Сегодняшний вчерашний день (СИ)

— Тебе хорошо, Яна? — услышал он. Кто-то нагло ворвался в пряничный домик и всколыхнул молочную дымку окутывающего его блаженства, породив недовольство и вернув этим реальные ощущения. Внезапно, Ян почувствовал, какой свинцовой тяжестью налились руки и ноги, что язык едва ворочается во рту, а голова, как мешок с песком неудержимо тянет вниз. Он почти не мог связно мыслить, единственное, на что хватало сил держать глаза открытыми.

Янат почувствовал, как Самойлов хватает его за грудки и валит на землю. Он даже не мог закричать в ответ, лишь беззвучно шевелил губами и выпучивал глаза как лягушка.

Виталий спокойно расстегнул комбинезон Яна до пояса и удовлетворенно сказал:

— Я сомневался, ей богу, действительно сомневался, что вы женщина. Но теперь вижу, правда. Не бойтесь, проснувшись, вы будете так счастливы, и тоска уйдет из этих прекрасных солнечных глаз. Спокойных снов, прекрасное создание иного мира.

Ян неимоверным усилием выгнул позвоночник, но добился лишь того, что Самойлов бесстыже опустил ладонь на его голую грудь и придавил тело к земле.

Последней связной мыслью в его голове была: «Я знаю, почему он взял с собой Любомира, чтобы этот засранец тащил мое тело обратно!»

25 глава

— Яночка, слышала новости?

Девушка с всклокоченными волосами странного цвета, словно в них перемешалось сразу несколько оттенков — рыжие, шоколадные, льняные и золотистые, подняла голову и посмотрела на говорившего. Ее прозрачно желтые глаза, солнечные, с крапинками янтарного меда, выжидающе смотрели на худую женщину. Свободное одеяние, больше похожее на рубашку без рукавов до колен, висело на собеседнице «Яночки» как на вешалке. Угловатое лицо с крупным ртом и карими глазами выглядело добродушным и чуть глуповатым.

— Говорят ты волшебница, — забыв о первой своей фразе, затрещала женщина, — у тебя на грядках саженцы растут как заговоренные, ни один не пропал. Золотые руки. А может ты просто секрет какой знаешь, а? Ведь не зря же тебя работать в сады направили?

— Что за новости? — Холодно спросила девушка. Женщина неловко улыбнулась, ей был неприятен такой прием, и это сразу же стало заметно. Но, похоже, садовницу в последнюю очередь интересовали хорошие манеры. Она поднялась с колен и небрежно отряхнула одежду, сшитые воедино рубашку и штаны с блестящей застежкой спереди. Штанины были закатаны до колен, а голени перепачканы землей:

— Там, у озера.

Девушка замерла на одно очень короткое мгновение, которого женщина не заметила и тихо спросила:

— Кто-то новый?

— Да. Странный человек и с ним нет твари. Он один. Представляешь? Давненько такого не случалось.

— Что ты говоришь? — Рассеяно проговорила Яна и неловко пригладила растрепанные волосы. Они были той самой неудобной длины, не короткие и не длинные, торчащие во все стороны неровными прядями. Она нахмурилась, но потом отправила безразличную улыбку стоящей рядом женщине:

— Знаешь, Вера, я хотела бы поглядеть на него.

Женщина хотела ответить, но не успела, Яна быстро ушла. Вера обиженно вздохнула. Ей нравилась спокойная и молчаливая девушка, но иногда в нее словно бес вселялся. Ох, уж молодежь! Девчонка одиночка, хотя уж месяц как живет в поселке, а так и не сдружилась ни с кем. Все дни проводит в огороде, копается на грядках и думает о чем-то своем. Виталий приказал Вере приглядывать за новенькой, напомнил, что им всегда поначалу тяжело адаптироваться. Печалят неясные тени прошлого, преследуют кошмары. Проклятые твари эти навьи! Что такое они делают с людьми, если потом они верят в какие-то непонятные миры и города, твердят о другой жизни и верят глупостям. Здесь все так просто, хорошо и правильно, как можно хотеть чего-то еще?

Яна шла быстро, но как только убедилась, что старая болтушка не преследует ее, села на землю и обхватила голову руками. Что такое с ней творится? Она жила как в тумане. Виталий, Вера, другие говорили ей, что потерянность пройдет, и это всего лишь последствия пыток навий. Они измучили разум Янат иллюзиями, внушили ей странные образы, множество непонятных образов, а причиной тому — ненависть к людям. Но если так, действительно так, то почему ей становиться только хуже?

Первую неделю мир вокруг выглядел реальным: объемным и живым. Она осторожничала, поскольку ничего не помнила о себе, и интуиция казалась единственным проводником в мире полном незнакомцев. В большинстве своем люди были просто вежливы, некоторые относились дружелюбно, остальных она вовсе не интересовала. Янат это не беспокоило. Ее не тянуло к людям, совершенно. Чем больше она старалась выказывать им свое дружелюбие, тем ужаснее себя чувствовала. Как ходить по болоту. Никогда не знаешь заранее, где окажется гнилое место. Яна молча принимала указания, выполняла навязанную работу, не испытывая и толики благодарности к жителям деревни, не понимая почему так и даже испытывая неловкость. Мириам, ее названная сестра, заботилась о Янат и старалась изо всех сил вернуть ей веселость и беззаботность, присущую нормальным людям. Конечно, не все люди были безоблачно счастливы здесь, но Яна сразу поняла — одиночек в деревне не любят, а обособленность считают признаком болезни. Она должна выбрать мужчину и создать семью в течение года. Это сделает ее нормальной в глазах окружающих. Но Янат такая альтернатива не казалась ее свободным выбором, ведущим к правильной жизни, как то утверждал Виталий.

Только природная, какая-то животная осторожность мешала ей признаться улыбчивому Самойлову или Мириам, рассказать о своих подозрениях, секретах своего тела. Яна видела соседку по жилью полуобнаженной, но сама никогда не раздевалась перед ней. Однако причиной такой скромности была вовсе не стеснительность, а страх разоблачения. Она понимала, с ней что-то не так. Ее тело только на первый взгляд не отличалось от Мириам. Янат подозревала, в ее прошлом скрыт некий секрет, но спросить прямо, значит подвергнуться неоправданному риску изгнания, оказавшись не такой как положено, а сама вспомнить она не могла, как ни силилась. Ощущение, которое нельзя облечь в слова — нельзя и точка. Позже начались кошмары, а в голове возник туман, не желающий рассеиваться. Когда Янат пришла в себя после ритуала и поняла, что совершенно ничего не помнит, ей стало страшно и неуютно. Но когда куски воспоминаний постепенно начали вытеснять рассказы о пытках навий, о больной фантазии, о неинтересном, пресном прошлом, а мутные картины, возникающие в голове, стали перемежатся кристально четкими картинками наземной станции — в нее вселился ужас. Яна никому ничего не рассказывала. Одиночество стало ее личной гарантией безопасности. Целыми днями Янат возилась в саду и думала, как ей хотя бы внешне стать похожей на деревенских людей? Всех тех, кто благополучно забыл прошлое и жил спокойно, без кошмарных снов, без внезапных озарений.