Денис Луженский - Тени Шаттенбурга

– Что это ты делаешь? – спросил первым делом.

– … sed libera nos a malo. Amen, [80] … sed libera nos a malo. Amen – … но избавь нас от злого (лукавого). Аминь ( лат. ) – последние слова молитвы «Pater Noster» («Отче наш»). – чуть слышно выдохнул Кристиан и крепко зажал в руке серебряный крест – так, что острые кромки больно врезались в кожу. С ужасом он ожидал возможных последствий, но, кроме этой боли, не почувствовал больше ничего. – Так… пустяки, – пробормотал юноша.

Недоверчиво покосившись на него, Микаэль поставил еду на столик.

– Давай наворачивай. А потом уже к барону пойдем.

Пересказ ночной беседы с загадочным чужаком фон Ройц выслушал со стоическим спокойствием. Кристиан ждал чего угодно – скепсиса, ярости, удивления, даже испуга, но на протяжении всего рассказа барон не проронил ни слова и лишь изредка, когда юноша запинался, жестом поощрял его продолжать.

Наконец Кристиан закончил. Ойген молчал: сидел на высоком подоконнике, глядел на улицу и покачивал ногой в юфтевом сапоге. Щегольские серебряные бубенчики на подоле темно-коричневого парчового тапперта чуть слышно позвякивали в такт движениям.

«Понял ли он вообще, о чем я ему говорил?» – подумал юноша, но тут же одернул себя: прежде барон не давал повода усомниться в своем уме.

Тем временем фон Ройц легко соскочил с подоконника, заложил руки за спину, мягко перекатился с подошв на носки и обратно.

– Первая часть рассказа не сильно расходится с тем, что сообщил Девенпорт. Но вторая… Значит, другие миры? И путешественник, способный странствовать меж ними? Что это вообще значит? Вроде как захотел – и очутился в Московии? Или в Палестине? Но только под другим небом – так, что ли?

– Смахивает на горячечный бред, – негромко произнес Николас.

Когда Кристиан попросил барона о беседе, тот оставил министериала в комнате. За минувшие дни послушник общался с этим человеком очень мало, но понимал, что фон Ройц ему доверяет, а тот его доверие оправдывает. А еще Николас смел, ловок, находчив и на редкость удачлив: вспомнить хотя бы засаду, в которую он попал по пути из монастыря. Но насколько значимо для властного сюзерена его мнение?

Бросив взгляд на Николаса, барон огладил пальцами бородку.

– Звучит и в самом деле дико… Вот только в этом городе я за неделю навидался такого, чего за всю жизнь видеть не приходилось. Так что пока поставим вопрос иначе. Скажи мне, юноша, что обо всем этом думает отец Иоахим? И что думаешь ты сам?

Кристиан судорожно вздохнул. С чудовищем-то ясно, но как насчет Перегрина? Он человек? По всему выходит, что нет. Ангел? А ну как все-таки демон, бес, посланник преисподней? И если демон – в этом и был главный, невысказанный смысл вопроса барона – кем же тогда считать тебя, Кристиан? Ведь странник говорит, будто и ты обладаешь теми же удивительными умениями, что он приписывает себе!

Святые угодники, кто этот Перегрин?! Если Господь сотворил человека по образу и подобию своему, то по чьему же подобию сотворен чужак?!

Пока Микаэль ходил за завтраком, Кристиан успел прочесть «Pater Noster», сжимая в руке нательный крестик, полученный еще при крещении. И его не тошнило кровью; не рвалась из горла богохульная брань; не мучила жуткая боль, как должна была она мучить одержимого бесами; не расточился он вонючим дымом, как прислужник врага рода человеческого. Но окончательно успокоиться юноша не мог: ведь враг хитер и не зря зовется отцом лжи – быть может, он лишь посмеивается, глядя на его наивные усилия?

– Я не знаю, что думает отец Иоахим. Но, признаюсь, мне нет до этого никакого дела.

– Отчего же? – В голосе фон Ройца звучало неприкрытое удивление.

Тогда Кристиан в двух словах передал барону суть своего недавнего разговора с инквизитором.

– Ты умеешь удивлять, юноша, – покачал головой Ойген, в глазах его блестел интерес. – Признаюсь, я тебя недооценил. Но почему ты считаешь, что я готов выступить против этой угрозы?

– А я ошибся?

Барон улыбнулся краешками губ.

– Что ж, это не отменяет моего вопроса. Что ты думаешь о Перегрине?

– Может быть, он и не человек, – сказал Кристиан негромко, – но мне кажется, что Всевышний вложил в него бессмертную душу. Значит, он может быть и чем-то большим, чем человек, а может быть просто чем-то иным. В любом случае… Перегрин не несет нам угрозы. Мне кажется, он такой же заложник обстоятельств, как и мы. И хочет объединить с нами усилия, ибо в одиночку ему не справиться.

– А мы – справимся?

– Вместе – может быть, – комната расплывалась перед глазами, лицо фон Ройца становилось то гротескно круглым, то смешно вытягивалось. – Вместе… да, вместе…

– Тебе плохо? Присядь.

Николас ногой подтолкнул послушнику табурет, и Кристиан с облегчением сел. Он оперся спиной о стену, моргнул несколько раз. Когда взглянул на барона, тот показался ему облитым чуть заметным красным сиянием, от которого на душе делалось спокойно. Юноша понимал, почему за Ойгеном идут люди, чувствовал, что этот человек – уверенный, целеустремленный, умеющий вознаграждать за добро и карать за злые дела – достигнет в жизни многого. Николаса окутывал прозрачный лиловый туман, пронизанный золотыми искрами: подходящие цвета для смелого, честного и открытого человека. А вот вокруг Микаэля в воздухе мерцали оранжевые точки, и от одного их вида делалось тепло; нюрнбержцу можно доверить жизнь и быть уверенным: тот не пожалеет себя, дабы ее сберечь.

– Ну хорошо, – сказал барон, увидев, что парень пришел в себя. – Допустим, ты прав, и этот Перегрин для нас не опасен. Но есть то, что опасно.

– Ворг, – от прозвучавшего слова будто холодом повеяло.

– Именно. Чудовище, каким-то образом связанное с ним. Кроме Ворга есть и другая угроза: та тварь, напавшая на детей. Могут они быть одним и тем же существом? Полагаю, нет, ведь Перегрин, если верить его словам, тут появился недавно, а дети погибли несколько месяцев назад. И мы опять приходим к тому, с чего начинали: в округе есть что-то еще, несущее угрозу.

– Источник, – произнес негромко Николас.

– Источник, – кивнул барон. – Слышали что-нибудь про него?

– Нет, – юноша удивленно моргнул. – О чем это вы?

Ойген ответил не сразу: казалось, он сомневается, стоит ли отвечать юному писцу откровенностью на откровенность. Но, видимо, доводы за перевесили в голове барона аргументы против. Сухо, коротко, но вместе с тем очень внятно он поведал о тайне монастыря Ротшлосс и его покойного настоятеля.

– Источник… – пробормотал пораженный рассказом Кристиан. – Чем же он может быть?! И где спрятан?

– Хотел бы и я это узнать. И потому мне нужно узнать все о том случае с напавшим на детей чудовищем. Во всех подробностях.