Денис Луженский - Тени Шаттенбурга

– Как ты исцелил меня? – внезапно спросил Кристиан.

– Влил немного жизненных сил. Это нетрудно, ты тоже такое сможешь: видеть потоки жизни и пользоваться ими по своей надобности.

– Но ведь так делает… Ворг?

Перегрин помедлил с ответом – было похоже, что вопрос юноши чем-то поразил ночного гостя.

– Нет, – ответил тот, наконец. – Тень отнимает жизненную силу у живых созданий. Внутреннюю силу. Я пользуюсь потоками жизни, пронизывающими мир вокруг нас. Они столь обширны, что мое вмешательство в их течение не способно осушить даже самый слабый из них. Мы похожи с Тенью, но это схожесть противоположностей. Я черпаю знания о мире из естественных хранилищ этих знаний, она – поглощает память своих жертв. Я могу создавать иллюзорный облик, она – принимает облик тех, кого убила, и остается неузнанной среди живых. Я вижу чужие чувства, читаю их как книгу, а она…

– Как нам прикончить тварь? – перебил Микаэль, которому все меньше нравилось то, что он слышал.

– Я не знаю наверняка. Потому и пришел к вам. Одному мне не справиться, но общими силами…

– Чушь! – отрубил нюрнбержец. – Ты знаешь о Ворге больше, чем любой из нас. И сумел ранить его – я сам это видел. Так зачем ты здесь?

Он знал почти наверняка: ночной гость не ответит. Вопреки всему сказанному про доверие и правду – либо промолчит, либо попытается увильнуть, либо солжет.

– Из-за него, – Перегрин одним лишь взглядом указал на Кристиана, и юноша задохнулся от этих слов. – Тень неслучайно напала сегодня на вас. И нападет снова, как только решит, что сможет добиться своего.

«Проклятие! – подумал Микаэль. – То же самое и Девенпорт полагал! И ведь оказался прав…»

– Зачем ему Кристиан?

– Ты знаешь.

– Что? Не мели ерунды!

– Знаешь, – серый взгляд, казалось, проникал в душу нюрнбержца. – Ты видел, что случилось, когда закончился бой.

Откуда взялся меч – Микаэль так и не понял: показалось, будто гость вытянул узкий клинок прямо из складок плаща. Тело само напружинилось, готовое ответить на удар, но от замершего перед столом Перегрина не веяло угрозой.

Между тем отточенная сталь описала плавную дугу и застыла в неподвижности – впору было позавидовать крепости руки странника. Миг промедления… и Микаэль мысленно охнул: в полутемной комнате было отчетливо видно, как по всей длине лезвия пробежало бледное голубоватое свечение. Перегрин не ударил – всего лишь повел слабо светящейся сталью сверху вниз. С глухим стуком медный подсвечник развалился на две аккуратные половины, а потом меч, словно не встретив сопротивления, насквозь прошел дубовую доску в два пальца толщиной.

– Пресвятая Богородица! – прошептал потрясенный Кристиан. – Это… как же?!

А странник «погасил» меч и пояснил:

– Представьте, будто деретесь железным прутом с тем, у кого ушибы и переломы заживают мгновенно. Можно избивать врага и умереть от истощения, но так и не причинить ему малейшего вреда. Если же прут раскалить в огне, от горячего железа появятся ожоги. Я могу напитать сталь своей жизненной силой. Тень питается чужой жизнью, но при этом она и уязвима для нее… в какой-то мере.

Микаэль молча поднял обломок подсвечника, пощупал срез – тот оказался гладким и словно отполированным. Свое изумление постарался скрыть.

– Добрая ухватка. Научить можешь?

Перегрин устало вздохнул.

– Не знаю. Никогда такому не учил. И это не самое верное средство против Тени. Сил уходит много, долго так биться не смогу. Сегодня выручила неожиданность: тварь со мной встретиться не ожидала. Возможно, она не так спешила бы удрать, если бы знала, чего мне стоил один-единственный удар.

«Вот тебе и волшебство, – Микаэль почувствовал разочарование. – Чуть помедлишь врага срубить, и собственный меч жизнь из тебя выпьет, как похмельный бражник – пиво из кувшина».

– Так вот что с тобой стряслось…

Под взглядом Микаэля Кристиан нахмурился, в глазах его появилось недоумение.

– Что? О чем ты?

– Этот малый, похоже, не единственный, кому такой трюк по плечу.

– Я не понимаю.

Микаэль объяснил, и удивление послушника сменилось испугом. Юноша вскочил с постели, словно подброшенный неведомой силой.

– Я?! «Зажег» к-кинжал?! Но как бы я сумел?! Меня уж точно никто такому не учил!

– Меня тоже, – негромко произнес Перегрин. – Странник многое постигает через опыт, учится на ошибках, но есть умения, которые приходят к нему сами собой.

– С… странник? Я?!

Кристиан осекся и снова сел на кровать. Лицо у него сделалось совсем растерянным, а на щеки вернулась бледность.

Микаэль взглянул на Перегрина, но тот успокаивающе покачал головой: ночной гость и впрямь с легкостью читал чужие чувства.

– Он потому и нужен твари?

– Ты умен, – Перегрин кивнул. – В легенде о Тени есть еще кое-что. Говорят, самая желанная цель для чудовища – отыскать странника-«родителя» и присвоить его силу. Но, чтобы преследовать «отца» на Тропе, нужно самому обладать даром прокладывать пути через Междумирье. Этот дар Тень может получить от другого странника.

Двигаясь плавно и точно, Перегрин спрятал клинок, подошел к открытому окну. С улицы тянуло зябкой ночной прохладой.

– Умение открывать двери в Междумирье не дается извне, ты живешь с ним всегда. Другой странник лишь подбирает ключ к твоему замку, и то, что ждало своего часа от самого рождения, вырывается и заполняет тебя до краев. Так было и так будет – во всех обитаемых мирах есть свои странники, дремлющие до поры. Большинство проживает недолгую жизнь и умирает с запертой внутри силой. Но иногда «ключик» и «дверца» встречаются в нужное время и в нужном месте.

– А ну-ка, хватит об этом, – проворчал Микаэль, покосившись на потрясенного юношу. – Любо тебе бродяжить – ну и бродяжь на здоровье, а парню голову не морочь. Он тут на своем месте, чужое ему ни к чему.

– Странник – это судьба, – Перегрин качнул головой. – Если Тропа позовет, ни я, ни ты его не остановим.

Внезапным порывистым движением он повернулся спиною к окну и быстро заговорил:

– Сюда идут. Я вернусь позже, и мы условимся, что станем делать. Пока будьте настороже, не оставляйте друг друга надолго, и если нападет Тень…

– Ворг, – сказал Микаэль, – тварь называет себя Воргом.

Он внимательно следил за Перегрином и не ошибся: тот не изменился в лице, но едва заметно вздрогнул. О чем-то недоговаривал их нежданный союзник. О чем же?

– Ворг и означает «тень», – почти прошептал гость. – На языке, который когда-то был для меня родным.

Не дожидаясь ответа ошарашенных людей, Перегрин опрокинулся через подоконник спиной вперед и исчез в разливающемся по улицам Шаттенбурга тумане. Миг спустя дверь в комнату отворилась, и на пороге показался вернувшийся отец Иоахим, за спиною которого маячил слуга барона Хорст.