Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья [litres]

– Вон! – Так бы он рявкнул на братцев или на собаку, если б она у него была. – Кругом и домой! Марш!

Слепого мальчишку сбила грудью Проныра, старик как-то отскочил, мелькнула генеральская перевязь. Почти ставшая огнем кобыла уже не ржала, рычала, летя навстречу пламенной стене. Впереди ударила молния, породив нечто вроде волны с рыжим гребнем, к ней с того, что назвать небесами не получалось, тянулся перевернутый смерч. Молния саданула вновь, совсем рядом, расколов огненное поле, светлая широкая тропа уводила в сторону и назад, звала, приглашала, манила солнцем и синевой.

« Белым снегом укроет следы, белым снегом…»

– Не вмешивайся! – заорал Ли Вальдесу, который то ли слышал, то ли уже нет, и светлый поворот затянуло дымом. Огненная волна сплелась со смерчем, теперь пламя росло из земли, как пшеница, взлетало фазаньими выводками, свивалось в рыжие хлысты, Савиньяк их почти не замечал, зная одно – доскакать. Было страшно и было нужно, а значит, не так уж и страшно.

Развалюху с чудом уцелевшим флюгером на обглоданной ветрами крыше Руппи помнил, она торчала точно на полдороге к церкви, которую теперь уж точно никто не освятит. Погони не было, и, судя по всему, уже не будет, так чего ползти похмельными червями? Фельсенбург тронул теперь уже безоговорочно свой палаш и перевел Морока в полный галоп. Мориск рванул, будто понимая, что названная своим именем беда лучше надежды с ее розовым ядом. Брат Орест погиб, погибли все… Глядевший в небо Глауберозе, его вряд ли знавшие, что едут умирать, ветераны, очень спокойный фрошерский генерал и переставший улыбаться Герард. «Кошка нуждается в корзинке»… Кошка очень боится псов, но прыгнет на них, когда нужно спасать котят. Люди тоже прыгнут и тоже спасая – друзей, родню, дело. Не все, конечно, но рэй, как же его, Калерадо, что ли, смог. Осталась сестра, наверняка еще кто-то. Если удастся выкрутиться, надо ее найти, отдать парню должное, пусть и посмертно, что-то привезти… Не деньги, денег Селина не возьмет, как не взял бы старый Канмахер.

Крыша с погнутым жестяным ягненком уходит назад, солнце валится за горизонт, заливая все кровью издыхающей наконец осени. Пусть проваливает и забирает с собой всю дрянь, которую сможет поднять! Шарить в карманах на скаку трудно, но Руппи удалось вытащить завалявшуюся монету, с полпригоршни орешков и часы. Вот и отлично!

– Убирайтесь, – выкрикнул Фельсенбург, зашвыривая дорогущую пакость в окровавленный сугроб, – в Закат, к кошкам, к тварям… Прочь! Подавитесь…

Вдогонку за часами – орехи и золото, меченый лебедем кружок напоследок вспыхивает, если следом скачут жадные придурки, могут и подобрать. Пальцы расстегивают ольстру, заряженный пистолет ждет боя…

Короткий взгляд через плечо – никто не сворачивает, не бросается поднимать беду, то ли не заметили на скаку, то ли дела в армии не столь уж и плохи. Скачем дальше, впереди что-то блестит – мушкеты, и вряд ли это случайность. Если б горников не отозвали, уже вовсю бы шла рубка, если б горников не отозвали, сумасшедший Фельсенбург со своей полусотней, огрызаясь, пятился бы от двух сотен китовников.

Красные снега, красное небо, знакомые красные мундиры. Авангард Рейфера! Куда-то шли, почему-то встали… Аккурат на пути ожидаемой погони. Морок послушно переходит на кентер, подавая пример тем, кто сзади, нет, лучше строевая рысь и каменная морда. Как у фрошерского Заразы.

Солдаты вертят головами, переглядываются, длинный офицер… капитан, и даже знакомый, выступает вперед. Конечно, можно объехать…

– В чем дело?

– Господин полковник, нас в самом деле предали?

– У вас есть основания предполагать подобное?

– Только что мимо нас галопом проскакало десятка два каданцев, один крикнул о предательстве.

– Я бы скорей назвал это подлостью. – Хоть бы сказали, что можно говорить, а что нет, начальнички! А… Не врать же! – Китовники убили графа Глауберозе и, весьма вероятно, брата Ореста… духовника командующего. Фрошеров, которых сами же и пригласили на переговоры, тоже прикончили, зачем и почему – непонятно. Будьте настороже, мало ли чего «эти» выкинут.

– Будем!

Вот и начинается, но почему горники повернули? «Всех под знамя»… Не рассчитывают же ублюдки, что Южная армия спишет им Глауберозе?!

Морок фыркнул, предлагая продолжить скачку.

– Нет, – рыкнул на себя и на жеребца Руперт. – Рысью.

Черной ниткой по красным снегам, обгоняя драку, догоняя смерть. Закат – отличное время, чтобы поджечь фитиль, но грохнет с рассветом. У въезда в лагерь идет молебен, мимо не проскочишь. Учись, полковник, пока живы «львы»!

Сладковатый запах кесарского глинтвейна, обветренные физиономии, сразу растерянные и яростные. Перед Фельсенбургом расступаются быстро, впору себя поздравить… В другой день! Приглушенный ропот, пляшущие по пуговицам и эфесам непонятные блики – от заходящего солнца не дождешься, а факелов еще нет, рано… Пения не слыхать, то ли отслужили уже, то ли разговор с Создателем прерван ради разговора с армией. Гвардейцев много, затеряться в такой толпе не штука, но тебе на запад, к уходящему в землю алому кругу. Ветер, словно издеваясь, пахнет праздником, из сотен ртов вырываются облачка пара – начинает холодать, и резко. Толкучка сменяется подобием шеренг, со спины коня уже можно разглядеть переносной алтарь и то, что рядом. Отец Луциан в парадном облачении, полковые священники, служки и кто-то неподвижный на расстеленном плаще. Штурриш, прижимая руки к груди, что-то объясняет, слов сквозь гомон не разобрать. Бруно с доброй дюжиной генералов слушают каданца, все тепло закутаны, только Хеллештерн в одном мундире. Так вот чей плащ…

Мотает головой, косится на всадника Морок – предупреждает, о чем? Мертвецы и кровь мориска не волнуют.

Луциан поднимает руки, гомон стихает. Пара «забияк» вытаскивает вперед кого-то в драном офицерском мундире. Эйнрехтец. Судя по перевязи – полковник, судя по визгу – крыса!

Булано-пегий двухголовый жеребенок вовсю хрустел морковками. Одна голова ела быстрее, и у нее под черной гривкой виднелась белая звездочка.

– Близняша, – повторял, как заведенный, Пагос, у ног которого лежал обзаведшийся черными пятнами Калган. – Близняшка…

Первая морковка кончилась, голова со звездочкой фыркнула и попыталась обмусолить парню ухо, вторая еще угощалась.

– Господин, они все тут, – Пагос бережно отстранился от создания, которому надлежало вызывать оторопь. – Рысаки, охотничьи, выездные, все… Кроме малышни, то есть пони.