Гай Кей - Тигана [litres]

– Компания для поездки, – мягко ответил Алессан. – Я не был уверен, что ты придешь. Они оба поют. И могли бы утешить меня на обратном пути. Молодой – это Дэвин, а второй – Эрлейн. Ты чудовищно растолстел за год.

– А почему бы мне не растолстеть? – восторженно взревел его собеседник. – И как ты посмел усомниться, что я приду? Разве я когда-нибудь тебя подводил? – Он шумел до невозможности, но Дэвин видел, что маленькие глазки остаются настороженными и очень внимательными.

– Никогда, – спокойно согласился Алессан. Его возбуждение исчезло и сменилось почти противоестественным спокойствием. – Но положение дел изменилось за эти два года. Я тебе больше не нужен. После прошлого лета.

– Не нужен! – вскричал великан. – Голубок, разумеется ты мне нужен! Ты – моя юность, мои воспоминания о том, чем я был. И мой счастливый талисман в бою.

– Но больше боев не будет, – тихо сказал Алессан. – Ты позволишь мне высказать мои скромные поздравления?

– Нет! – проворчал тот. – Не позволю. Не желаю слышать от тебя никакого придворного мяуканья. Я желаю, чтобы ты подошел сюда, обнял меня и оставил эти идиотские колебания! Кто мы такие, чтобы болтать вот так? Мы двое!

И с этими словами он яростным толчком обеих мускулистых рук поднял свое тело на ноги. Огромное дубовое кресло качнулось назад. Трое из стражей в ливреях бросились вперед, чтобы подхватить его.

Великан сделал два неуклюжих, шатающихся шага вперед, а Алессан бросился ему навстречу. И в этот момент Дэвин внезапно понял – словно за шиворот ему выплеснули ведро ледяной воды, – кто этот искалеченный, покрытый шрамами человек.

– Медведь! – сказал Алессан, и смех застрял у него в горле. Он крепко обнял старого великана. – Ох, Мариус, я и правда не знал, придешь ли ты.

Мариус.

Ошеломленный не только высотой гор и бессонной ночью, Дэвин увидел, как самозваный король Квилеи – искалеченный человек, который голыми руками убил семерых вооруженных претендентов в священной Роще, – поднял принца Тиганы, оторвал от земли и звонко расцеловал в обе щеки. Потом поставил раскрасневшегося Алессана на тропу и отодвинул от себя на длину руки, чтобы получше рассмотреть.

– Это правда, – наконец произнес он, когда Алессан перестал улыбаться. – Я вижу. Ты действительно во мне усомнился. Мне следует прийти в ярость, Голубок. Мне следует быть обиженным до глубины души. А что сказал Второй Голубок?

– Баэрд был уверен, что ты будешь здесь, – с грустью признался Алессан. – Боюсь, теперь я ему должен.

– По крайней мере один из вас вырос настолько, чтобы приобрести хоть немного здравого смысла, – проворчал Мариус. Потом вдруг спохватился: – Что? Двое молодых бездельников держат на меня пари? Да как вы посмели? – Он смеялся, но сила, с которой он вдруг хлопнул Алессана по плечу, заставила того покачнуться.

Мариус захромал обратно к своему креслу и сел. Снова Дэвина поразил его все замечающий взгляд, которым он окинул их. Всего на мгновение этот взгляд скользнул по самому Дэвину, но у него возникло призрачное ощущение, что за это мгновение Мариус полностью оценил его, что он его узнает и вспомнит даже при случайной встрече через десять лет.

На секунду его охватила странная жалость к тем семерым воинам, которым пришлось сражаться с этим человеком в Роще ночью, имея в своем распоряжении всего лишь мечи или копья, латы и две здоровые ноги.

Эти руки, похожие на стволы деревьев, и выражение этих глаз все сказали Дэвину о том, на чьей стороне был перевес в этих битвах, несмотря на ритуальные увечья – перерезанные связки на лодыжках – наместника, которому положено было погибнуть в Роще ради приумножения славы Матери-Богини и ее Верховной жрицы.

Мариус не погиб. Даже ради приумножения чьей-то славы. Семь раз не погиб. И теперь, после седьмой битвы, у Квилеи снова появился настоящий король, а последняя Верховная жрица умерла. Дэвин вдруг вспомнил, что эту новость первым сообщил ему Ровиго. В дурно пахнущей таверне под названием «Птица» то ли полгода, то ли полжизни тому назад.

– Наверное, ты поскользнулся, или поленился, или был уже толстым прошлым летом в Роще, – говорил Алессан. Он показал на шрам на лбу Мариуса. – Нельзя было позволять Тоналиусу подобраться с мечом так близко.

По правде сказать, улыбку на лице короля Квилеи нельзя было назвать приятной.

– Он и не подобрался, – мрачно ответил Мариус. – Я применил наш «удар ногой в прыжке с двадцать седьмого дерева», и он умер еще до того, как мы оба коснулись земли. Этот шрам – прощальный дар от моей покойной жены, полученный во время нашей последней встречи. Да хранит наша священная Мать ее благословенную душу. Выпьете вина за обедом?

Серые глаза Алессана заморгали.

– С удовольствием, – ответил он.

– Хорошо. – Мариус подал знак стражникам. – В таком случае, пока мои люди накроют для нас стол, можешь мне рассказать, Голубок, и, надеюсь, расскажешь, почему ты только что заколебался перед тем, как принять приглашение.

Дэвин, в свою очередь, заморгал от изумления: он даже не заметил паузы. Но Алессан улыбался.

– Хотелось бы мне, – с кривой усмешкой сказал он, – чтобы от тебя хоть иногда что-то ускользало.

Мариус слегка улыбнулся, но не ответил.

– Мне предстоит долгая дорога. По крайней мере три дня скачки во весь опор. Я должен добраться до одного человека, и как можно скорее.

– Этот человек важнее меня, Голубок? Я в отчаянии.

Алессан покачал головой:

– Не важнее, иначе меня бы здесь не было. Возможно, больше нуждается во мне. Вчера вечером в Борсо меня ждало сообщение от Данолеона. Моя мать умирает.

Выражение лица Мариуса тут же изменилось.

– Я глубоко опечален, – сказал он. – Правда, Алессан, мне очень жаль. – Он помолчал. – Тебе было нелегко приехать сначала сюда, зная это.

Алессан знакомым жестом пожал плечами. Его взгляд с Мариуса переместился вверх, на перевал, на высокие пики над ним. Солдаты закончили расстилать роскошную золотую ткань на ровной земле перед креслом. Теперь они раскладывали на ней разноцветные подушки и расставляли корзины и блюда с едой.

– Приглашаю вас преломить со мной хлеб, – деловито сказал Мариус, – и обсудить то, что мы собирались здесь обсудить, а потом вам надо будет ехать. Ты доверяешь этому посланию? Не опасно ли тебе туда возвращаться?

Дэвин даже не подумал об этом.

– Полагаю, опасно, – равнодушно ответил Алессан. – Но я доверяю Данолеону. Разумеется, доверяю. Ведь это он отвез меня к тебе.

– Это я помню, – мягко сказал Мариус. – И его помню. И еще я знаю, что, если только не произошло больших перемен, он не единственный жрец в святилище Эанны, а ваши жрецы на Ладони не отличаются надежностью.

Алессан снова пожал плечами: