Чарльз де Линт - Семь диких сестер

– Но пчелы выводятся совсем не так, – заметила я.

Уж что-что, а внимательно слушать я умела. И прекрасно помнила многочисленные рассказы Элси о пчелах: и о том, как люди приспосабливают под ульи смолистые дупла в стволах ниссы, и о том, что лучший мед получается из пыльцы оксидендрума [7] Оба эти растения в наших широтах едва ли попадутся вам в диком виде, зато их можно встретить в садах. И нисса, и оксидендрум очень красивы: первая – своей листвой, второй – чудными благоухающими цветам. .

– Эти выводятся именно так, – пояснил Яблоневый Человек. – Если бы ты не вытащила стрелы, они просто пожрали бы корневика изнутри, прежде чем роиться. А так яда, проникшего в него, оказалось достаточно, чтобы получился небольшой рой, только и всего. Вреда самому корневику яд не причинил.

– Но…

– Ты тянешь время, – напомнила тетушка Лилиан.

Так и было. На самом деле я просто не знала, по силам ли мне это. Может, я не такая стойкая, как тетушка Лилиан. Мне тут же вспомнилась одна из ее историй – как люди уходили в волшебный мир и возвращались оттуда либо поэтами, либо сумасшедшими. А с рифмами у меня беда – я едва в состоянии выдавить из себя хоть пару строчек жуткой нескладухи.

– Можешь подождать нас здесь, – предложил Яблоневый Человек.

Я думала, тетушку Лилиан это заденет и она снова выскажется по поводу неверия Яблоневого Человека в нашу силу духа. Но она просто ласково смотрела на меня.

– Стыдиться тут нечего, – мягко произнесла она. – Мало ли историй о бедах, что поджидают нас по ту сторону. Помня их, разумнее держаться подальше от другого мира.

Она правда так думала. То есть, если бы я не пошла, она не стала бы относиться ко мне хуже. Тетушка Лилиан словно отпускала меня, но фамильное упрямство Диллардов – вот что держало меня мертвой хваткой.

– Нет, – сказала я, все еще раздумывая, не придется ли мне жалеть. – Мне тоже нужно увидеть другой мир.

Никто не спрашивал, уверена ли я, и не отговаривал. Тетушка Лилиан ободряюще мне улыбнулась, Яблоневый Человек поднял корзинку с корневиком, и мы отправились через дверь – прочь из этого мира.

– Я начинаю волноваться, – сказала мама.

Эйди пожала плечами; правда, должного воздействия на маму это не произвело, поскольку Эйди валялась на диване, лениво листая журнал и за компанию с Лорел и Бесс поглядывая в телевизор: по музыкальному каналу передавали выступление какой-то мальчиковой группы.

– Ты же знаешь Джейни, – попыталась успокоить маму Эйди, – ей только дай повод, тут же сломя голову помчится к этой своей старушке.

– Но она не предупредила, что останется на ночь. Уж я поговорю с этой девицей, когда ты приведешь ее домой.

Эйди выпрямилась на диване:

– Я приведу ее домой? Почему сразу я? Элси у нас дитя природы. Она только рада будет снова забраться в лес.

– Несомненно, она будет рада. Поэтому тебе стоит взять Элси или еще кого-то из девочек с собой. Но ты старшая, и, если что-то стряслось с Сарой Джейн на обратном пути от Лили, мне будет спокойнее, если именно ты окажешься рядом.

Девушка невольно улыбнулась. В этом вся мама: она умеет убедить, что лишь ты способна сделать что-то, за что тебе браться совсем не хочется. Даже зная наперечет все мамины уловки, Эйди не смогла подавить в себе мгновенную вспышку гордости. И поднялась с дивана.

Захлопнув журнал, она принялась разыскивать кроссовки.

– Вот, возьмешь с собой, – сказала мама. – Можно положить в рюкзак.

Эйди уже успела обуться, натянуть куртку и направлялась к двери. Она вздохнула. Мама протягивала ей банку варенья и пакетик с булочками. Такое впечатление, что все вечно должны дарить друг другу еду, даже если просто повстречались на дороге. Но Эйди послушно взяла рюкзак и запихнула туда гостинец.

– И не копайтесь там, – предупредила мама. – Пусть Сара Джейн идет домой немедленно.

– Чего там копаться-то? – закатила глаза Эйди. – По пути от тетушки Лилиан ничего интересного нет.

– Я так, на всякий случай.

– Видишь, я же говорю, нам нужен сотовый телефон. Был бы он у нас, мы просто позвонили бы Джейни и сказали, чтоб по-быстрому топала домой.

Мама улыбнулась:

– И она брала бы его всякий раз, идя к Лили. Тебе бы это понравилось?

Эйди прикинула в уме, как часто сестра бегает на ферму Киндредов, и помотала головой.

– Ладно, пойду приведу ее, – сказала она.

Эйди отыскала Элси на пастбище. Та старательно зарисовывала найденный в траве череп какого-то зверька. То ли полевки, то ли домовой мыши – не разберешь. Элси насчет всего этого сама не своя, словно дитя малое. Наткнется на гнездо, или перышко, или звериный скелетик – и прямо светится от радости. Зато она знает, что творится в поле или в лесу, лучше всех остальных Диллардов, вместе взятых. Младшая сестра относится к любой мелочи, на которую набредает в своих странствиях, с большим вниманием. И Эйди подозревала, что, вообще-то, в этом есть некий смысл.

– Пойдем, худышка, – позвала она сестру. – Мама велела нам привести Джейни.

– Еще пять секунд, ладно?

Эйди терпеливо ждала, пока Элси заканчивала рисунок, ставила под ним подпись и дату, аккуратно складывала карандаш и дневник в свой рюкзак.

– А зачем нам ее приводить? – осведомилась Элси.

– Она не пришла ночевать, и мама волнуется.

– Так, наверное, Джейни осталась там.

– Наверное, только она позабыла сказать об этом маме. Поэтому нам надо привести ее.

– С ней ведь ничего такого не случилось?

Эйди хотела было немножко подразнить сестру, но поняла, что сама ощущает легкое покалывание беспокойства.

– Да что с ней может случиться на этой-то дороге? – бодро ответила Эйди.

Она протянула руку сестре, прежде чем та ответила. Элси недаром слыла семейным специалистом по всему, что росло и двигалось в этих холмах. Она тут же придумала бы кучу всяких неприятностей, которые могли бы приключиться с их сестрой по пути от тетушки Лилиан.

– Нет, – быстро произнесла Эйди. – Даже думать ни о чем не хочу. Все будет хорошо. Мы придем, а они с тетушкой Лилиан пропалывают огород, лущат горох, или чем там они еще занимаются, чтоб без дела не сидеть.

Ничего подобного.

Спустя час или чуть больше сестры пересекли последний перед холмом луг и начали подниматься в горку: с фермы Киндредов не доносилось ни звука. Они покричали, но ответа не было. Беспокойное покалывание в груди Эйди переросло в настоящую тревогу. Она усилилась, когда девочки услышали лай запертого в хлеву Корни. В голосе пса звучало какое-то исступленное отчаяние, и от этого сердце Эйди забилось быстрее.