Сергей Мишенев - Шпага мастера

Филипп Дижон остановился и снял маску:

– Так вот, запомни, Альберт… И ты, Жанна, слушай как следует и мотай на ус! Да, значит, моя школа считается… нет, не считается, а является эталоном преподавания классической техники фехтования. Ты мог заметить, что мое отношение к канонической технике сродни поклонению. Ибо то, что создано кровью мастеров, не может не быть совершенным. Однако многолетнее оттачивание этого канона – не самоцель нашего фехтования! Здесь важно то, что, возводя высокую технику в культ, мы одновременно избавляемся от нее!

Адепты подлинной классики не думают о технике, техника присутствует в их движениях как бы сама по себе, она сама является их неотъемлемой частью! И тогда наши мысли, наши чувства обретают свободу и устремляются к духовной составляющей поединка. А вот каким будет этот дух – сильным или слабым, темным или светлым, разрушающим или созидающим – зависит от уровня нашей техники, ее отточенности и близости к эталону. И вот в этом и состоит весь наш секрет. Как там сказал твой наставник? «Когда подражают движениям хороших тел и душ, правильным будет прямое и напряженное положение тела, с устремлением всех членов тела, главным образом, прямо вперед…»

– Это не отец Григорио сказал, а Платон, – поправил брата отец Лукас, – Платон, ученик Сократа и учитель Аристотеля.

– Да знаем мы, – отозвался Филипп, – прямое и напряженное положение тела – это идеальная боевая стойка, устремление прямо вперед – это атака выпадом… Помнишь, когда-то давно, в самом начале нашего знакомства, ты спрашивал о смысле показа укола. Да, есть много технических, прикладных смыслов этого противоестественного элемента. Однако куда важнее его сакральный смысл. Это платоновское устремление вперед… Это прокалывание пустоты… Движения, пробуждающие древний дух… Как выясняется, наиболее правильные движения знаю только я!

Филипп опустил на лицо решетку маски и продолжил урок. Солнце за окном клонилось к закату. Урок заканчивался. Оставалось дождаться Марка, чтобы всем вместе выпить по чашке кофе, обсудить пройденный материал и разойтись по домам. И когда дверь в зал без предупреждения открылась, в первый момент никто не удивился.

Но в следующую секунду в зал быстро и молча зашли шесть человек. Это были довольно молодые люди, разного роста, но почти одинакового идеального телосложения. Когда последний из них плотно закрыл за собой дверь, они обнажили дорогие боевые шпаги.

– Тысяча чертей! – воскликнул Филипп. – Что это за клоунада?!

– Это миссионеры, – тихо проговорил Альберт, – и они чего-то хотят.

Один из пришедших сделал шаг вперед и с заметным немецким акцентом произнес:

– У нас есть совершенно четкие указания относительно этой миссии. Вы можете отдать нам все, что сумел записать наш брат Альберт, добровольно, и тогда мы избежим кровопролития.

Жанна находилась совсем рядом с говорившим. Ну, конечно, ее опять не приняли в расчет. Она же девушка. Всего лишь девушка.

И, прежде чем Филипп Дижон, мгновенно побагровевший от гнева, успел что-либо сказать, она неожиданно легко подпрыгнула, развернулась в воздухе и хлестко ударила парламентера ногой в лицо! Удар, сопровождаемый хрустом сломанного носа, отбросил мужчину на руки товарищей, ноги его обмякли, шпага выпала из рук. Жанна хотела было ударить второй раз, но предпочла подхватить выпавшую шпагу. На всех троих (отец Лукас, конечно, не в счет) эта шпага оказалась единственным боевым оружием.

Быть может, отец Лукас и не прочь был вступить в переговоры, но поступок Жанны сразу перечеркнул такую возможность. Жанна, Филипп Дижон и Альберт сомкнулись в маленькое боевое построение, а пятеро гостей (шестому понадобилось время, чтобы прийти в себя) двинулись в атаку.

– Маэстро, опустите, пожалуйста, маску на лицо, – произнес Альберт, одновременно срывая кожаный бутон со своей тренировочной рапиры.

– Ну уж нет, черт побери, я собираюсь встретить врага лицом к лицу, так, как этому меня учил мой учитель, а уж он знал толк во врагах!

С этими словами Филипп сорвал маску и неожиданно надел ее на голову Жанны, успев как-то особенно нежно добавить:

– Береги свою красоту! Тебе еще замуж выходить!

А Альберт вдруг повернулся к Жанне, улыбнулся и совершенно не к месту произнес:

– Я помню, как это у вас называется. Беспощадная битва чемпионов!

…Школа фехтовальных искусств Филиппа Дижона еще не видела такого фехтования. Миссионеры явно оправдали свои миссии. Быстрота, мастерство, разнообразие – вот с чем одновременно столкнулись Филипп, Альберт и Жанна. Под давлением невероятного напора искусства они почти сразу начали отступать к противоположной стене, туда, где располагалась дверь в личный кабинет маэстро, в который только что забежал отец Лукас. Положение Жанны было наиболее выигрышным: она единственная имела маску и боевую шпагу. Однако она никак не могла достать своего противника, а тренировочные рапиры Филиппа и Альберта, хотя и без кожаных наконечников, имели очень мало смысла.

Тем временем шестой, шатаясь, поднялся с пола и огляделся. Его шпага была уже далеко, в руках Жанны, которая отступала к кабинету вместе со своими товарищами. Зато на стене, как раз у входа в зал, красовался букет из нескольких старинных рапир не то XVII, не то XVIII века. Миссионер аккуратно пощупал сломанный нос и, не сводя глаз с Жанны, решительно выдернул из композиции самую длинную рапиру.

Но, как только он сделал первый шаг, кто-то резко и сильно схватил его за шиворот. В следующую секунду невероятная сила оторвала его от земли, а затем он успел увидеть кулак, который без всякого духа виртус грубо обрушился на его челюсть. В этот раз с незадачливым миссионером случилось то, что англичане называют «knockout». Или, судя по треску костей черепа, что-то похуже.

Вооружившись старинной боевой рапирой, Марк атаковал гостей сзади. Руководствуясь собственным кодексом чести, он не стал ударять врагов в спину, но предварительно окликнул одного из них. И, лишь когда тот повернулся, Марк несколько неуклюже (стопа еще болела) сделал длинный выпад, искусно обведя поспешную защиту противника кругом-квартой. Пораженный противник схватился за грудь и рухнул на колени. Первая кровь сегодняшнего вечера на секунду заставила остановиться всех участников сражения. Теперь соотношение сил было равным. Защитников школы оказалось четверо, а из шести гостей один лежал у входа без признаков жизни, а второй – корчился под ногами бойцов, не отпуская руки от груди, из которой вырывалось свистящее и пузырящееся кровью дыхание. То есть – тоже четверо. Вдобавок ко всему, именно в этот момент из кабинета выбежал отец Лукас, держа в обеих руках дуэльные рапиры маэстро Дижона, которые он поспешно сунул брату и Альберту взамен их тренировочных клинков.