ценную заложницу из Ладомаров на случай вторжения, – деловито проговорил Ганселер. Епископ демонстративно кашлянул.

– Допустив такой союз, – Ваул повысил голос и посмотрел на Берада, – вы, милорд, могли бы положить конец бессмысленной вражде. Прощение – орудие Бога.

Теперь шумно и демонстративно выдохнула Шиада, добавив себе под нос:

– Благие христиане, помешанные на всепрощении.

Священник нахмурился:

– Вашей светлости следует проявлять больше почтения. Я всегда это говорил.

– Ты постоянно что-то бурчишь, и все не по делу, – громче отозвалась Шиада. – Даже если он женится на этой Лоре, это не дает никаких гарантий мира. Нормы вашей всеблагой морали зачастую пустые слова для тех, у кого за поясом меч. А леди Лоре может снабжать отца нужными для вторжения сведениями.

– Лорд Ладомар ни разу не проявил интереса к землям его светлости, – возразил священник.

– Потому что никто не напоминал ему о былых обидах. Глубокие раны молчат только до тех пор, пока не тревожат их. А его светлость, как я понимаю, глубоко ранил ладомарское самолюбие.

– Ладно, – Бераду надоели разговоры вокруг, – вариантов у нас нет.

– С чего это? – вскинулся Кэй. – Мы можем, обговорив этот брак, поискать мне другую невесту.

– Что значит поискать другую? – непроизвольно возразил священник. На него воззрилось несколько пар глаз. Пришлось как-то объясниться: – Л… ложь – это грех, – произнес епископ не очень уверенно.

Берад поднял усталые глаза:

– Ваул, думаю, тебя ждет паства в церкви.

Тот оценил намек и, жутко недовольный, кряхтя, откланялся и ушел.

Обсуждение затянулось на добрых два часа.

С трудом Лигары и начальник их стражи Ганселер, чье мнение Берад высоко ценил, сошлись на том, что подлинной невестой станет младшая сестра нынешнего графа Гудана – юная Геда. Когда-то покойный отец Грегор Гудан обещал ее дому Отни, но, как известно, до свадьбы не дошло.

Чтобы одурачить одних и договориться с другими, нужен был хороший посол. Выслушав все абсурдные версии, Шиада предложила единственную разумную кандидатуру – себя. Против были все, но довод был железным: кровная племянница короля-старовера имела хоть какие-то шансы не разлучиться с собственной головой еще на подъезде к замку врага. Примирившись – то ли из-за убедительности, то ли из-за колдовства, – Берад настоял на громадной охране для супруги. Жрица отвергла и это: если после Ладомаров ехать в Гуданскую крепость, вдвоем затеряться легче. Никто ничего не узнает, никто не отследит. Да и потом, большой эскорт Ладомары расстреляют, как только путники приблизятся на расстояние, доступное настенным лучникам. А потом скажут, что перебили всех по ошибке – думали, вторжение, кто же знал.

Когда речь зашла о сопровождающем для герцогини, вопросов не возникло: Ганселер подходил всем. И совсем скоро, скрепя сердце при расставании с дочерью, Шиада в компании начальника стражи (который никогда не сомневался в пророческой силе госпожи, ибо помнил их первую встречу) выехала за ворота крепости. Первый раз за долгие месяцы ей удалось вздохнуть полной грудью: за высокими стенами донжона только и можно, что задыхаться.

Королева Гвен расхаживала по комнате взад-вперед, сетуя на злобного мужа, который, в отместку за своеволие, перед отъездом приставил стражу и запретил жене покидать отведенный этаж. Поддерживать связь с внешним миром и доводить до ума задуманное становилось сложнее. Помимо свободы передвижения, ей не помешала бы помощь по меньшей мере четырех стражников и архиепископа.