Брендон Сандерсон - Слова сияния

Генерал не ускорила шаг. Она позволила спокойным и размеренным тактам ритма мира нести себя вперед. Если не сосредотачиваться на выборе и настройке ритма, тело естественным образом выбирало тот, что соответствовал настроению. Поэтому решение слушать тот ритм, который не соответствовал чувствам, всегда было осознанным. Она именно так сейчас и поступила с ритмом мира.

Много веков назад слушатели приняли решение, которое отбросило их на уровень дикарей. Убийство Гавилара Холина подтвердило тот давний выбор. Эшонай не была одним из вождей, но они прислушались к ее совету и дали ей право голоса.

Выбор, хоть он и казался ужасным, был проявлением смелости. Они надеялись, что долгая война наскучит алети.

Эшонай и остальные недооценили жадность своих врагов. Светсердца все изменили.

В центре города, возле бассейна, высилась башня, которая дерзко выстояла под натиском бурь, что приходили век за веком. Когда-то внутри ее были ступени, но проникший сквозь окна крем обратил все свободное пространство в камень. Поэтому трудяги вырезали лестницу, которая огибала башню снаружи.

Эшонай начала подниматься, ради безопасности держась за цепь. Это был долгий, но знакомый путь наверх. Хотя нога болела, боеформа обладала значительной выносливостью – но в то же самое время для поддержания ее в силе требовалось больше еды, чем для прочих формы. Эшонай добралась до вершины без труда.

Она увидела, что другие члены Пятерки уже ждут. Каждый из них пребывал в одной из известных форм: Эшонай была бойцом, Давим – трудягой, Абронай – брачником, Чиви – шустриком, а тихая Зульн – тупицей. Венли тоже была здесь, вместе со своим бывшим брачником, который весь раскраснелся от трудного подъема. Шустроформа, хоть и годная для многих занятий, требовавших деликатности, не отличалась особой выносливостью.

Эшонай вышла на плоскую вершину бывшей башни, и на нее обрушился восточный ветер. Сидений здесь не было, и Пятерка устроилась прямо на голых камнях.

Давим гудел в ритме раздражения. С ритмами, звучавшими в каждой голове, случайное опоздание представлялось маловероятным. Они справедливо подозревали, что Эшонай задержалась нарочно.

Она села на камень и достала из кармана самосвет с заточенным внутри спреном, положила на скалу перед собой. Фиолетовый кристалл лучился буресветом.

– Я беспокоюсь из-за испытания, – сказала Эшонай. – Считаю, нам не следует его позволять.

– Что? – Венли настроилась на тревогу. – Сестра, что за нелепость! Наши люди нуждаются в этом.

Давим подался вперед, упершись руками в колени. Он был широколицым, его трудоформа обладала почти черной кожей, на которой лишь изредка попадались небольшие завитки красного цвета.

– Если это сработает, мы сделаем удивительный шаг вперед. Мы заново откроем первую из древних форм силы.

– Те формы связаны с богами, – напомнила Эшонай. – Что, если, избрав эту форму, мы пригласим их вернуться?

Венли загудела в ритме раздражения.

– В стародавние времена все до единой формы были от богов. Мы открыли, что шустроформа нам не вредит. Отчего с буреформой все должно быть иначе?

– Это другое, – возразила Эшонай. – Спой песню; спой ее без слов, самой себе. «Оно грядет и приносит с собой ночь богов». Древние силы опасны.

– У людей они есть, – сказал Абронай.

Он был брачником, холеным и упитанным, но держал свои страсти под контролем. Эшонай никогда не завидовала его положению; она знала из личных бесед, что Абронай предпочел бы другую форму. К несчастью, остальные носили бракоформу лишь недолгое время или не обладали достаточной важностью, чтобы стать частью Пятерки.

– Эшонай, ты сама принесла нам донесение, – продолжил он. – Ты видела среди алети воина, который использовал древние силы, и многие это подтвердили. Способность заклинать потоки вернулась к людям. Спрены снова предали нас.

– Если умение заклинать потоки вернулось, – проговорил Давим в ритме размышления, – то это может означать, что боги в любом случае возвращаются. Если так, нам лучше подготовиться к встрече с ними. Формы силы в этом помогут.

– Мы не знаем наверняка, что они придут, – возразила Эшонай в ритме решимости. – Мы ничего наверняка не знаем. Может, люди и не обрели опять способность заклинать потоки, а это был лишь один из клинков чести. Мы ведь оставили такой в Алеткаре той ночью.

Чиви загудела в ритме скепсиса. В шустроформе у нее было удлиненное лицо и собранные в длинный хвост волосы.

– Мы угасаем как народ. Я сегодня видела нескольких, ставших тупицами и забывших о прошлом. Они это сделали, потому что боятся – человеки их убьют! Они готовятся стать рабами!

– Я тоже их видел, – сказал Давим в ритме решимости. – Эшонай, мы должны что-то сделать. Твои солдаты такт за тактом проигрывают эту войну.

– Следующая буря, – заговорила Венли. Она настроилась на ритм мольбы. – Я могу все проверить во время следующей бури.

Эшонай закрыла глаза. Мольба. На этот ритм настраивались нечасто. Отказать сестре в просьбе было тяжело.

– Мы должны решить единогласно, – заявил Давим. – Другого я не приемлю. Эшонай, ты настаиваешь на возражении? Нам придется провести здесь часы, чтобы достичь согласия?

Она тяжело вздохнула, приходя к решению, которое прокладывало путь из глубин разума. Это было решение исследовательницы. Взгляд упал на мешок с картами, который лежал на земле рядом с ней.

– Я согласна на эту проверку, – сдалась Эшонай.

Поблизости Венли загудела в ритме признательности.

– Однако, – продолжила Эшонай в ритме решимости, – я должна стать первой из тех, кто опробует новую форму.

Все гудение стихло. Пятерка уставилась на нее, разинув рты.

– Что? – спросила Венли. – Сестра, нет! Это мое право.

– Ты слишком ценна, – сказала Эшонай. – Ты слишком много знаешь о формах, и бо́льшая часть изысканий хранится исключительно в твоей голове. Я просто солдат. Мною можно пожертвовать, если что-то пойдет не так.

– Ты осколочник, – возразил Давим. – Последний из наших.

– Тьюд умеет обращаться с моим клинком и доспехом. Я оставлю ему и то и другое на всякий случай.

Остальные члены Пятерки загудели в ритме размышления.

– Это хорошее предложение, – согласился Абронай. – Эшонай наделена и силой, и опытом.

– Но это же мое открытие! – воскликнула Венли в ритме раздражения.

– И его оценили по достоинству, – сказал Давим. – Но Эшонай права: ты и твои ученые слишком важны для нашего будущего.

– Более того, Венли, – прибавил Абронай, – ты принимаешь этот эксперимент уж очень близко к сердцу. Твои слова это подтверждают. Если Эшонай войдет в бурю и обнаружит, что что-то с этой формой не так, она сможет все остановить и вернуться к нам.