Кира Лихт - Пепел и пламя [litres]

Я почувствовала облегчение, когда мы ушли от темы про сыновей Аида. В разговоре я машинально исключила Маэля из их числа. Хорошо, что Маэль не стал ничего спрашивать. Мне хотелось уберечь его от лишних потрясений – по крайней мере, на первое время. Пусть выспится перед тем, как узнать, что вся его жизнь – одна большая ложь.

– Никто. Я хотела рассказать Гермесу, когда узнала, но не смогла до него дозвониться. Вскоре после этого мне позвонил ты.

– Гермесу можно доверять. Первым делом мы должны поговорить с ним. Гермес точно скажет, правда ли ты стала полубогиней. Вообще-то невозможно передать силы через кровь. Я никогда о таком не слышал. Силы передаются только по наследству. Может, ты получила лишь некую их часть? Слабый отголосок, который передался через кровь? Может, тебе ничего не угрожает, и все будет хорошо…

– Сейчас мне очень хочется в это верить. Не могу представить, чтобы Агада передала мне такое ужасное наследие, – сказала я.

Маэль медленно опустился на подушки.

– Тартар меня поглоти, – пробормотал он себе под нос. – Богини судьбы жестоки, но не настолько же! На поиски Агады у меня ушло три тысячи лет, а она пожертвовала собой, чтобы избавить мир от опасности. Никто, включая богинь судьбы, не может быть столь беспощадным, чтобы начать все сначала. Я отказываюсь в это верить.

Я почти ничего не знала о богинях судьбы, поэтому не могла ничего ответить. Боги бывают жестоки. К тому же я не раз слышала, что древние боги – те, которые старше даже олимпийцев – особенно жестоки. Мойры, богини судьбы, стары как мир, как вся наша Вселенная. Поэтому они считаются самыми могущественными и древними из всех когда-либо существовавших богов. Они представлялись мне огромными визжащими фуриями, которые всех ненавидят и играют чужими судьбами, чтобы развеять свою скуку.

Опасаясь, что Маэль снова заговорит про сыновей Аида, я резко встала с кровати. Маэль посмотрел на меня с легким удивлением, а я тем временем поинтересовалась:

– У тебя есть чай?

Маэль нахмурил брови и сделал вид, что призадумался.

– Чай? Чай… Мне знакомо это слово. «Чай» звучит как что-то полезное…

Я закатила глаза и, подавив улыбку, сказала:

– Воспользуйся своими маленькими серыми клеточками.

– А, точно, – отозвался Маэль. – Теперь припоминаю. В один прекрасный день Гермесу надоело, что я вечно пью энергетики, и он притащил мне какой-то «полезный» травяной чай. Думаю, он все еще где-то валяется. Поищи в подвесных шкафчиках. Кастрюли лежат слева от посудомойки, но, возможно, тебе придется снимать с них этикетки. Из всей посуды я пользуюсь только ножами, вилками и парой стаканов.

Я отправилась на поиски, и вскоре они увенчались успехом. Не успела вода закипеть, как позади меня зашелестело одеяло. Маэль стоял у меня за спиной. Он наклонился и прижался щекой к моему виску.

– Тебя так долго не было, – пробормотал он.

– Ты должен отдыхать, – ласково упрекнула я.

– На Олимпе я только и делал, что отдыхал.

Я неодобрительно фыркнула.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Маэль. – В перерывах между пытками мне давали передохнуть.

Опустив голову, я уставилась в кастрюлю. На воде начали появляться первые пузырьки. Сердце больно кольнуло при мысли о том, сколько страданий выпало на долю Маэля.

– Хочешь услышать хорошие новости? – тихо спросил Маэль, заметив, что я погрустнела.

– Обожаю хорошие новости.

– Оркус целую неделю приводил с собой тюремщиц, их еще называют тремя эриниями. У них труднопроизносимые имена, поэтому не буду забивать тебе ими голову. – Маэль криво улыбнулся. – Оркус меня ненавидит, да и я к нему особой любви не питаю. Но я всегда ладил с эриниями. Оркус не знает, что мы давно знакомы. Он думал, что их появление меня напугает. Эринии безжалостны и коварны, но в Тартаре есть существа куда страшнее.

– Ты уже рассказывал мне о них, – заметила я. – Ты заключил с ними сделку в обмен на яд, который просила Агада. Кажется, то была кровь Гекатонхейра?

– Верно. – Маэль прижал меня к себе, гордясь тем, что я это запомнила. – Именно из-за эриний я никогда не осмеливался влюбиться. Их проклятие заключалось в том, что моя избранница, та, кого я полюблю всем сердцем, умрет страшной смертью. Иначе эринии не соглашались дать мне яд, с помощью которого Агада смогла бы умереть, хоть и была полубогиней.

– Поэтому ты старался не влюбляться в меня, верно? – поинтересовалась я.

Маэль тихо рассмеялся:

– Да, но у меня это плохо получилось. Ты и представить не можешь, сколько страху я натерпелся, когда ты упала в обморок. Помнишь, ты однажды потеряла сознание? Я был на все сто процентов уверен, что это было из-за проклятия, и ужасно переживал за тебя.

– Думаю, это из-за пробуждения моих сил. Недавно я снова рухнула в обморок, но ты тогда был далеко на Олимпе. Пожалуйста, не вини себя. Уверена, мои обмороки никак не связаны с проклятием.

– Надеюсь. В общем, эринии были вне себя. Сначала я не понимал почему, и они не горели желанием рассказывать. Но потом одна из них проболталась… У меня были сломаны ребра, но я все равно не мог перестать смеяться. Тебя там не было, так что ты, наверное, не оценишь всей иронии…

Для пущего драматизма Маэль замолчал, а я тем временем сняла кастрюлю с плиты и выключила конфорку. Разлила кипяток по чашкам, в которые уже положила чайные пакетики.

– Рассказывай уже. Меня распирает от любопытства.

– Я свободен, – торжествующе объявил Маэль. Я еще никогда не видела его таким счастливым. – Понимаешь, я думал, из-за меня тебе по-прежнему угрожает опасность. Думал, мы не сможем быть вместе, даже если снова встретимся. Но это не так. И знаешь почему?

– Говори, не томи!

Маэль снова обнял меня и сказал:

– Потому что ты умерла, Ливия. Там, в катакомбах. Я к тому времени уже потерял сознание. Одна из эриний проговорилась, и остальные набросились на нее с оскорблениями. По их пронзительным крикам я и узнал, что тогда произошло. Оправившись от удивления, я понял, что это значит. Мое проклятие все еще действует, но ты под него не попадаешь. Я никогда не смогу освободиться от проклятия, это невозможно. У сделки с эриниями нет срока давности, она будет в силе до скончания веков. Но волей судьбы нам удалось отыскать лазейку. Ты умерла, и проклятие на тебя больше не распространяется, – сказал Маэль и, ласково взяв меня за плечи, повернул к себе. – Оно нам больше не грозит. Наконец-то я могу любить тебя так, как хотел с самого начала.

Я посмотрела на Маэля снизу вверх и мысленно перенеслась в тот ужасный вечер в катакомбах, когда мое сердце остановилось, а сознание ускользнуло в темноту. Я умерла, и моя последняя мысль была о нем…

Маэль нежно погладил мою руку.