Карен Монинг - Рожденная огнем

— Но ты потеряла несколько лет, — продолжала я.

— Ну вот, опять началось. Я их не потеряла. Я их прожила . И не отказалась бы от них ни за что. Они сделали меня такой, какая я есть. И я себе нравлюсь.

В аббатстве мне так не показалось, и я ей так и сказала.

— Сложно быть одной, — ответила она. — Делаешь то, что позволяет тебе выжить. Иначе просто не справиться.

К примеру, целых пять лет разговаривать с аналогом мяча? Вот тут лучше промолчу. Каким бы безумием это ни казалось, оно помогло ей выжить. Кто я такая, чтобы судить?

И вот теперь она привязана к столу, а часть, которую Чистильщик хочет в ней починить, — ее сердце — потрясающий орган, полный жизни во всех ее проявлениях, который со временем исцелится и наполнится светом.

Но если Чистильщик с ним поработает, то не наполнится.

Сильно сомневаюсь, что он планирует сделать ее более чуткой или эмоциональной. Если мы и выйдем отсюда после «починки», то, скорее всего, уже не будем собой, а станем эдакими Боргами [63] Раса киборгов из вселенной «Звездного пути», с частично биологическими, частично техногенными телами, без самостоятельно функционирующего мозга. , отстраненными автоматами с коллективным сознанием. Меня передернуло от мысли, что я могу потерять индивидуальность, тем более что меня уже изменили, и жизнь мне предстоит долгая. И всю эту долгую жизнь я должна влачить жалкое существование с тем обрубком личности, который оставит от меня штукенция, считающая себя вправе улучшать окружающих? Как смеет это нечто вмешиваться в наши глубинные структуры? Кто оно такое, чтобы решать, что в нас правильно, а что нет?

И Дэни — такая уникальная, сложная, умная — во что оно может ее превратить?

Я закрыла глаза. По щекам струились слезы.

— Ты можешь меня простить?

— Сколько можно твердить? Ты не сделала ничего, за что требовалось бы прощать. — Она замолчала и после долгой паузы произнесла: — А меня ты можешь простить, Мак?

И я поняла, что она имеет в виду Алину.

— Сколько можно твердить?.. — начала я.

И мы обе рассмеялись, а я заплакала еще сильнее, беззвучно.

Оказалось, нас нужно было оставить связанными в одной комнате, чтобы мы наконец проговорили то, что нужно проговорить.

Чистильщик прав. В моем мозгу есть изъян. На него нельзя полагаться. Сердце всегда брало верх над разумом. Как в тот раз, когда я решила вернуть Бэрронса из мертвых. Как в тот раз, когда, возможно, вернула из мертвых Алину. Над Дэни никто экспериментировать не будет. Я не позволю этому случиться. Любой ценой. Правдами или неправдами, мудростью или глупостью, освобождением или проклятием, но я не позволю Чистильщику ей навредить.

— Мак, мне не нравится, как ты затихла, — прошептала она. — Что ты там думаешь своей проблемной головой? Там же твой мозг, верно?

Я, наверное, издала раздраженный звук, потому что она, похоже, захихикала.

— Я так и знала , — сказала она. — Он собирается починить твой мозг!

— Это не смешно.

— Смешно. Признайся, — возразила она. — Нас проанализировала куча мусора, которая выглядит так, словно развалится от первого неверного шага, и нашла, чего же нам недостает. Мне — сердца. Тебе — мозгов.

Я фыркнула. Да, действительно забавно, хотя и совсем не весело.

— Заметь, оно считает, что мой мозг идеален, — самодовольно заявила она.

— Ага, зато оно сделало вывод, что мое сердце лучше твоего.

— Так и есть.

— Неправда.

— Мой мозг определенно лучше твоего, — сообщила она весело, и я вдруг осознала, что холодная отстраненная Джейда шутит, поддразнивает меня.

— Ты же понимаешь, что мы сейчас в смертельной опасности? — напомнила я.

— Знаешь, что самое прекрасное в Шазаме? Он всегда поддерживал меня, как бы плохо ни было.

Я вздрогнула. Не знаю, как говорить с ней о мягкой плюшевой игрушке. Поэтому промолчала.

— Ну так что происходит в твоей плохо окрашенной голове? К слову, ты пробовала оливковое масло? Ты же не собираешься что-то учинить с помощью «Синсар Дабх», правда?

Я не собираюсь оправдываться или спорить. Тема закрыта для обсуждений. Особенно с ней. Именно она была причиной, по которой я планировала это сделать.

— Конечно, я пробовала оливковое масло. Краска проникла в волосяной стержень, — раздраженно ответила я. — Со временем отмоется.

— Думаешь, что сможешь пользоваться ее силой, не уничтожив себя?

— А ты как думаешь? — уклонилась я от ответа.

— Считаю, что шансов не много.

— Дэни бы рискнула.

— Было время, когда я , — она подчеркнула местоимение, — не понимала цену, которую придется в конце концов заплатить.

— Ты имеешь в виду проход через Зеркала? — уточнила я.

— Возвращение, — прошептала она. — Это самая высокая плата за все.

— Есть идеи получше? — сухо спросила я.

Долгая пауза, затем: «нет».

Я закрыла глаза и потянулась к своему внутреннему озеру. Она больше не будет ни за что платить. Не будет, если я смогу помочь ей, а я смогу. И, может быть, со мной тоже все будет хорошо.

— Мак, мне нужно, чтобы ты кое-что пообещала, — настойчиво зашептала она.

— Что угодно, — отозвалась я, приветствуя спокойные черные воды в своем сознании. На этот раз они не пытались рвануться вверх и утопить меня. Поверхность была спокойной, гладкой, приветливой, без намека на подводное течение.

— Если я отсюда не выберусь…

— Ты выберешься.

— Если не выберусь, — повторила она, — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Пообещай, что сделаешь. Поклянись, что выполнишь обещание, несмотря ни на что. Скажи.

— Обещаю, — согласилась я. Чего бы она ни желала, она сможет сделать это сама, потому что выберется отсюда. Я ей это обеспечу.

— Зеркало, сквозь которая я прошла, которое вернуло меня домой… — Она рассказала мне, какое оно и как его найти. — Мне нужно, чтобы ты вошла в него. Сделай это для меня.

— Зачем? — Я на мгновенье попятилась от озера, полностью сосредоточившись на ней.

— Чтобы спасти Шазама.

Мой мозг завис, и я просто лежала несколько мгновений, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Я думала, что мы ведем вполне вменяемый разговор. Она была собранной, разумной, рациональной. Демонстрировала потрясающее чувство юмора. Теперь мы снова вернулись к мягкой игрушке, спасая которую, она едва не погибла в огне.

— Он будет ждать меня вечно, — прошептала она с болью. — Он будет ждать вечно, ждать и верить, что я приду. Я не в силах вынести мысль о том, что он будет разочаровываться снова, снова и снова.

Я ничего не ответила. Потому что знала, что она прошла через это. Ждала, что кто-то придет и спасет ее. Но никто не пришел.

— Каждый день он будет надеяться, что наконец пришел тот самый день. Счастливый день.