Евгений Мисюрин - Черный грифон

– Идём, – безапелляционно приказал он.

– Куда?

– В Китай-город.

Туда за всё время Смирнов так и не попал. Несколько раз во время своих прогулок по Москве он останавливался у ворот огороженной стеной части столицы, но стражник каждый раз заворачивал его обратно. Из разговоров молодой человек знал, что в Китай-городе живут в основном иноземцы, и ходить туда обычным москвичам не рекомендуется. А тем более, таким гастарбайтерам, как он.

– И что там? – спросил он у Айдара.

– Сиамская чайная. Ты, поди, таких и не видал.

Чайная выглядела очень колоритно. Типичная восточная трёхъярусная крыша с загнутыми вверх углами, правда на местном деревянном срубе. Внутри сладковатый запах ароматических палочек и характерная китайская музыка.

Половой в красных шароварах и с тоненькой, до середины спины, косой, усадил их на гору подушек за низенький столик. А через минуту поставил пузатый чайник, две расписные фарфоровые пары к нему и большое блюдо с непривычными Платону бело-зелёными желейными шариками. Айдар заметил его удивлённый взгляд и пояснил:

– Это пирожное. «Глаз дракона» называется.

И тут же заговорщицки скосил глаза под стол, приглашая посмотреть. Там пряталась между подушек прозрачная бутылка.

– Это арак, – ответил татарин на молчаливый вопрос. – Мы сегодня празднуем.

Засиделись допоздна. Потом Платон, который выпил меньше трети бутылки, провожал Айдара до Ордынки, выслушивал его признания в любви и дружбе… домой добрался уже поздно ночью и совсем трезвый.

Как ни странно, Фёкла Марковна дверь открыла сразу же, будто ждала, и тут же потащила на кухню. На столе уже ждал поздний ужин и только через полчаса, выслушав все новости за день, молодой человек добрался до кровати.

Громкий испуганный крик органично вплёлся в сон. Вот они стояли с Беляной на опушке леса возле Калача, а вот уже прёт на любимую медведь, а она кричит и колотит кулачками по груди Платона.

Смирнов резко поднялся на перине и только тогда открыл глаза. Перед ним, белая как мел, стояла квартирная хозяйка и в самом деле лупила его кулаками куда попало. По щекам её сплошным потоком текли слёзы, губы были перекошены. Женщина ежесекундно всхлипывала.

– Да что случилось!? – недовольно спросил молодой человек, ловя её молотящие руки своими ладонями.

– Тэ… тэ… там! – наконец проговорила та и затрясла рукой по направлению к двери.

Сначала казалось, что, Катя всего лишь крепко спит. Но стоило поднести свечу ближе и становилось видно, что лицо уже покрылось синюшными пятнами, в уголке нелепо открытого рта скопилась подсохшая слюна. Дыхания не было. Платон взял ещё мягкую руку девушки и машинально попробовал послушать пульс. Кисть безвольно повисла.

– Катя… Катюша, девочка моя! – Фёкла Марковна с силой оттолкнула его и упала на грудь дочери. – Да что же с тобой случилось?

И в этот момент в дверь застучали.

Это был не скромный просящий соседский стук. Молотили в четыре руки, громко и настойчиво.

– Открывай, Фёкла! – послышалось снаружи. – Жандармы пришли.

Хозяйка мгновенно собралась. Секунда, и она уже, вытерев слёзы, стоит перед Платоном, решительно глядя на него.

– Убили девочку мою, я знаю. – почти спокойно сказала она. – И тебя сейчас убьют. Бежать тебе надо.

– Меня-то за что? – молодой человек ещё не совсем понял сложившуюся ситуацию.

– Неужели непонятно?

– Фёкла! – продолжали требовать с той стороны двери. – А ну выдай убивца властям. Негоже татям среди порядочных людей жить.

– Прячься, – мгновенно сориентировалась женщина.

– Лучше уж бежать.

– Не убежишь. Али, думаешь, у заднего крыльца никого нет? Охтишечки мне, несчастной, – она скомкала в кулаке ворот ночной рубашки. – Беги на кухню, лезь в печь. Да заслонку не забудь закрыть.

В горниле было тесно, Платон едва смог закрыть за собой заслонку. Снизу, из поддувала, по ногам поднимался холодный воздух. Он нёс с собой сажу и от этого постоянно хотелось чихнуть. Смирнов сидел, скрючившись, левой рукой придерживая металлическую заслонку, а правой зажимал нос, чтобы не лезла туда вездесущая сажа. В доме громко и требовательно покрикивали жандармы, им однообразно и заискивающе отвечала Фёкла. Вот сапоги загрохали по полу ближе.

– Звон, в поварне глянь, – сказал один из ночных гостей.

Торопливые, шаркающие шаги подошли почти вплотную. Кто-то невидимый зазвенел посудой, но вскоре затих.

– Почто тут искать-то? – лениво ворчал про себя проверяющий. – Он, поди, слинял ужо.

Звонко, по колокольному, стукнула чугунная крышка и кухню заполнило торопливое чавканье. Из коридора снова угрожающим тоном заговорил главный.

– Ты ж понимаешь, Фёкла, что негоже татя в доме укрывать. Только хуже тебе будет. Он вон, дочку твою задушил, а глядишь, и до тебя доберётся. Нас слушать надобно. – и тут же в полный голос, – Ну что там, Звон?

Крышка звякнула снова и второй, поспешно глотнув, ответил:

– Нет здесь никого. Убёг, вор ночной.

Когда хозяйка закрыла за жандармами дверь, Платон, кряхтя, выбрался из печи и подошёл к ней.

– Это не я.

– Знаю, касатик, – печально ответила та. – Потому и спрятала.

– Я пойду, – чуть помявшись, сказал он.

– Да куда ж ты? А поймают?

– Не в печи же мне жить. И вообще. В этот раз голодный и ленивый дурак пришёл, а в следующий? И ты бояться будешь. А так я, глядишь, и найду, кто Катюшу задушил. Кстати! – Платон вскинул глаза на хозяйку. – А откуда этот знал, что её задушили?

– Ну… дак… не знаю я, – Фёкла Марковна смотрела на него с надеждой. – Я не говорила.

– Значит, кто-то другой сказал. Вот это и надо выяснить. И быстро, пока они не ушли.

Через пять минут, кое-как вымытого, его у двери остановила хозяйка. В руке женщина держала длинный свёрток.

– На, – коротко сказала она. – Твой же украли. А этот ещё от Авдея остался. Сам-то хозяин наш не боец был, но в палаты царские так положено.

Она достала тонкий, как шпага, меч в кожаных ножнах. Платон взял, благодарно кивнул, и выскочил во двор.

Стражи в караулке не оказалось, улица тоже была уже пуста и молодой человек рванул в сторону Лубянки. Скорее всего, туда и отправились ночные визитёры.

Через несколько кварталов он нагнал тройку хмурых жандармов и тихонько двинулся следом, держась шагах в десяти сзади. Служивые обсуждали, что им будет за упущенного убийцу. Судя по пессимистичным предположениям, за стол они теперь смогут сесть нескоро. Тройка свернула в узкий проулок и дальше пошла гуськом – впереди старший, остальные по одному. Платон шёл замыкающим, правда, остальные этого не знали. Он тихонько подкрался к заднему и, зажав ему рот, двинул рукоятью меча по голове. Жандарм дёрнулся и обмяк.

Со следующим так не получилось. Только Платон схватил его за голову, как старший что-то услышал и развернулся. Пришлось бить так. К этому моменту последний оставшийся уже держал наготове дубинку и длинный тонкий кинжал.