Евгений Мисюрин - Черный грифон

– Здравствуй, Молчан, – подошла Беляна. – Ты Платона давно видел?

Десятник и сам выглядел не менее удивлённым. Он осмотрел подъехавших и задумчиво сказал:

– Где же вам остановиться-то всем в таком количестве?

– А сам где постой взял? – поинтересовался Бравлин.

Тот в ответ лишь махнул рукой. Подумал и задорно глянул на воеводу.

– А что? Не желаешь ли, воевода-батюшка, молодцов своих в нищенских хоромах поселить?

– Ты говори, да не заговаривайся, – грозно загудел Бравлин. – Какие ещё нищенские хоромы? Али мы на перехожих похожи?

– Не похожи, не сердись, – уже в голос засмеялся Молчан.

По лицу было заметно, что идею он продумал и теперь уверен в себе.

– Беляна, поселим тебя как царицу московской нищеты, – десятник усмехнулся.

– За что ты меня так, Молчан? Я тебя чем-то обидела? Тогда прости. Только скажи, чем.

Молчан открыл рот и некоторое время смотрел на конажну с великим удивлением. Потом низко ей поклонился.

– Вижу перед собой деву мудрую, – уважительно сказал он. – Выросла Беляна, слава богам.

– Ты не юли, Молчан, – напомнил о себе воевода. – Что за хоромы такие, что калики в них проживают?

– Есть такие на Москве.

– Ишь ты, «на Москве», – подивился Бравлин. – Совсем москвичом заделался?

– А то! – Молчан беспрерывно улыбался. То ли от радости, то ли от своей идеи. – Это вы приезжие. Понаехали к нам в белокаменную, житья от вас нет. Вежества не понимаете.

Он откровенно хохотал. Бравлин поначалу нахмурил брови, потом запрокинул голову и грохотнул тяжёлым смехом. Дружина вторила, не понимая.

Когда отсмеялись, воевода вернулся к разговору.

– Так что за хором? Куда ты нас определять собрался?

– Есть здесь одна банда, – задумчиво проговорил десятник. – Деньги с нищих собирают. Им всё равно не боле седмицы там находиться осталось, вот мы их раньше времени и попросим.

– О чём попросим? – не поняла Беляна.

– Место хорошим людям уступить. Бравлин, как твои молодцы, смогут в доме убраться? А то после побирушек там грязь, как в свинарнике.

– Легко! – воевода уверенно кивнул. – Вон, у нас Жужа до геройств всяческих оченно лют. И в этом примерном деле тоже первей других будет. Верно, Жужа?

Он обернулся и тотчас же из рядов дружинных воев раздался дружный смех.

Жужу десятник знал давно, хотя дружбы с ним и не водил. Да и никто, как ему казалось, особо не был близок с этим хитрым, себе на уме, парнем. Похоже, на чем-то его всё-таки поймали.

Молчана тронули за локоть. Он обернулся и увидел умоляющий взгляд Беляны.

– А Платона-то ты хоть видел? – тихо спросила девушка. – А то Москва, говорят, большая. Народа, тысяч сто. Могли и не встретиться.

– Видел. Но не разговаривал.

– А… как он? Как живёт? Всё ли у него хорошо? Не женился ли? Чем занимается?

Молчан усмехнулся в усы и положил девушке руку на плечо.

– Не волнуйся. Никуда твой суженый от тебя не денется.

Платон стоял на верхней ступеньке и устало опирался на холодную каменную стену. Часто и устало дышал, всё тело при каждом ударе сердца пульсировало болью. Голова кружилась. Ноги подрагивали, это была самая меньшая из бед. Молодой человек озадаченно огляделся. Нда… А как же проход открыть?

Никаких кнопок, ручек или рычагов строители не предусмотрели. Он повертел перед глазами захваченный у Молчана меч. Это не Киркелин, им проход не прорубить. Тело немного остыло, боль поутихла. Теперь чувствовалась усталость. Платон сел прямо на каменный пол и прислонился к стене спиной.

Как там обычно бывает с тайными ходами? Хитрый камень надавить, или отстучать на двери комбинацию ударов. Рычаг повернуть… Нет здесь никаких рычагов. И вместо двери маленький простенок, чуть отличающийся по цвету от остальных стен.

Он смотрел вокруг себя и вдруг вспомнил фильм, который видел ещё в прошлой жизни. Про голливудского археолога. Ещё, помнится, посмеялся, что после этого Индианы Джонса уж точно не останется никаких памятников старины. Всё разрушит в погоне за сокровищами. Когда это было-то? С момента переноса прошло почти два года. Кино видел года три назад. А кажется, будто целая жизнь прошла.

И здесь, в непонятном, гротескном и непохожем на привычную Москву, мире Платон наконец-то почувствовал себя полноценно живущим. Он нашёл свою любовь, он нужен. И относятся к нему, как к мужчине. Здесь это не просто слово. Мужчина в местном обществе, это тот, кто принимает решения и несёт ответственность. Взять хотя бы Фёклу Марковну. Взрослая женщина, боярыня, то есть из высшего круга. А нет, когда припекло, с удовольствием спряталась за мужскую спину.

А Беляна? Такого чистого и откровенного чувства не найти в прошлом мире. Да, произошло какое-то недоразумение. На что-то Владигор осерчал. Но теперь-то точно остыл. Когда закончит с кардиналом, надо будет вернуться в Калач и поговорить с ним. Не бегать по-дурацки от проблемы, а пойти ей навстречу и решить.

Организм, наконец, успокоился. Сердце стучало мерно, без вспышек боли по телу, дыхание выровнялось. Платон тяжело поднялся на ноги. Где там секретный рычаг? Смирнов только сейчас обратил внимание, что в проходе откуда-то льётся тусклый свет. Не видно никаких ламп или окон, но можно легко различить каждый камень. Конечно, читать при таком освещении не получится, а вот стенки двигать…

Он подошёл к простенку и попытался сдвинуть его в сторону. Бесполезно. А вот в другую каменная плита пошла. С тихим рокотом стена ушла вправо и молодой человек совсем уже было шагнул в образовавшуюся щель, но упёрся во что-то тёмное. Пощупал рукой. Ковёр. С той стороны на стене, прикрывая вход, висит ковёр.

Он отодвинул край и вошёл в ярко освещённую комнату. Пришлось зажмуриться, свет сильно ударил по глазам.

– Доброй ночи, молодой человек, – раздался красивый низкий голос.

Его обладатель явно привык говорить на публику. Поставленное звучание, правильные слова, а главное, уверенный тон. Платон проморгался и, наконец, смог оглядеться.

Судя по обстановке, он попал в спальню. Большая, высокая кровать под балдахином посередине комнаты, сундуки вдоль одной стены, стол с мягким креслом возле другой. А прямо перед ним стоял кардинал Мазарин. Непохоже было, что появление ночного гостя его разбудило. Кардинал был одет в длинную белую рясу, украшенную редкими чёрными вертикальными полосами. Такое же оформление Смирнов видел в кирхе. Тоже, белые стены и тонкие чёрные вертикальные полосы.

В руке хозяин спальни держал гротескно большой пистолет.

– Обратите внимание, молодой человек, – он приподнял оружие. – Это немного не такое оружие, что было у волчонка. Здесь, если вы заметили, два ствола. И оба заряжены не дробью, а пулями. Так что ваш гарбизон на этот раз не поможет.