Брендон Сандерсон - Слова сияния

«Они придут. Тебе не остановить их клятвы. Ищи тех, кто выжил, когда не должен был выжить. Этот узор станет твоим ключом».

– Мостовики, – прошептал Таравангиан.

– Что? – удивилась Адротагия.

Таравангиан посмотрел на нее, устало моргая:

– Мостовики, которых Далинар забрал у Садеаса. Ты читала донесение о том, как они выжили?

– Я не сочла это важным. Просто еще одна интрига между Садеасом и Далинаром.

– Нет. Дело не только в этом. – Они выжили. Таравангиан встал. – Разбуди всех спящих осведомителей, какие у нас есть в Алеткаре; пошли всех на равнины. Про одного из этих мостовиков будут рассказывать истории. Чудесное спасение. Любимец ветров. Он среди них. Возможно, он сам еще не понимает, что делает, но ему удалось сковать себя узами со спреном и произнести по меньшей мере Первый Идеал.

– И если мы его найдем? – спросила Адротагия.

– Будем удерживать подальше от Сзета любой ценой. – Таравангиан вручил ей Диаграмму. – От этого зависят наши жизни. Сзет – чудовище, которое грызет собственную ногу, чтобы избавиться от пут. Если он вырвется на свободу…

Женщина кивнула и отправилась выполнять его приказ, но задержалась у выхода из шатра.

– Возможно, придется пересмотреть наши методы оценки твоего интеллекта. То, что я видела на протяжении последнего часа, заставляет меня задаваться вопросом, можно ли тебя сегодня называть «обыкновенным».

– В оценках нет ошибки, – возразил он. – Просто ты недооцениваешь обычных людей.

Кроме того, имея дело с Диаграммой, Таравангиан время от времени слышал что-то вроде эха, хотя и не помнил, что написал и почему.

Она удалилась, и в шатер вошел Мралл.

– Ваше величество, – сказал он, – время истекает. Великий князь умирает.

– Он умирает уже много лет. – И все-таки Таравангиан ускорил шаг – насколько это было возможно в его возрасте, – когда возобновил свой путь. Он больше не задерживался, чтобы поговорить с солдатами и отвечал на приветственные возгласы лишь взмахом руки.

В конце концов Мралл провел его по склону холма, прочь от навязчивой вони сражения и дымящегося города. Над стоявшими там буревыми фургонами самонадеянно реяло знамя короля Йа-Кеведа. Стражники позволили Таравангиану войти в круг фургонов, и он приблизился к самому большому – громадному экипажу, почти дому на колесах.

Великий князь Валам… король Валам… лежал в постели и кашлял. С их прошлой встречи с Таравангианом у Валама выпали все волосы, а щеки запали так, что в них могла бы собираться дождевая вода. Редин, бастард короля, стоял у изножья кровати, опустив голову. В комнате были три стражника, и для Таравангиана не осталось места, так что он замер на пороге.

– Таравангиан, – просипел Валам и закашлялся, прикрывая рот платком, на котором проступили кровавые пятна. – Пришел за моим королевством, верно?

– Не понимаю, о чем вы, ваше величество, – ответил Таравангиан.

– Не юли, – огрызнулся Валам. – Не выношу этого в женщинах и соперниках. Буреотец!.. Даже не знаю, как они с тобой поступят. Наполовину уверен, что убьют к концу недели. – Он вяло махнул худой рукой, терявшейся под рукавом, и стражники расступились, позволяя Таравангиану войти в маленькую спальню.

– Хитрый ход, – продолжил веденский король. – Послать еду, целителей. Солдаты любят тебя, как мне сказали. Что бы ты сделал, если бы одной из сторон удалось одержать решительную победу?

– У меня появился бы новый союзник. Благодарный за мою помощь.

– Ты помогал всем сторонам.

– Но больше всего – победителю, ваше величество, – парировал Таравангиан. – Лечить можно выживших, а не мертвецов.

Валам опять закашлялся, содрогаясь всем телом. Бастард встревоженно шагнул вперед, но король взмахом руки велел ему отойти и прохрипел в паузах между приступами:

– Стоило догадаться… что из всех моих детей выживешь только ты, ублюдок. – Он повернулся к королю Харбранта. – Выходит, Таравангиан, у тебя есть законное право на престол. Со стороны матери, полагаю? Где-то три поколения назад кто-то женился на веденской принцессе?

– Я не в курсе, – уклонился Таравангиан.

– Ты разве не слышал, что я попросил не юлить?

– У нас с вами в этом представлении есть особые роли, ваше величество, – пробормотал Таравангиан. – Я просто произношу те слова, какие мне предписаны.

– Говоришь как баба, – фыркнул Валам и сплюнул кровью в сторону. – Я знаю, что ты замыслил. Через неделю или около того, потраченную на заботу о моем народе, твои письмоводительницы «обнаружат» твое право на трон. Ты неохотно его займешь, чтобы спасти королевство, и мои люди, буря бы их побрала, будут всячески тебя поддерживать.

– Вижу, сценарий тебе прочитали, – мягко проговорил Таравангиан.

– Убийца придет за тобой.

– Это не исключено. – Так оно и было на самом деле.

– Не понимаю, зачем мне вообще понадобился этот шквальный трон, – проворчал Валам. – По крайней мере, умру королем. – Он тяжело вздохнул и поднял руку, нетерпеливым жестом подзывая письмоводительниц, толпившихся у входа. Женщины привстали на цыпочки, заглядывая через плечо Таравангиана.

– Я назначаю этого придурка своим наследником, – продиктовал Валам, махнув на него. – Ха! Пусть другие великие князья это проглотят.

– Они мертвы, ваше величество, – сказал Таравангиан.

– Что? Все?

– Да.

– Даже Бориар?

– Да.

– Хм, – протянул Валам. – Ублюдок.

Сначала Таравангиан решил, что это относилось к одному из покойников, но потом заметил, как король машет своему незаконнорожденному сыну. Редин подошел и, когда Таравангиан подвинулся, опустился на одно колено возле кровати.

Валам с трудом вытянул что-то из-под одеял – свой поясной нож. Редин помог вытащить оружие из ножен и нерешительно протянул отцу.

Таравангиан с любопытством разглядывал бастарда. И это безжалостный королевский палач, о котором он читал? Этот встревоженный и беспомощный человек?

– В сердце, – приказал Валам.

– Отец, нет… – начал Редин.

– В сердце, клянусь бурей! – заорал Валам, забрызгав простыни кровавой слюной. – Я не стану тут лежать и ждать, пока Таравангиан убедит моих собственных слуг отравить меня. Сделай это, мальчик! Или тебе не по силам совершить единственную вещь, которая…

Редин вонзил нож в грудь отца с такой силой, что Таравангиан вздрогнул всем телом. Потом Редин встал, отдал честь и вышел из комнаты, растолкав собравшихся.

Король сделал последний хриплый вдох, его взгляд затуманился.

– И править будет ночь, ибо выбор чести – жизнь…

Таравангиан вскинул бровь. Предсмертная речь? Здесь, сейчас? Шквал, он не в том положении, чтобы записать слова в точности. Придется их запомнить.

Жизнь утекала из Валама, пока он не превратился в простое мясо. Рядом с кроватью из воздуха соткался осколочный клинок и с глухим стуком упал на деревянный пол фургона. Никто не попытался его взять; солдаты в комнате и письмоводительницы за порогом посмотрели на Таравангиана и опустились на колени.