Лекса Дэй - Право на вседозволенность

— Но ведь там было ее собственноручное признание! — голос Юлианы проходил сквозь ее горло с натугой, будто сочащийся из шины через прокол воздух.

— Смешная ты, в самом деле! — умиляясь, всплеснул руками Карминский. — Как дитя, право слово! Неужели ты не знаешь, как добываются признания? И что с того, что они написаны ее рукой? Разве в полиции не лежит написанное твоей рукой признание, что какие-то подонки заманили вас с подругой в мой дом? Не ты ли написала, что только благодаря тому, что насильники перебили друг друга, ты осталась жива?

Девушке нечего было ему возразить. Совсем нечего.

— Я… — пробормотала она.

— Почему ты не проверила эту информацию лично, прежде чем подтвердить приговор, Юлиана? — осуждающе спросил он. — Почему не допросила ее лично? Ты бы с первого взгляда увидела, что она невинна, как утренняя роса! Я видел ее, и это было очевидно!

— Но почему тогда вы не освободили ее?

— Я предпочел, чтобы ты подарила ей жизнь! А ты пожадничала! Или просто поленилась.

Мир Юлианы стал стремительно тускнеть, теряя недавно обретенные краски. Неужели несчастная Клэр пала жертвой жестокой подтасовки? Какой кошмар! И еще хуже, что за ее осуждение отвечает именно она! Теперь ей придется жить еще и с этим грехом на совести!

Ее затопило острейшее чувство вины, но сквозь него, срывая голос, кричало желание оправдаться.

— Но как я могла допросить ее, если вы дали мне дела вечером и сказали, что я должна пересмотреть их к утру? — уступая ему, возмутилась Юлиана.

Карминский присел на край парты.

— Ты права, именно так я тебе и сказал, — болтая ногой, подтвердил он. — Ты должна была просмотреть их до следующего дня, а не принимать решение к этому сроку! Я же не говорил тебе, что дело не терпит отлагательства! И ты вполне могла перенести его на завтра, или даже на следующий вторник. Никто тебя в шею не гнал! Чтобы изучить все эти дела досконально, нужен не один месяц. А ты за четырнадцать часов управилась! За кого ты себя приняла, детка? За Немезиду с повязкой на глазах и с весами в руках? Вот и получай, что наспех навзвешивала! Как видишь, тебе некого винить в несчастьях этой женщины, кроме себя.

Эти ядовитые упреки превращались в кислоту, выжигавшую в душе герцогини самое главное правило — всегда перед принятием важного решения самой перепроверять всю информацию. Юлиана вскочила на ноги, готовая пешком бежать в суд, чтобы отозвать свой скоропалительный приговор.

— Надо срочно отозвать этот вердикт! Аннулировать его! — воскликнула она.

Карминский успокаивающим жестом указал ей на стул.

— Да сядь ты! Не кипятись, как чайник. Торопиться-то некуда! И незачем…

Девушка послушно села, ожидая его пояснений. Но ее учитель не торопился с ними, всячески испытывая ее терпение. Он достал из кармана конфетку и стал вертеть ее перед глазами, рассматривая фантик.

— Кисленькая, — сунув ее в рот, прищурился от удовольствия он. — Только никак не пойму: лимон или лайм? — Он протянул Юлиане обертку и попросил. — Посмотри что там написано, а то я без очков плохо вижу.

— Лайм! — бросив нетерпеливый взгляд на бумажку, почти выкрикнула она.

— Прелесть! — облизнул губы инкатор. — Надо завтра еще купить!

— Милорд, вы говорили о том, что спешить не нужно. Почему вы так сказали? — мучаясь от неизвестности, напомнила ему Делайн.

— Ах, ты все еще об этом? — как бы вспомнил он и снова стал рыться у себя в кармане. — Так и есть, нечего. Приговор был приведен в исполнение еще вчера.

Кровь отхлынула от лица Юлианы, а сердце словно придавил пресс.

— О боже! Только не это! — прошептала она.

По ее лицу сами собой заструились слезы. Жнец весело хмыкнул. Запустив руку во второй карман, он выудил оттуда еще конфету и протянул ей:

— Хочешь?

Она покачала головой.

— Нет…

— Ну и хорошо! Ненавижу делиться. Это я так, из вежливости предложил. Просто знал, что ты откажешься.

Положив очередную конфетку в рот, он причмокнул от удовольствия:

— Малиновая! — объявил он. — Прямо не знаю, какая из них вкуснее!

— Как можно наслаждаться конфетами, когда произошла такая трагедия? — заламывая руки, воскликнула Юлиана.

— Я-то тут при чем? — удивился Карминский. — Ты ей подписываешь приговор, а я из-за этого должен отказываться от конфет? Ну уж дудки!

Сердце Юлианы сжалось в маленький истерзанный комочек, совсем так же, как было в день смерти Виктории, и она разревелась.

— Да не плачь ты! — складывая из фантика самолетик, проговорил Жнец. — Ох уж эти девчонки! Ну хочешь, я отвезу тебя к казненной домой, и ты облегчишь душу, поговорив с ее детьми? Кстати, один из них с рождения инвалид. Забавно, правда? Приедем, и ты сможешь извиниться перед ее родней за свою ошибку. Нет, даже не за ошибку! Доверчивость! Уверен, им станет намного легче! — он запустил самолетик в воздух. Тот пролетел чуть более двух метров и бухнулся на пол. — Так, понятно… — разочарованно пробурчал он. — Авиация — не мой профиль. Перейду на кораблестроительство!

— Почему ее казнили так быстро? — всхлипнув, перебила его девушка. — Ведь обычно с момента вынесения приговора до казни проходят недели, а то и месяцы!

— Так ведь приговоры инкаторов не подлежат апелляции и подлежат немедленному исполнению, разве ты не знала, двоечница? — удивился он.

Юлиана расплакалась еще сильнее. Она этого не знала. Ей никто этого раньше не говорил.

— Правда, поехали в гости к Эриксонам! — стал уговаривать ее Карминский, складывая из фантика кораблик. — Выразишь им свои соболезнования. Тем более что вид у тебя вполне несчастный, приличествует случаю. А я, так и быть, поделюсь с сиротками конфетками. Или ты не хочешь показываться на людях с распухшим носом? Так ее домашние и сами сейчас такие, я в этом просто уверен!

Закончив мастерить кораблик, он стал оглядываться.

— Где бы его запустить? Я хочу проверить его плавучесть. Эй, Несмеяна, можно я тебе ведерко для слез подставлю? У меня корабль испытаний ждет!

Он поставил сделанное из зеленой бумажки суденышко на стол и крикнул:

— Свистать всех наверх! Даю команду подготовить корабль к отплытию! Так, чего-то не хватает… А! Паруса!

Оторвав кусочек малинового фантика, он вставил парус в заготовку и отодвинулся, любуясь своей работой. — Красота! Алые паруса! Юлиана, давай ты Ассолью будешь? — Он потащил кораблик по поверхности стола, восклицая: — Ассоль, Ассоль! Я твой Грей! Я плыву к тебе!

Зажав уши, девушка выбежала из класса.

— Да брось ты! — глядя как за ней захлопывается дверь, сам себе сказал Карминский. — Не переживай так! Это всего лишь чья-то жизнь. Чья-то, Юлиана, не твоя! Глупо расстраиваться из-за таких мелочей!

На сей раз он не ерничал, не издевался, а просто высказывал свою жизненную позицию, которой никогда не изменял.