Гай Кей - Тигана [litres]

Столкнувшись с редким и полным единством жречества, охваченные паникой после десяти лет чумы и голода, герцоги, Великие герцоги и даже Вальканти, принц Тиганы, сочли, что у них нет выбора. Сторонников Карлози выслеживали, пытали и казнили на всем полуострове, всеми возможными способами, принятыми в провинциях в те времена.

Времена насилия и крови. Двести лет тому назад.

А теперь он стоит здесь и показывает кожаный мешочек с «сорочкой», в которой родился, и разговаривает с тремя людьми, которые только что объявили себя последователями Карлози.

И более того. Ночные Ходоки, сказал одноногий. Передовой отряд, тайная армия секты. Их отбирали по какому-то никому не известному принципу. Но теперь он знал, они ему показали. Баэрду пришло в голову, что теперь, когда ему доверили такое знание, он может быть в опасности, и действительно – крупный бородатый человек держался настороженно, словно готовился к схватке.

Зато женщина, которая караулила у двери, плакала. Она была очень красива, но не такой красотой, как у Альенор, каждое движение которой, каждое слово свидетельствовали о скрытой в ней натуре дикой кошки. Эта женщина была слишком юной, слишком застенчивой, он не мог заставить себя поверить, что в ней таится угроза. Ведь она плакала. И все трое произнесли слова благодарности, хвалы. Инстинкты Баэрда были настороже, но не предупреждали его о непосредственной опасности. Он медленно расслабил мышцы. И сказал:

– Так что вы хотите мне сообщить?

Элена вытерла слезы со щек. Она снова посмотрела на незнакомца, впитывая его аккуратную, спокойную силу, его реальность, сам невероятный факт его присутствия. С трудом сглотнула, болезненно ощущая стремительное биение своего сердца, пытаясь уйти от того мгновения, когда этот человек возник из ночной темноты и остановился перед ней. А потом в течение долгих секунд они смотрели друг на друга при лунном свете, и она, повинуясь порыву, прикоснулась к его руке, чтобы удостовериться, что он настоящий. И лишь потом позвала Маттио и Донара. Казалось, с ней происходит что-то странное. Она заставила себя прислушаться к тому, что говорит Донар.

– То, что я сказал тебе сейчас, дает тебе власть над жизнью и смертью многих людей, – тихо произнес он. – Потому что жрецы все еще хотят уничтожить нас, а тиран Астибара в подобных делах заодно со жрецами. Думаю, тебе это известно.

– Известно, – повторил темноволосый человек так же тихо. – Почему вы мне доверились?

– Потому что сегодня – ночь битвы, – ответил Донар. – Сегодня я поведу Ночных Ходоков на войну, а вчера на закате я уснул, и мне приснилось, что к нам придет незнакомец. Я научился доверять своим снам, хотя не знаю заранее, когда они меня посетят.

Элена увидела, как незнакомец кивнул, спокойно, невозмутимо, принимая сказанное так же легко, как принял ее присутствие на дороге. Она видела, как под его рубахой бугрятся твердые мускулы и что он держится как человек, которому знакомы сражения. Ей почудилась на его лице печаль, но было слишком темно, чтобы утверждать наверняка, и она упрекнула себя за то, что позволила разыграться воображению в такое время.

С другой стороны, он бродил в одиночестве в ночь Поста. Люди, у которых нет собственного горя, никогда так не делают, в этом Элена была уверена. Она гадала, откуда он. Но боялась спросить.

– Значит, ты командир этого отряда? – спросил мужчина у Донара.

– Да, – резко вмешался Маттио. – И советую тебе не обращать внимания на его увечье.

Судя по его вызывающему тону, он неверно понял вопрос. Элена знала, как он старается оберегать Донара; за это она уважала его больше всего. Но момент был слишком важным, слишком значительным, чтобы допустить недопонимание. Она повернулась к нему и настойчиво покачала головой.

– Маттио… – начала она, но Донар уже положил руку на рукав кузнеца, и в это мгновение незнакомец впервые улыбнулся.

– Ты увидел обиду там, где она не подразумевалась, – сказал он. – Я знал других, искалеченных так же и даже хуже, которые возглавляли армии и правили людьми. Я всего лишь хочу сориентироваться. Для меня здесь темнота гуще, чем для вас.

Маттио открыл было рот, потом закрыл. Неловко пожал плечами и развел руками, словно извиняясь. Ответил Донар:

– Я – старейшина Ходоков, – сказал он. – И поэтому мне предстоит командовать битвой, с помощью Маттио. Но ты должен знать, что сражение, которое предстоит нам сегодня ночью, не похоже ни на одну из известных тебе битв. Когда мы снова выйдем из этого дома, небо над нами будет совершенно другим, не тем, что сейчас. И под тем небом, в том колдовском мире призраков и теней, немногие из нас сохранят свою внешность.

Темноволосый человек впервые беспокойно переступил с ноги на ногу. Он опустил взгляд почти неохотно и посмотрел на руки Донара.

Донар улыбнулся и вытянул вперед левую ладонь с пятью широко расставленными пальцами.

– Я не чародей, – мягко сказал он. – Здесь присутствует магия, да, и мы входим в нее, мы отмечены для нее, но мы ее не создаем. Это не колдовство.

Незнакомец кивнул. Затем сказал с осторожной учтивостью:

– Я вижу. Не понимаю, но могу лишь предположить, что ты рассказываешь мне все это с какой-то целью. Не объяснишь ли, с какой именно?

И тут Донар наконец сказал:

– Потому что мы хотели бы попросить тебя о помощи в сегодняшней битве.

В наступившем молчании заговорил Маттио, и Элена поняла, что ему пришлось проглотить собственную гордость, чтобы произнести:

– Мы в ней нуждаемся. Очень нуждаемся.

– С кем у вас бой? – спросил незнакомец.

– Мы называем их Иные, – ответила Элена, так как и Донар, и Маттио молчали. – Год за годом они приходят к нам. Поколение за поколением.

– Они приходят, чтобы вытаптывать поля и губить ростки, а с ними и весь урожай, – сказал Донар. – Двести лет Ночные Ходоки Чертандо сражаются с ними в весеннюю ночь Поста, и все это время нам удавалось их сдерживать, когда они наступали на нас с запада.

– Однако вот уже почти двадцать лет, – прибавил Маттио, – нам приходится все труднее. А в последние три года мы терпели жестокие поражения. Многие из нас погибли. И засухи в Чертандо стали более суровыми; ты знаешь об этом и об эпидемиях чумы. Они…

Но незнакомец внезапно вскинул руку, резким, неожиданным жестом.

– Почти двадцать лет? И с запада? – отрывисто спросил он. Сделал шаг вперед и повернулся к Донару: – Почти двадцать лет назад пришли тираны. И Брандин Игратский высадился на западе.

Донар твердо смотрел на него, опираясь на костыли.

– Это правда, – сказал он, – и это приходило в голову некоторым из нас, но я не считаю, что это имеет какое-то значение. Наши сражения в эту ночь каждый год выходят далеко за рамки повседневных забот, и неважно, кто правит Ладонью при жизни данного поколения, и как именно правит, и откуда они пришли.