Лекса Дэй - Право на вседозволенность

Зато о дате и времени взрыва он нас любезно уведомил: завтра, в десять утра. Мои парни пытались его разговорить, но что бы они не делали, он молчит. Только становится еще злее и упорнее!

— Только не говорите, что я должна узнать от него то, чего не смогли узнать следователи, — похолодела Юлиана.

Карминский довольно осклабился:

— Боишься оскандалиться, моя прелесть, угробив несколько сотен, а может и тысяч человек?

— Еще как боюсь! Мне не под силу справиться с таким заданием!

Жнец жеманно махнул рукой:

— Ой, только не нужно себя недооценивать! Ничего в этом сложного нет! Правда, без пыток тебе едва ли удастся заставить его даже поздороваться с нами, но немного напора и выдержки с твоей стороны, и он станет заливаться соловьем! Спорим на конфетку?

От его взмаха со стола упал ластик, и инкатор с недовольным вздохом полез поднимать его.

— Я не смогу! — побелев, прошептала девушка. — Не смогу переступить эту грань!

— Не сможешь — заставлять не буду! — откуда-то из-под стола известил он. — Я же сказал: в этом случае решение принимаешь только ты. Справишься — приготовленные Майтоном на заклание во славу Валькинории овечки вернутся в свои овчарни, а не справишься — превратятся в большую груду жареного мяса.

Его демонстративное безразличие к судьбам их сограждан возмутило Юлиану. Как он может поручать такое важное дело неопытной студентке?

— Нельзя подвергать жизни стольких людей опасности из-за наших разногласий! — воскликнула она.

— Ты хочешь сказать — из-за твоего ослиного упрямства и непрофессионализма? — выпрямляясь, уточнил Карминский. — Согласен, лучше этого не делать. Хотя, мне лично все равно когда и от чего они умрут. Ведь в большинстве своем люди — это шлак, отравляющий и засоряющий нашу планету. И умрут они обязательно, с моей помощью или без нее. Так почему же я должен жалеть их?

Юлиана попробовала использовать более значимый для него аргумент.

— Не жалко людей, тогда подумайте о том, во сколько государству обойдется материальный ущерб от этого взрыва!

— Зачем мне это делать? — удивился инкатор. — Ведь ущерб будут возмещать не из моего кармана! Так какая мне разница, во сколько это обойдется королевской казне? А вот посмотреть на тебя, раздираемую между отвращением к насилию и взваленной на тебя ответственностью за чужие судьбы — дорогое удовольствие. Ради такого не жалко и дворец разрушить!

— Умоляю вас, допросите его сами! — пересохшими губами попросила Юлиана. Она готова была сколько угодно унижаться перед Жнецом, только бы избежать того, чего страшилась с самого начала своего обучения.

Он озабоченно поцокал языком и налил ей воды из похожего на колбу графина.

— Давненько ты меня ни о чем не просила! Я даже растрогался! — Она хотела что-то сказать, но Эдмунд приложил палец к ее приоткрывшимся губам. — Тсс! Ничего не говори, чтобы потом не пожалеть об этом! Все равно я и не подумаю тебе помочь! Помнишь — я должен сделать из тебя полноценного инкатора? И поэтому тебе, наконец, придется сделать то, чему ты так долго противилась.

В глазах Юлианы блеснул бунтарский огонь, только позабавивший инкатора, ведь он знал наверняка, что она переступит через свои извечные «не могу» и сделает все, как нужно. Он убрал палец от ее рта и добавил, предвосхищая ее протест:

— Нет, нет! Я тебя не заставляю! Если тебе безразлично, что обитатели целого небоскреба завтра утром взлетят прямо к Богу, то можешь и дальше кичиться своей добродетелью! Некоторым из них, правда, придется сначала обгореть, другим сутки-двое полежать под многотонными завалами, третьим — истечь кровью, наблюдая за своими валяющимися в стороне конечностями. Но итог у всех будет один — мучительная смерть! Ну что, я достаточно тебя замотивировал?

Протест в глазах девушки угас, сменившись угрюмым отчаянием.

— Более чем.

Карминский поднял рукав мундира, посмотрел на циферблат часов, протер его вторым рукавом.

— Ты не поверишь, Юлиана, но мне тебя сейчас даже немного жалко, — признался он. — Но это не помешает мне получить наслаждение от любого твоего решения! Обожаю наблюдать за тем, как ты корчишься в страданиях, пожираемая муками своей гипертрофированной совести!

Юлиана молча смотрела на свои сцепленные пальцы, смиряясь с неизбежностью. Накатила ужасная слабость. Казалось, шевельнись, и тело раскрошится на множество изуродованных страхом обломков.

— Вот и славненько! — заключил Карминский. — Только предупреждаю: этот парень, несмотря на свой хилый вид, чрезвычайно крепкий орешек, и для него убийство талинальдийцев — смысл жизни и пропуск в рай. Так что ты там с ним не вздумай расслабляться и сразу себе уясни, что добром договориться с ним у тебя не получится.

— И все же я попробую, — упрямо ответила она.

Карминский снисходительно хмыкнул:

— Дерзай! Все равно финал будет один! Идем, провожу тебя в комнату для допросов. Заодно и проверю, все ли там готово.

Юлиана, заставила себя встать и пойти за ним, удивляясь при этом, что ее тело все еще целое, и даже слушается. Мерцающий мраморными искрами коридор превратился в путь на собственную Голгофу. Каждый шаг — щемящий удар сердца, приближение к черте неизбежного выбора.

А вот и знакомый до тошноты пыточный блок, где пыталась остановить орудующего паяльником Рэндольфа. На месте давно зажившего ожога рука полыхнула огнем. Память… Она так неумолима и безжалостна, что будет вечно терзать ее, какой бы выбор она ни сделала.

В коридоре послышался тяжелый топот солдатских ботинок, а потом конвоир ввел в комнату изящного брюнета чуть старше тридцати, с покрытыми багровыми кровоподтеками глазницами. Юлиана изменилась в лице. Видимо, со стороны это было очень заметно, потому что Карминский угрожающе прошипел ей на ухо:

— Только попробуй показать ему свои страх и слабость!

Разбитые в кровь губы арестанта разъехались в восторженной улыбке.

— О-о! Меня будет допрашивать сам Карминский? Признаться, польщен! Я столько о вас слышал, а тут вдруг личное знакомство!

— Я тоже весьма наслышан о вас, — не остался в долгу Эдмунд. — На вашем счету восемь крупных терактов, а я так ни разу и не выразил вам свое восхищение вашим мастерством!

— Девять, — скромно поправил его Майтон.

— В самом деле? — удивился инкатор. — Плотину на Танди-Бранж тоже разнесли вы?

— Я, — отвесил левой рукой поклон его собеседник, так как правая была скована с охранником.

Карминский склонил голову в знак уважения.

— Мое почтение! Ваша невероятная ловкость у нас уже вошла в легенду! Ту плотину охранял целый полк отборных бойцов, но вы всех обошли! И какой результат: три с половиной тысячи погибших, одиннадцать тысяч пострадавших, шестьдесят три разрушенных здания! Браво!