Сегодняшний вчерашний день (СИ)

Она скрестила ноги, и презрительно посмотрела ему в лицо совершенно другим взглядом:

— Ага. Теперь, — она тщательно вытерла щеки, — ты расскажешь мне, над чьим трупом я рыдала, а затем, где ты был, что узнал, почему так выглядишь и как собираешься покинуть эти райские кущи. После, я поведаю о раззведданных, собранных мной. К сожалению, похоже, мне придется притворяться влюбленной в тебя. Такое прикрытие даст нам возможность проводить время вдвоем, избегая расспросов. У меня не останется проблем с перевоплощением в идеальную гражданку, а тебе дадут немного адаптироваться перед обрядом.

— Я давно мечтал пощупать тебя, детка, — Кэро развязно улыбнулся и получил в ответ такую же пошловатую ухмылку:

— Ага, сладенький. С наслаждением изорву твое сердце в клочья. А теперь, рассказывай.

Янат подтянула колени к груди и закрыла глаза. Ладони она зажала между ног, чтобы Кэро не видел мелкую, противную дрожь, сотрясающую руки. Ее ломало, как при лихорадке. Было невыносимо тошно, но кристально чистая, охватившая все ее существо боль чудесным образом очищала сознание, возвращая не только память, но и способность думать. Никакие доводы разума не могли больше загасить в ней жажду мести или приглушить это пронзительно острое страдание.

Зато она могла очень внимательно слушать.

27 глава

Грязно белое, какое-то беспросветное небо, нависало над головой и давило, прижимало к земле. А сверху из сизого, рыхлого моря туч расходились незримые волны тоскливой удрученности, будто бы во всем мире исчезли краски и остались только серая муть, да промозглая сырость. Пестрота ранней осени давно растаяла, ее раздавили ледяные дожди, свистевший на одной ноте ветер и главное, пожалуй, острая нехватка солнца. В этом году зима пришла рано, сразу окатив холодом. Ему едва удавалось протопить хижину, и из-за дополнительно возникших забот пришлось сократить время ежедневной прогулки по деревне. Идиотской, традиционной, никому не нужной прогулки.

Он каждый день выходил на крыльцо, подслеповато щурился, козырьком приставляя ладонь ко лбу, и с надеждой всматривался в разлитое кем-то по небу молоко. Ждал, что будет еще хоть немного солнечного тепла, так ласково золотившего седеющую макушку и плечи. С жадностью подставлял лицо редким ускользающим лучам, и искал взглядом уже почти не греющее солнце. Монотонность будней, звук хлопающей ставни в соседнем доме, день и ночь противным скрипом сводившей его с ума. Одиночество и небо, ужасающее свинцовое небо…

Все, что он делал изо дня в день, из года в год, стало бессмысленным, бесполезным. Его жизнь рассыпалась трухой, как и соседние дома, душа вымерзала, покрывалось налетом серой пыли и холодной изморозью. Он смирился с мыслью о том, что продолжения не будет. Долгие годы надежды, угаснувшей, наконец. Простые радости отчаявшегося человека. Он не смог бы ответить на вопрос, что именно держало его на грешной земле. Какой-то из бессмысленных страхов, внушенных в глубоком детстве или банальный инстинкт самосохранения? Он постоянно искал дела, занимая руки и мозг, пытался выжить не только физически, но и рассудком. Только последние годы начал сдавать. Ах, эта невыносимая тяжесть снов, которые вернулись, шурша, словно опавшие листья или лапки бегающих по чердаку крыс. Неразборчивые голоса, нашептывающие о чем-то знакомом. Чем дольше слушаешь, тем лучше различаешь: слова, фразы, пока, наконец, призраки не завладеют тобой полностью, а потом уничтожат, подобно зимним бурям, сметая в пропасть.

Мир людей исчезал, растворялся в лесах, болотах, степях и вот сейчас, отражаясь в его глазах, заканчивал существование. Он считал себя последним. Подтверждением тому были долгие странствия; разрушенные города, которые он повидал, вымирающие поселки, странные места, ужасающие чудовища и ядовитые пустыни. В деревне, когда он впервые пришел сюда, еще жили люди. Постепенно все они умерли от болезней или старости. Похоронив последнюю старуху, он мог бы уйти на поиски другого поселка, но не верил больше, что мир можно спасти. Не верил, что реки когда-нибудь очистятся, деревья начнут приносить плоды, которые можно будет съесть без опаски. Нет женщин, мужчин, детей, мало животных, нет травы, густой и зеленой, синего неба и солнца. Есть лишь чахнущие кустарники, скрюченные деревья, мутная вода из колодца, пыль и одиночество усталое, безраздельное. Наверное, он просто начал преувеличивать, сквозь призрачную лупу пропуская каждое движение, каждый миг своей длинной жизни. Он не превратился в сумасшедшего, но был опустошен и просто сдался. А когда ему вновь начали сниться сны, испугался. Это было единственным, чего он боялся больше одиночества. Голоса. Кошмары. Зов никуда.

И он каждое утро стоял на крыльце, облизывая потрескавшиеся губы, щурился на восход, с почти детским нетерпеньем ожидал появления солнца. Просто не знал, зачем еще куда-то идти, не чувствовал в себе сил. Не хотел снова блуждать в неизвестности. Весь мир представлялся ему огромной пустой деревней с хлопающими ставнями и промерзлыми, рассыхающимися доминами.

Он откинул голову и зажмурился. Мелкие крупинки первого снега падали на лицо, прорезанное глубокими морщинами не столько возраста, сколько жизненных испытаний. Как же ему хотелось в тот миг увидеть хоть кого-то живого, теплого, и эта отчаянная мольба превратилась в сухую ненависть к неизвестным, разрушившим некогда его мир, оставившим в наследие детям куски плохо покрашенного картона взамен кремового торта. Потом открыл глаза и резко подался назад, от неожиданности. Мечты, имеющие тенденцию сбываться, подчас пугают куда сильнее ночных кошмаров.

Метрах в трех от него неподвижно стоял человек.

Он с трудом сглотнул, отчего кадык судорожно задергался, а потом отпрыгнул назад, с неожиданной для своих лет резвостью, захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Тишина. Только в ушах гулко отсчитывало секунды сердце, бухало молотом.

С улицы донесся смех.

Он плотнее прижался к двери и невидяще уставился перед собой. По щекам катились слезы, ужаса или счастья…

28 глава

Янат открыла глаза, вздохнула едва слышно и перевернулась на бок. Приподнялась, подперев голову рукой, и какое-то время лениво наблюдала за мужчиной, лежащим на полу. Кэро выполнял странный комплекс упражнений, напоминающий диковинную помесь из растяжек и силовых поз. Она с удовольствием смотрела экзотический спектакль, тем более, ей еще не доводилось наблюдать столь интимных сцен с участием знакомого незнакомца с Птаира. Впрочем, раньше Яна не просыпалась с ним в одной комнате. И она готова была клясться, что последнее, чего хочет — утром открыть глаза рядом с мужчиной, который с одной стороны отлично проделал работу по сбору разведданных, а с другой поступил как распоследняя сволочь в отношении нее. Именно так. Но анализ причин собственного поведения Янат делать не собиралась. Самоедство? Какого черта и главное, ради кого? Да, она злилась. Но с другой стороны, в некоторых ситуациях эмоции необходимо отложить на потом. А вот несостоявшийся разговор следовало продолжить.