Карен Монинг - Рожденная огнем

Приятно вернуться и действовать, снова заботиться о городе. По пути они срывали все «Дублин Дэйли», попадавшиеся им на глаза, поскольку они не содержали никакой полезной информации, а только внушали страх. В десятый раз она задумалась, кто же придумывает лживые тексты для этих газетенок. Все нацелено на то, чтобы настроить весь город против нее и Мак.

— Пресвятые серфингисты, ты каждый раз идеально ловишь волну! — воскликнул Танцор, когда они, вернувшись в город, остановились у реки Лиффи. — Ни одного грубого старта или остановки. Мы ни во что не врезались! — Его чудесные глаза сияли от восхищения. — Это потрясающе! Ты стала намного профессиональнее в своем стоп-кадрировании.

— В Зазеркалье я кое-чему научилась. — Она внутренне вздрогнула, услышав его цитату из «Бэтмена». Сама она давным-давно от них отказалась. Как только приняла тот факт, что Риодан никогда не читал ни единого комикса и понятия не имеет, на что готовы друг для друга Бэтмен и его бесстрашный помощник.

— Я понял. Все ощущалось иначе. Вместо того чтобы пытаться силой пробиться в то место, которое не желает нас принимать, ты с ним синхронизировалась. Слилась с силой.

За это нужно благодарить Шазама. Она бы ни за что не выжила без своего капризного депрессивного волшебника/медведя/кота с маниакальным расстройством пищевого поведения.

Он наблюдал за ней.

— Ты с кем-то там познакомилась? У тебя есть друзья?

— Несколько. Не хочу об этом говорить. — Некоторые вещи — очень личные. — Она потеряла слишком много. И не собиралась больше терять. Внезапно почувствовав себя опустошенной, она вынула из рюкзака несколько энергетических батончиков, разорвала упаковки, упала на ближайшую скамейку и один за другим засунула их в рот.

Ей не хватало мерцающих серебристых бобов, которыми Шазам угощал ее на планете с танцующими лозами, — они давали энергию сразу на несколько дней. Перед уходом из того мира она набила полный рюкзак и с тех пор питалась только ими. Вернувшись в этот мир, она обнаружила, что здешняя пища дает гораздо меньше энергии, чем аналогичная во множестве Зеркал. Слишком обработанная, изготовленная в антисанитарных условиях. Или, возможно, на Земле просто не осталось природной магии почвы.

Некоторое время они сидели молча, наблюдая, как река несет свои воды.

Танцор коснулся ее руки, и она быстро ее отдернула. И почти напряглась, но вовремя успела остановиться.

— Тише, дикая штучка.

Она взглянула на него.

— Ты так меня представляешь?

Другие считали ее сухой и бесстрастной.

— Я вижу в твоих глазах. Глубоко. Ты сдерживаешься. Но ты еще более дикая, чем раньше. И, должен признаться, мне это нравится. Но ты изменилась и в другом. В некоторых вещах ты стала мягче.

Он определенно безумен. В ней не осталось ничего мягкого.

Он положил руку на скамью между ними, ладонью вверх, расслабив пальцы, и посмотрел на нее. Это было приглашение. Его рука могла остаться или убраться, в зависимости от ее желания.

Сколько времени прошло с тех пор, как она переплетала с кем-то пальцы, ощущая, как они смыкаются, и чувствовала ладонью тепло чужой руки? Понимала, что не одна, что кто-то есть в ее жизни, рядом. В юности они мчались по улицам, держась за руки, таская бомбы, смеясь, как сумасшедшие.

— В детстве, — сказал Танцор, — мы сделаны из стали. И считаем себя неуязвимыми, но потом случается всякое: сталь вытягивается, плющится, изгибается, принимая невероятные формы. К тому времени, как люди женятся, заводят детей, большинство из них успевают сломаться. Но некоторые — немногие — выясняют, что, если сталь нагреть, она хорошо гнется. И в тех местах, где ломаются другие, эти становятся только сильнее.

Прищурившись, с некоторым любопытством, она пододвинула руку к нему и приложила сверху, ладонь к ладони. Он не попытался переплестись с ней пальцами. Просто сидел, и ее рука спокойно лежала на его ладони. Она застыла на мгновение, впитывая ощущения, пытаясь объять разумом происходящее. Но разум обнимает куда хуже, чем руки.

— Когда ты успел стать таким мудрым? — спросила она. — С тобой никогда ничего особенного не происходило. До падения стен твоя жизнь была сказкой.

Она не хотела, чтобы слова прозвучали резко. Но это всего лишь правда. В подростковом возрасте сей факт восхищал и сбивал ее с толку. Они так похожи, но выросли по разные стороны широкого тракта. Ей судьба подарила кошмарное детство, ему — сказочно-идеальное. И все же они понимали друг друга, без лишних слов и объяснений.

— У меня хренов IQ выше гребаной крыши, — сухо сказал он. — К тому же для понимания необязательно испытывать то же, что и другие люди. Это ни к чему, если у тебя есть хоть половина мозга и готовое откликнуться сердце. А когда дело касается тебя, Мега, мое сердце всегда готово. Мне чертовски жаль, что ты потерялась в Зеркалах, а я даже не знал. Мне чертовски жаль, что ты страдала. Но я нисколько не сожалею о том, что ты выросла.

Она глядела на воду и молчала. Что тут скажешь. Ему нужно больше, чем просто быть друзьями. Сегодня он ясно дал понять. Но она не готова. Возможно, когда-нибудь. А пока что это все довольно… странно. И немного… приятно. Она знала, что в прошлом самое похожее на безопасность чувство она испытывала только с Танцором.

Но было в ней нечто такое… сухое, неподатливое, как считали многие, что не позволяло ей прогнуться даже на дюйм. А для того чтобы прикасаться к кому-то, заботиться о нем, нужно быть гибким, уметь прогибаться. Она никак не могла избавиться от того, что ей мешало. Раньше она позволяла себе совсем не то, что нужно.

Они считали, что она бесстрашна. Хотелось бы, чтобы это было правдой. Но есть вещи, которых она боится. Она думала, что день ее возвращения в Дублин станет лучшим днем в ее жизни.

День оказался одним из худших. Цена слишком высока. Она забрала руку и положила ее себе на колени.

Танцор поднялся.

— Как насчет поработать над нашей собственной картой аномалий? К черту Риодана и его монополию на информацию.

Ее печаль мгновенно ушла, она поднялась как молодая, сильная женщина, каковой в действительности и являлась. А та, которую душат слезы, спрятанные глубоко внутри, растворилась. Она отлично понимала, что, как говорит Риодан, невозможно отключить только одну эмоцию. Четко осознавала, что ценой за отсутствие боли является отсутствие радости.

И знала, что, если слезы однажды вырвутся наружу, она в них утонет.

Джейда торопливо шагала через аббатство, неся книги подмышкой. У нее оставалось два часа, а потом нужно будет отправляться в «Честерс». Весь день она провела, закопавшись в бумаги и отмечая черные дыры на карте Дублина. По пути обратно в аббатство она некоторое время постояла у штормовой воронки, окружающей КСБ, глядя на нее и заставляя себя оставаться холодной логичной стрелой, направленной в цель. И не более.