Брендон Сандерсон - Слова сияния

– Преисподняя! Что… – закричал Адолин.

Это было все, что Каладин услышал. Благодаря буресвету он прыгнул выше, чем мог бы прыгнуть обычный человек, но его цель не стояла на месте. Держась за луку седла, он попытался закинуть одну ногу на спину лошади, но та начала брыкаться.

Тварь была неимоверно сильной – это особенно впечатляло по сравнению с Веточкой. Одного удара копыт хватило, чтобы Каладин едва не вылетел из седла.

Быстро проведя по нему рукой, он перелил часть буресвета и приклеил себя. Лошадь легко сбросила бы его со своей спины, но теперь парень болтался туда-сюда, как тряпка, которая зацепилась за седло. Каким-то образом он сумел дотянуться до лошадиной гривы и вцепиться в нее; теперь оставалось только стиснуть зубы и попытаться не дать растрясти себя до потери сознания.

Конный двор превратился в размытое пятно. Он слышал лишь биение собственного сердца и грохот копыт. Проклятый зверь двигался словно сама буря, но Каладин держался в седле крепко, как прибитый гвоздями. Прошла целая вечность, пока лошадь не успокоилась, тяжело дыша и с пеной у рта.

Перед глазами у Каладина прояснилось настолько, что он увидел нескольких мостовиков, которые подбадривали его, держась на безопасном расстоянии. Адолин и Дженет, оба верхом, уставились на него со смесью ужаса и трепета. Каладин ухмыльнулся.

А потом Бурегреза сбросила его одним сильным движением.

Он и не заметил, что буресвет в седле иссяк. В точном соответствии со своим ранним предчувствием Каладин оказался лежащим на земле в полубессознательном состоянии. Он смотрел в небо и мучительно пытался припомнить последние несколько секунд своей жизни. Рядом с ним закопошились спрены боли – оранжевые ручки, так и тянущиеся что-нибудь схватить.

Над Каладином склонилась лошадиная голова с бездонными темными глазами. Кобыла фыркнула на него. От нее пахло влагой и травой.

– Ах ты, чудище! – пробормотал Каладин. – Дождалась, пока я расслаблюсь, и только потом скинула!

Кобыла опять фыркнула, и парень против собственной воли рассмеялся. Буря, до чего же хорошо! Он не мог объяснить причину, но то, как пришлось цепляться за жизнь, чтобы не погибнуть по вине брыкающегося зверя, его весьма взбодрило.

Когда Кэл встал и отряхнулся, сквозь толпу зрителей пробился сам Далинар с мрачным лицом. Каладин и не понял, что великий князь по-прежнему недалеко. Далинар перевел взгляд с Бурегрезы на своего капитана и выгнул бровь.

– Сэр, на тихой лошади врагов не догонишь, – сказал Каладин, салютуя.

– Да, – согласился Далинар, – но, как правило, для начала новобранцам выдают… тупое оружие, солдат. Ты в порядке?

– В полном, сэр.

– Что ж, похоже, твои люди учатся охотно. Я дам официальное распоряжение. Ты и пять выбранных тобой человек будете приходить сюда каждый день и практиковаться в течение пары недель.

– Да, сэр.

Он найдет время. Как-нибудь.

– Хорошо, – продолжил Далинар. – Я получил твое предложение по поводу патрулей за пределами военных лагерей и решил, что оно выглядит неплохо. Отчего бы тебе не приняться за дело через две недели, взяв с собой лошадей, чтобы попрактиковаться в полевых условиях?

Дженет сдавленно охнула:

– За пределами города, светлорд? Но… бандиты…

– Дженет, лошади нужны, чтобы приносить пользу, – напомнил великий князь. – Капитан, вы ведь позаботитесь о достаточном количестве людей, чтобы защитить лошадей, не так ли?

– Да, сэр.

– Отлично. Но вот эту не берите. – Далинар указал на Бурегрезу.

– Э-э… слушаюсь, сэр.

Князь кивнул и двинулся прочь, махнув кому-то, кого Каладин не видел. Юноша потер ушибленный локоть. Остававшийся в его теле буресвет исцелил голову и иссяк, так и не добравшись до руки.

Четвертый мост направился к своим лошадям, когда Дженет приказала им вновь забраться в седло и приступить ко второй части обучения. Каладин вдруг обнаружил, что стоит возле Адолина, который по-прежнему сидел верхом.

– Спасибо, – проворчал Адолин.

– За что? – спросил капитан, направляясь мимо него к Веточке, – та жевала траву, не обращая внимания на суматоху.

– Ты не сказал отцу, что я тебя подзуживал.

– Я же не дурак. – Каладин запрыгнул в седло. – Я видел, куда лезу. – Он не без труда вынудил лошадь отойти от еды и получил несколько подсказок от конюха.

В конце концов парень снова подъехал к Натаму. Веточка двигалась тряским аллюром, но Каладин почти научился приподыматься в седле в такт с нею – конюхи называли это «строевой рысью», – и теперь его подбрасывало уже не так сильно, как раньше.

Натам наблюдал за его приближением.

– Командир, это несправедливо.

– То, что я сделал с Бурегрезой?

– Нет. То, как ты ездишь. Как будто всю жизнь только этим и занимался.

Он ощущал совсем другое.

– Я хотел еще кое-что узнать про ту ночь.

– Командир, я еще ни о чем не подумал, – возразил длиннолицый мостовик. – Отвлекся немного.

– У меня другой вопрос. – Каладин подъехал к нему вплотную. – Я спросил тебя о дневной смене, но что случилось после того, как я ушел? Кто-то, кроме короля, выходил на балкон?

– Только стражники, командир.

– Скажи, кто именно. Может, они что-то видели.

Натам пожал плечами:

– Я большей частью следил за дверью. Король некоторое время оставался в гостиной. Наверное, Моаш выходил.

– Моаш, – повторил Каладин, нахмурившись. – Разве его дежурство не должно было скоро закончиться?

– Ага, – подтвердил Натам. – Он чуток задержатся; сказал, хочет убедиться, что с королем все в порядке. Пока ждал, вышел постеречь на балкон. Ты же обычно требуешь, чтобы один из нас находится там.

– Спасибо, я с ним поговорю.

Каладин застал Моаша внимающим Дженет. Моаш, похоже, быстро учился верховой езде – он вообще быстро учился. А еще был лучшим учеником среди мостовиков, когда те начали познавать искусство боя.

Каладин пару минут следил за ним, хмурясь. Потом его вдруг осенило. «Что это ты вообразил? Что Моаш как-то причастен к покушению на убийство? Не глупи».

Это попросту нелепо. Кроме того, у него ведь нет осколочного клинка.

Каладин развернул свою кобылу, и в этот момент увидел, с кем повстречался Далинар. Это был светлорд Амарам. Оба находились слишком далеко, чтобы их можно было услышать, но он видел веселое лицо Далинара. Амарам махнул Адолину и Ренарину, и принцы подъехали, широко улыбаясь.

Кэла захлестнул гнев – внезапный, страстный, почти удушающе сильный, – даже кулаки невольно сжались. Воздух со свистом вырвался сквозь стиснутые зубы. Это его удивило. Он-то думал, что достаточно глубоко схоронил свою ненависть.

Юноша демонстративно направил лошадь в другую сторону, и возможность отправиться в дозор вместе с новобранцами показалась вдруг весьма привлекательной идеей.