Брендон Сандерсон - Слова сияния

– Ладно, – согласился великий князь.

Король ушел.

– Лицемер, – прошипел Каладин. – Он сам настоял, чтобы вы поставили меня во главе его гвардии. А теперь винит вас?

Далинар вздохнул и опустился на корточки рядом с Каладином:

– Сегодня ты сотворил чудо. Защитив моих сыновей, ты оправдал мою веру в тебя перед всем двором. К несчастью, потом ты все испортил.

– Он предложил мне награду! – огрызнулся Каладин, поднимая закованные руки. – И я ее получил, кажется.

– Он предложил награду Адолину! Солдат, ты знал, что́ мы затеяли. Ты слышал об этом плане во время совещания сегодня утром. Ты обменял его на собственную мелочную месть.

– Амарам…

– Я не знаю, почему ты сочинил эту историю про Амарама, – перебил Далинар, – но пришла пора прекратить. Я проверил твои слова, после того как ты мне рассказал ее. Семнадцать свидетелей сообщили, что Амарам заполучил свой осколочный клинок всего лишь четыре месяца назад, – к тому моменту, согласно записям, ты уже давно был рабом.

– Ложь.

– Семнадцать человек, – повторил Далинар, – светлоглазых и темноглазых, а также слово того, кого я знаю не один десяток лет. Солдат, ты не прав. Ты совершил грубую ошибку.

– Если он такой честный, – прошептал Кэл, – почему не бросился на помощь вашим сыновьям?

Князь медлил с ответом.

– Хотя какая разница. – Капитан опустил голову. – Вы позволите королю отправить меня в темницу?

– Да, – подтвердил Далинар, вставая. – У Элокара тяжелый характер. Когда он остынет, я тебя вытащу. Пока что для тебя так будет лучше – появится время на раздумья.

– Им придется постараться, чтобы запихнуть меня в темницу, – негромко предупредил бывший мостовик.

– Да ты меня хотя бы слушал?! – внезапно взревел князь.

Кэл отпрянул, вытаращив глаза, а Далинар наклонился к нему, побагровев, и схватил за плечи, словно собираясь встряхнуть.

– Разве ты не почувствовал, что надвигается на нас? Разве ты не видел, как все в этом королевстве ссорятся из-за пустяков? У нас нет на это времени! У нас нет времени на игры! Прекрати ребячество и сделайся наконец-то солдатом! Ты отправишься в тюрьму, причем с радостью. Это приказ. Или ты теперь не подчиняешься приказам?

– Я… – начал Каладин и не смог продолжить.

Далинар встал, потирая виски:

– Я уж было решил, что мы загнали Садеаса в угол. Подумал, мы сможем подсечь его и спасти это королевство. Теперь я не знаю, что делать. – Он повернулся и направился к двери. – Спасибо, что спас моих сыновей.

Он ушел, и Каладин остался один в холодной каменной комнате.

Тороль Садеас с грохотом распахнул двери в свои покои. Прошел к столу и уперся ладонями в столешницу. Князь смотрел на щель в центре, оставшуюся после того, как он всадил туда Клятвенник.

Капля пота шлепнулась на стол прямо рядом с дыркой. Тороль как-то умудрялся не дрожать, возвращаясь в безопасный военный лагерь, и сумел нацепить улыбку. И не выказал и капли тревоги, даже когда диктовал жене ответ на вызов на дуэль.

И все это время где-то на задворках сознания кто-то смеялся над ним.

Далинар. Далинар почти его обставил! Если бы вызову ничто не помешало, Садеас быстро очутился бы на арене, лицом к лицу с человеком, который только что победил не одного, но четырех осколочников!

Он сел. Не потребовал вина. Вино заставляло забывать, а Садеас хотел это запомнить. Запомнить навсегда.

Какое удовольствие он получит, когда однажды вонзит в грудь Далинару его собственный меч. Буря свидетельница! Подумать только, Тороль почти пожалел своего бывшего друга. И теперь тот выкинул такой фортель. Когда он успел стать таким ловким?

«Нет, – возразил себе Садеас, – это не ловкость. Это удача. Чистое и простое везение».

Четыре осколочника. Как?! Даже с учетом раба-помощника очевидно, что Адолин наконец-то возмужал и начал превращаться в того, кем его отец был когда-то. Это приводило Садеаса в ужас, потому что тот Далинар – Черный Шип – сыграл очень важную роль в завоевании королевства.

«Разве ты не этого хотел? – спросил себя Садеас. – Вновь разбудить его?»

Нет. Истинная правда заключалась в том, что Садеас не желал возвращения Далинара. Он жаждал убрать старого друга со своего пути и мечтал об этом вот уже много месяцев, хоть и внушал себе иное.

Через некоторое время дверь в кабинет отворилась и внутрь скользнула Йалай. Увидев, что он погружен в раздумья, она остановилась у входа.

– Подними по тревоге всех осведомителей, – велел Садеас, возводя глаза к потолку. – Всех шпионов, все источники, какие есть. Йалай, отыщи мне что-нибудь. Я хочу причинить ему боль.

Она кивнула.

– А после, – продолжил Садеас, – придет время задействовать убийц, которых ты внедрила.

Он должен убедиться в том, что Далинар в отчаянии и страдает, – должен всем показать его сломленным, раздавленным!

А потом завершить игру.

Вскоре за Каладином прибыли солдаты. Этих людей он не знал. Они не без уважения освободили его от цепей, приковывавших к стулу, но оставили кандалы на руках и ногах. Один даже удостоил его поднятым кулаком, словно говоря: «Будь сильным».

Каладин опустил голову и, шаркая ногами, проследовал за ними через весь лагерь, на глазах у солдат и письмоводительниц. Он заметил в толпе и людей в форме Четвертого моста.

Вскоре они достигли лагерной тюрьмы Далинара, где солдаты отбывали срок за драки или другие проступки. Это было маленькое, почти лишенное окон здание с толстыми стенами.

Каладина поместили в отдельном крыле, в камеру с каменными стенами и дверью из стальных прутьев. Перед тем как запереть, кандалы с него не сняли.

Он опустился на каменную скамью. Спустя время в камеру проникла Сил.

– Так заканчивается доверие светлоглазым, – сказал Каладин, пристально глядя на нее. – Больше никогда, Сил.

– Каладин…

Он закрыл глаза, лег на холодную каменную скамью и отвернулся.

Его снова посадили в клетку.

Крадунья впервые в жизни собиралась ограбить дворец. Опасное дело она затеяла. Не потому, что могли поймать, а потому, что, после того как обворуешь какой-нибудь лядащий дворец, чего дальше делать-то?

Она влезла на наружную стену и окинула взглядом угодья. Все внутри – деревья, камни, здания – отражало звездный свет странным образом. В самом центре поместья торчало похожее на луковицу строение, точно пузырь на поверхности пруда. Вообще-то, большинство зданий были такой же круглой формы, частенько с небольшими выпирающими из верхушки выступами. Ни одной прямой линии во всем дурацком местечке. Только изгибы да изгибы.