Анна Невер - Обжигающий след

Она в догадке открыла рот.

– Ты слышал, что стая погибла? Я даже могу предположить, что Шушкарь отравил ее. Наверняка он знал о волках. Ведь у лесника без ведома и полевка мимо не проскочит. Хорошо, что рысак не на его территории.

– Лесник. Ну конечно… – прошептал Трихон себе под нос. Поднес ладонь девушки к губам и поцеловал. – Вот как мы поступим, – сказал он после короткого раздумья. – Я постараюсь в ближайшее время выяснить, на месте ли твой древний. Только ты мне в ответ пообещай, что ни под каким предлогом в лес не пойдешь. Понимаю твою тревогу о древоеде, – аккуратно продолжил он, – но не сейчас, Тиса.

– А ты будешь рисковать? Один… Я не могу позволить тебе это.

– Поверь, со мной ничего не случится, – постарался убедить ее шкалуш. – Я двинусь от перевала к болоту по скалам, а не через лес. А беглые… – Трихон на миг запнулся, в глазах его мелькнуло непонятное выражение. – В скалах их не будет, я уверен. Слишком открытое место для тех, кто желает остаться незамеченным.

В его словах был смысл.

– Поверь мне, все будет хорошо. И со мной, и с древоедом. Ты же мне веришь?

Тиса кивнула – лицо шкалуша просветлело, тело расслабилось – и только сейчас поняла, насколько Трихон за нее тревожился.

Парень коснулся губами ее лба.

– Вот и умница.

– Якшин! – внезапно раздался крик со стороны передней, одновременно в коридоре послышались тяжелые шаги солдатских сапог и скрип половиц. – Я знаю, ты здесь!

Войнова вздрогнула.

– Не беспокойся, я выкручусь. – Шкалуш выпустил ее из объятий. – Встретимся вечером на чердаке, – шепнул он как раз в тот момент, когда в дверях возникли рослые фигуры Витера и Кубача.

Новобранец вытянулся перед старшими по званию.

– А, Тиса Лазаровна, – Крохов скривил губы, буравя взглядом парочку в гостиной. – Мое почтение. Попрощайтесь со своим любимчиком.

– Витер, давай по делу, – подстегнул сослуживца Кубач, шевельнув длинными усами. – Простите нас, Тиса Лазаровна.

Витер пребывал в бешенстве и, если бы не Кубач, наорал бы на Трихона в присутствии капитанской дочери. В конце концов он вытолкал шкалуша из гостиной.

– Полегче, – проворчал Кубач.

– Как скажешь, – огрызнулся Витер. – Я этого дикаря и пальцем не трону. Только недолго ему в части оставаться.

– Это пусть капитан решает, – пробасил сослуживец.

Войнова выскочила вслед за ними в коридор. Понукаемый Витером, шкалуш обернулся и ободряюще ей улыбнулся. Девушка проследовала за мужчинами до капитанского кабинета. Словно нарочно Кубач позаботился плотно прикрыть дверь, и разговора она не услышала. Зато перемерила библиотеку шагами, бесцельно вытаскивая книги из ряда и снова ставя их на место. Обостренный слух ловил шум дождя и крики дворни за окном. Наконец дверь приоткрылась, и «шпионка» отступила за стеллаж.

– Но он самовольно пропадал сутки вне части! – рев Витера.

– Якшин, ну-к выйди! Мы должны кое-что обсудить, – бас Кубача.

– Нет, пусть остается! Пусть ответит, где шлялся!

Хлопок двери снова перекрыл все звуки.

Какое-то время Тиса слушала тишину, поглядывая в узкий просвет меж книжными полками. Со стороны лестницы застучали торопливые шаги, и в следующий миг в библиотеку вбежал посыльный, низкорослый юркий паренек в мокром плаще-дождевике. Он отчаянно забарабанил в дверь капитанского кабинета.

– Срочное донесение! – голос паренька дрогнул на высокой ноте.

Дверь отворил Кубач. Тиса увидела недовольное лицо Витера. Старшина с досадой и нетерпением уставился на прибывшего. За его спиной Трихон рассматривал носки своих сапог.

– Что у тебя? – услышала она раздраженный голос отца из глубины комнаты.

Посыльный с трудом перевел дыхание, прежде чем сказать:

– Станичник пятой сторожи Порфирий Пяточкин, – представился солдатик тонким голосом, тяжело дыша. Глаза его лихорадочно блестели. – Беглые, господин капитан! Их нашли!

Кубач и Витер подались вперед.

– Где?! Когда?

– Все четверо мертвые, – продолжил посыльный. – Недалече от пятой сторожи.

– Как так – мертвые? – крякнул Кубач, тряхнув усами.

– Это наши их уложили?! – на лице старшины отразилось острое сожаление оттого, что он пропустил горячую схватку.

– Не, – мотнул головой гонец, – наши тут ни при чем. Когда пришли, те уже лежали сожженные. Там вам самим бы взглянуть, ваши благородия.

Кубач-таки снова захлопнул дверь, и девушка в недоумении присела на подоконник. Четверо беглых погибли. В голове не укладывалось. Четверо… на фоне алых языков пламени… падающие один за другим на землю в свете пылающего леса. Ее видение! Тиса коснулась пальцами висков. Беглые каторжники? Значит, они сгорели в том пожаре. По коже прошлись мурашки. Еще немного, и ее стошнит. Войнова поспешила стряхнуть с себя воспоминания, с силой сжимая голову руками.

Она вздрогнула, когда дверь снова распахнулась и Пяточкин трусцой покинул кабинет.

– Вы слышали, что делать, – услышала она голос отца. Скрипнуло кресло, это означало, что он поднялся. – Через полчаса будьте готовы выехать на место. Пяточкин покажет дорогу. Что касается Якшина, разговор исчерпан.

– Но капитан… – хотел было возразить Витер.

– Исчерпан, я сказал. Вы плохо слышите, старшина? – отец поднял бровь с выражением брезгливого недовольства, которое было так ей знакомо.

– Виноват, – процедил тот.

Одарив всех тяжелым взглядом, Витер шагнул из капитанского кабинета и пронесся к выходу со сжатой челюстью. За ним вышли двое, прикрыв за собой дверь.

– Так, Якшин, ты теперь в моем подразделении, – сказал Кубач. – Почитай, повезло – сейчас мне не до тебя. Но это не значит, что и дальше будут сходить с рук подобные выходки. Понял?

– Так точно, ваше благородие! – отчеканил Трихон.

– На первый раз за самоволку предупреждение. Узнаю, что снова улизнул, – вылетишь отсюда, как пробка из бочки с бражкой, – прогремел грозно старшина. – Да, и вот что, – он потрогал кончик длинного уса, – о том, что слышал о беглых дахмарцах, придержи язык покамест.

– Понял.

– Вот и договорились. Вечером изобразишь моим хлопцам пару своих рудненских вывертов. Видал я на Горке твои умения. А теперь марш в казарму!

– Слушаюсь! – новобранец покинул библиотеку, бросив напоследок взгляд на стеллаж, где пряталась Тиса.

Кубач Саботеевич задержался. Какое-то время он чесал макушку с выражением озабоченности на лице.

– Поглядеть надо бы своими зенками, потом уж на веру брать. А то насочинять горазды, – пробурчал он в усы, прежде чем удалиться.

Войнова в раздумьях отправилась в лазарет. Она и сама не горела желанием распространяться о погибших беглых, даже лекарю. Там не все было ясно, а сторонние вопросы могли снова включить в голове калейдоскоп из обрывков видения.