Александр Прозоров - Молот Одина

– Сколько? – спросил Викентий.

– Не меньше двадцати дней, великий. Слишком толстый слой.

– Пусть будет двадцать, – кивнул молодой человек. – Надеюсь, до первых заморозков время еще есть.

– До заморозков еще очень далеко, великий! – в два голоса ответили Уряда и Колобой.

– Это хорошо, – кивнул Викентий. – В этом мире я совершенно не ориентируюсь во временах года.

– Яблоки еще только поспевают, – сказала девушка. – Настоящие холода придут не скоро.

– Отлично! Тогда пусть будет тридцать дней, – решил великий Один. – Я благодарен тебе, Колобой. Сейчас здесь появится светлая богиня. Она проводит тебя домой.

Светлана не заставила себя ждать. И только после того, как гости ушли, Уряда наконец-то спросила:

– Что это такое, великий? Зачем мы сложили в нашей башне такую большую кучу глины?

– Не хочу ничего обещать раньше времени, милая, – обнял ее бог войны. – Вдруг не получится? Давай подождем.

И все вернулось на круги своя. Викентий валил и разделывал деревья, таскал в крепость. Башня, венец за венцом, росла в высоту. В ней появлялись волоконные оконца и бойницы, перед входной дверью выросли просторные жердяные сени. Затем вместо частокола вдоль одной из рек стала расти бревенчатая стена…

« Во славу Одина!!! Один с нами! Великий Один! Один! » – От взорвавшейся в голове ярости Викентий вскрикнул и проснулся. Где-то там, вдалеке на севере, примерно в шестистах километрах, сварожичи вступили в смертную схватку с оборотнями. Бог войны слышал это, чувствовал, видел, практически участвовал… Но никак не мог дотянуться, прикрыть своих, ударить врага. Только внимал молитвам, напитывался их силой. И болел за своих, никак не в силах им помочь, поддержать, спасти от гибели.

Молитвы обрывались одна за другой, слившись в единый вопль отчаяния – а могучий Один метался от стены к стене и в бессильной ярости бил кулаками по бревнам.

Только с рассветом ужас в призывах о помощи угас, сменившись слабой надеждой на спасение.

– Что случилось, мой бог? – Накинув на плечи рысью шкуру, Уряда осторожно подкралась к нему, прижалась к плечу. Из волоконного оконца под потолком ей на лицо падал слабый розовый свет, на обнаженное тело Викентия оттуда же струился зябкий осенний воздух.

– Я не всесилен, – признал храбрый Один. – Я не бог. Я просто сильный самодовольный болван.

– Ты самый-самый сильный! Самый храбрый! Непобедимый! И самый любимый… – Девушка дотянулась и поцеловала своего повелителя в щеку.

Викентий только болезненно поморщился и стал одеваться. Быстро поднялся на стену и все свое бессилие вложил во взмахи топора, подрубая по месту оставшееся с вечера не законченным бревно.

Светлана явилась незадолго до полудня, поднялась на стройку, кокетливо приподняв подол замшевого платья. На плечах ее лежала длинная горностаевая епанча.

– Звал? – кратко поинтересовалась она.

– Хочу вернуться в Вологду! – Вогнав топор в торец бревна, бог войны накатил его выбранным пазом на нижние вырубки. – Оттуда ты сможешь сразу перебросить меня к месту начавшейся схватки.

– Нет, – покачала головой девушка. – Это был твой план. Преданные, любящие тебя, самые лучшие и храбрые сварожичи должны умереть, изувечиться, захлебнуться кровью, чтобы лесовики поверили в свою победу и ворвались в заставы. Так оно и происходит. Они гибнут. Пять застав, сто молодых парней и молодых девушек. Пока вырезана только одна. Когда они умрут все, я за тобой вернусь.

– Ты понимаешь, что я чувствую их смерть?! – выкрикнул Викентий.

– Я тоже!!! – закричала в ответ девушка. – Они молили о помощи меня! Или ты думаешь, они ушли на смерть из-за твоей дури?! Их собирала я! Я обещала им любовь! Каждый, кто согласился отплыть на новые заставы, мог выбрать себе девушку. Каждому из парней и каждой из девушек я обещала вечную взаимную любовь! Они умирали ради своей любви и проклинали меня, меня за данное им обещание!

– Тогда почему ты не хочешь вернуть меня в Вологду?

– Потому что я не выдержу и зашвырну тебя на эту чертову войну. А по плану, по твоему долбаному плану они должны умереть!

– Тогда к черту план!

– К черту тебя, упырь кровавый! – ткнула пальцем ему в грудь светлая богиня. – Раньше надо было думать! Ломать все теперь – это уже новое предательство и напрасные смерти! И я надеюсь, Вик, когда-нибудь ты сам окажешься на месте этих мальчишек!

Света сбежала вниз, метнулась к стене и исчезла за дверью.

Викентий скрипнул зубами – и снова взялся за топор.

Предчувствие не обмануло бога войны – на рассвете в его сознание снова ворвались молитвы, боль и ужас, жажда жизни, надежда на спасение. На этот раз – сразу из двух отдаленных мест. И он опять метался по комнатенке, скрипел зубами и в бессилии бил кулаками по стене.

А на следующий день – выматывал себя до пота, надеясь хоть немного забыться в работе, в надрыве до грани возможности, до мышечной боли, остающейся после тяжелого труда.

По счастью, новых ночных кошмаров у Викентия больше не случалось. Все молитвы, что постоянно гудели в его разуме, были лишь просьбами о поддержке и покровительстве, о даровании сил, удачи в бою и мира для городов и весей.

Минуло еще с десяток дней, когда светлая богиня вновь возникла на быстро двигающейся стройке Сарвожа.

– Хватит прохлаждаться, Вик! – снизу окликнула его девушка. – Великая Макошь желает тебя видеть. Вечером большой пир объявлен. – Светлана помолчала и добавила: – Жители застав вернулись!

– Все? Тогда отвернись! – Молодой человек передернул плечами, отдал топор помощникам, сбросил одежду и прямо со стены, совершив в воздухе переворот, «бомбочкой» нырнул в реку.

Выбрался на берег он возле башни. Забежал в комнату и вскоре вышел оттуда в свежей одежде, выделанной из толстой лосиной кожи, опоясанный своим драгоценным поясом, со свисающим в петле священным боевым молотом, сумкой и парой ножей.

– Веди, коли так, светлая!

В Вологде Светлана сразу направила бога войны наверх, и в своей комнате, в своей постели он обнаружил Весара. Выглядел паренек, честно говоря, не очень – нижняя часть лица под левым глазом казалась сплошным кровавым месивом, грудь сплошь закрывали листья жеваного подорожника, нога была замотана в лубки. Увидев Одина, смертный попытался встать, но Викентий успокаивающе вскинул руку:

– Лежи, лежи! Эк тебя помяло… Под трактор, что ли, попал?

– Медведь его порвал, – ответила светлая богиня. – Оборотень.

– Одного я свалил, великий Один! – поспешил оправдаться паренек. – И косолапого ранил. Но он оказался слишком велик и тяжел. Ударил, упал сверху, попытался рвать задними лапами. Потом еще кто-то меня бил. Но мне из-под зверя не понять было.