Денис Луженский - Тени Шаттенбурга

Настоятельница наконец-то повернулась, окинула склонившегося в уважительном поклоне мужчину холодным и строгим взглядом.

– Эйнар тоже с тобой? – спросила она сухо.

– Нет, он сейчас в городе.

– Зачем?

– Ойген фон Ройц, – произнес монах столь спокойно и уверенно, будто говорил про мешки с репой, привезенные на кухню обители. – Он кое-что узнал про нас.

– «Кое-что»… – Губы Агнессы скривились, на лицо легла маска отвращения. – И что же нового сумел вызнать Ворон?

– Помните детишек, которым повезло уйти от етуна?

Еще бы она не помнила! С этой проклятой истории и начались все их нынешние беды. Едва усмиренную, но плохо обученную тварь упустили люди Германа, а ловить-то пришлось всем миром: отряжать в поисковые отряды лучших следопытов и молиться, чтобы рыщущие вокруг города пятерки монахов не попались на глаза случайным свидетелям. Увы, исправить оплошность по-тихому не вышло – етун наткнулся на играющих в лесу детей раньше, чем до него самого добрались верные.

Тут недоумки из Ротшлосса напортачили снова: из шести сопляков двое сумели сбежать, их рассказ о чудовище взбаламутил стоячую воду городского болота. Пусть ненадолго, но страсти вскипели, из Шаттенбурга в Рим ушло подписанное ратманами письмо. А курия – о, ирония судьбы! – вместо того чтобы посмеяться над нелепым посланием, отправила в медвежий угол далекой Силезии своего человека.

Аббатиса вздохнула: инквизитор не стал бы для них проблемой, если бы не Ойген фон Ройц. Может ли такое быть, будто барон и священник прибыли сюда независимо друг от друга? Поверить в случайность ничуть не легче, чем в то, что папа договорился с императором.

– Они увидели больше, чем рассказали тогда, – произнес Вильям.

– Кто? – Агнесса с трудом отвлеклась от мрачных мыслей.

– Те детишки. Пришли к фон Ройцу и признались, будто видели не только чудище, но и кого-то из братьев.

Скверно. После летнего происшествия Агнесса приказала не трогать детей – их пропажа могла пробудить новые подозрения. Выходит, щенки оказались умнее, чем можно было предположить, а вот она… ошиблась?

«Гордыня – грех! – мысленно усмехнулась женщина. – Спасибо, Создатель, за напоминание».

– Когда это случилось?

– Сегодня утром. Надежный человек известил меня так быстро, как только смог.

– И что ты предпринял?

– Отправил в город Эйнара и троих верных с ним. Все снаряжены, лишь ожидают приказа.

Второй раз она ту же ошибку не повторит.

– Пусть теперь сделают все аккуратно. Да не пускают в ход ножи и удавки – незачем впустую разбрасываться тем, что может нам послужить.

– Я понял, мать.

– Сколько верных Германа уцелело?

– Дюжина. Двое из них ранены.

Мало! Ох, как же мало! Проклятие на твою голову, Ворон!

– Из моих девочек к Возвышению готовы две. А новенькие от Ротшлосса…

– Никто из них не добрался до Чертогов, мать.

Агнесса сжала сухие кулаки, выдохнула сквозь зубы. Не ошиблась ли она и в этом? Конечно, Герман был старым глупцом, не достойным Высшей Силы, и все же он приносил пользу общему делу, его обитель исправно пополняла ряды верных. Зря она понадеялась, что, сцепившись с бароном, несговорчивый союзник безнадежно ослабнет в схватке и наконец-то уступит нагретое место у кормила власти. Ворон и его воины оказались слишком грозным противником – Герман бездарно погиб, а их общий враг усилил свои позиции.

– Добавь людей в дозоры. И отправь в каждый по етуну.

Вильям приподнял бровь в немом удивлении, но возражать не стал, очевидно чувствуя, что сейчас госпоже перечить не стоит.

– До ритуала у нас всего три дня… четыре, считая сегодняшний. Если Эйнар управится в городе, как раз успеем подготовить агнца. Ты ведь понимаешь, как важно, чтобы нам не помешали ?

– Барон не знает, где искать.

Откуда-то из многочисленных складок своего одеяния Агнесса достала четки; заглянувший в узкое оконце часовни солнечный луч сверкнул на посеребренном крестике, заставил блестеть нанизанные на тонкий шнурок черные бусины. Приподняв четки перед собой, аббатиса разжала пальцы. Те не упали – повисли в пустоте между ее рукою и плитами каменного пола. Небольшое волевое усилие – и связка бусин начала медленно, словно нехотя, вращаться в воздухе. Мужчина в сутане смотрел на них как завороженный.

– Аббат Герман погиб, – голосом Агнессы, казалось, можно замораживать моря, – Ротшлосс потерян, половина верных лишились жизни, а наши враги знают про Источник. И все это потому, что никто из нас не оценил Ворона по достоинству. Как ты намерен справиться с ним, Вильям?

– В городе нам его не достать, – ответил монах, помедлив. – Но и он ничего нам не сделает, пока отсиживается за стенами. Мы настороже, Ротшлосс не повторится. К тому же у барона слишком мало людей, и, значит, нужно лишь подождать, пока он отправит их за городские ворота, а уж тогда…

Будто сорвалась пережатая пружина – четки бешено завертелись, обрисовав под ладонью женщины нечто вроде размытого веретена. А в следующий миг раздался громкий треск, и черные бусины брызнули в стены, раскалываясь от ударов, засыпая пол часовни мелкими осколками обсидиана. Ни одна из них не угодила ни в Агнессу, ни в Вильяма, но на верного определенно произвел впечатление крестик, расплющившийся о дверной косяк прямо над его головой.

– Лучше бы все именно так и случилось, – произнесла аббатиса, опуская руку. – И для тебя, и для Эйнара, и для остальных. А сейчас можешь идти.

Угрозы в ее тоне не было, но высокий мужчина мысленно содрогнулся, отступая из тесной комнатенки в коридор.

До «Кабанчика» оставалось пройти совсем немного, когда Кристиан почуял неладное.

«Неужели снова Ворг?!» – по спине пробежали морозные мурашки, словно за воротник сыпанули пригоршню снега.

Он посмотрел вверх, оглядывая крыши, – нет, черной тени не было видно. Ставни везде закрыты, кривая улица пустынна. Лишь в десятке элле впереди подпирает стену парень лет пятнадцати в рубахе и штанах из крапивного волокна – какой-то отпрыск небогатых горожан, отлынивающий от работы. Вроде бы ничего опасного…

– Ну и как тебе наш городок, монашек? – спросил скучающий парень, и Кристиан внезапно понял: угрозу стоило высматривать отнюдь не на крыше.

– Хороший город, – ответил он, попытавшись скорее миновать незнакомца. Но тот уже отделился от стены: всего два скользящих шага – и вот он уже на самой середине улицы. До чего же они тут узкие – улочки эти!

– Спешишь? – Улыбка шаттенбуржца не предвещала ничего хорошего.

– Немного, – отозвался Кристиан.

Задира уже подошел совсем близко, а из проулка показались еще несколько людей. Самому взрослому из них было, на взгляд юноши, лет двадцать пять: не тот возраст для дворовых потасовок. Выходит, им не просто подраться охота – у них совсем, совсем другие намерения.