Карен Монинг - Рожденная огнем

— Вы все еще пытаетесь навешивать на все ярлыки, мисс Лейн, — прокомментировал Бэрронс, заглядывая мне через плечо.

— Я знала, что ты там, — раздраженно сказала я. Я всегда его чувствую. Он вошел в КСБ через черный ход примерно двадцать секунд назад. Когда он рядом, каждая клеточка моего тела наполняется жгучей, плотной, сексуальной жизнью. Я не ожидала его увидеть. Сейчас едва полдень, а он полуночная сова, а не полуденная.

Из-за похмелья мои нервы казались оголенными и растрепанными, а кожу подергивало. К тому же долгие часы ушли на то, чтобы добраться от водонапорной башни до «Честерса» — и все лишь для того, чтобы слезно просить Бэрронса вызвать Охотника, который бы доставил меня обратно в магазин. Настроение было премерзкое. Но не настолько, чтобы рискнуть сразиться с Невидимой Принцессой, ее армией и вполне человеческим оружием. Я не могу перестрелять или подчинить Гласом всех сразу.

При всей моей чертовой мощи я не в состоянии даже дойти домой в одиночку. И это меня бесит. А каждый раз просить Бэрронса об одолжении — бесит еще больше.

— Не только вас, мисс Лейн.

— Ну так сделай что-нибудь, — сердито буркнула я.

— И вот вы снова просите меня об одолжении.

Я устроилась на двухместном диванчике, который притащила из его кабинета в конец разрушенного магазина, и обернулась к нему. В первую секунду я не сумела его различить. Он стоял неподвижно, прекрасно теряясь в тени, существуя в том бесшовном слиянии с пространством и почти-отсутствии, которое позволял себе только рядом со мной и только когда мы одни.

— Ладно. Сдаюсь. В чем моя ошибка?

— На данный момент? В том, что не трахаешься со мной.

Он запрокинул мне голову, забрав волосы в кулак, выгнул шею под резким углом и запечатал мои губы своими, глубоко проникая языком, целуя меня так жестко, дико и электризующе, что у меня выключился мозг и я уронила тут же забытый дневник.

Я не могу с ним дышать. И не могу дышать без него.

— Где ты чувствуешь себя самой свободной? — пробормотал он мне в губы.

Я укусила его за губу.

— Рядом с тобой.

— Неправильный ответ. Знаешь, почему ты так хорошо трахаешься?

Я просияла. Иерихон Бэрронс считает, что я «так хорошо» трахаюсь.

— Потому что у меня много практики?

— Потому что ты трахаешься так, словно потеряла рассудок и можешь найти его только по ту сторону секса. Без попыток срезать углы. Выбирая самый длинный, долгий путь к результату. Ты выглядишь красивой, мягкой, хрупкой Барби. А трахаешься, как монстр.

Пора подводить итог.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не бойся монстра. Она знает, что делает.

— Почему ты все еще болтаешь?

— Потому что мой член все еще не у тебя во рту.

— Это легко исправить. — Я взлетела с диванчика и оказалась на Бэрронсе, с размаху уронив его на пол. Он упал и рассмеялся — о господи, как же я люблю этот звук!

Пока мы падали, я рванула змейку, и мои руки очутились на его горячей коже, мой рот — на его члене, и меня больше ничто не волновало, ничто не могло меня достать, потому что я вцепилась в Иерихона Бэрронса, и, как всегда, пока это длится, я буду цельной, идеальной и свободной.

Позже он сказал:

— Ты думаешь, что «Синсар Дабх» внутри тебя является все той же Книгой.

— И? — сонно спросила я. Секс с Бэрронсом оказался лекарством от всего, включая и жесткое напряжение абстинентного синдрома. Я весь день бросала вороватые взгляды на холодильник, где стояли мои милые баночки из-под детского питания, наполненные мясом Невидимого. Стискивала кулаки и зубы, запрещала ногам сделать хотя бы шаг в том направлении. Но член Бэрронса у меня во рту отлично избавляет от мыслей о том, что бы еще туда положить.

— Сомневаюсь, что она закрыта или открыта. Прекрати думать о ней так конкретно.

— Ты хочешь сказать, что она вплавлена в меня, мы неразделимы и моя этическая структура служит ей своего рода обложкой? И мне нужно перестать беспокоиться о Книге и начать думать о себе. С чем я могу жить. И без чего не смогу жить.

Он приподнялся на плече, так что мышцы вздыбились плавной волной, и посмотрел на меня сверху вниз, слегка улыбаясь.

Я коснулась его губ кончиками пальцев. Я обожала рот этого мужчины, то, что он со мной делал, но особенно я обожала те редкие случаи, когда он улыбался или открыто смеялся. В слабом свете темные, резкие черты его лица казались высеченными из камня. Бэрронс не был классическим красавцем. Он был тревожащим. Хищным. Первобытным. Запретным. Большим и мощным, излучающим доисторический голод. Его глаза казались клинками, которые впивались в тебя: темные, древние, мерцающие хищной внимательностью. Он двигался, как зверь, даже будучи в человеческой форме. Одного взгляда достаточно, чтобы у женщины в желудке все перевернулось и она сорвалась на бег.

А вот направление этого бега и является определяющим пунктом: побежит она прочь или к нему, зависит от ее способности быть честной с собой, ее жажды жизни и готовности заплатить любую цену за то, чтобы чувствовать себя чертовски живой.

— Что? Почему ты улыбаешься? — спросила я.

Он укусил меня за палец.

— Прекрати выпрашивать комплименты. Я говорю их достаточно часто.

— Никогда не будет достаточно. Когда речь идет о тебе. Так ты думаешь, что я использовала ее? Ты думаешь, я вернула Алину из мертвых?

— Я думаю, что все эти вопросы совершенно не имеют значения. Ты жива. Ты не безумна и не маньячка. Жизнь продолжается, и в процессе проясняется правда. Перестань быть такой нетерпеливой.

Я запустила руки в его густые темные волосы.

— Я очень люблю, когда ты меня вот так упрощаешь.

— Тебе это нужно. Вы, мисс Лейн, та еще штучка.

— Я тебе покажу штучку. Я хочу вот чего, — я подалась вперед и начала шептать ему на ухо. — Прямо сейчас. И именно так. А еще так и потом так. И продолжай это делать, пока я не начну умолять тебя остановиться. Но ты не останавливайся. Заставь меня чувствовать немного дольше. — Я жаждала стать безответственной, неконтролируемой.

— Черт возьми, женщина, ты снова просишь меня поработать.

Он поднялся и забросил меня на плечо, одной рукой прикрыв мой голый зад, и понес в то место, куда мы иногда отправлялись, когда в моей шальной голове появлялась очередная шальная мысль.

— Тяжко тебе, Бэрронс.

— Я тебе покажу «тяжко».

О, в этом я не сомневалась. Всеми возможными способами.

Черт, как же хорошо быть живой.

Гораздо позже, голосом, хриплым от… ну, давайте ограничимся просто «хриплым»… я сказала ему, уверенная, что он ушел в медитативное состояние достаточно глубоко, чтобы меня не услышать:

— Мне стоило пойти за ней.

— За Дэни, — отозвался он.