Гай Кей - Тигана [litres]

И теперь она наконец поняла. Не ту сложную историю, которую он пытался поведать ей, а то, что было для нее важнее: источник его горя, этого выражения в темноте его глаз.

– И Тигана – это твой дом, – сказала она. Это был не вопрос. Она знала. Баэрд кивнул. Очень спокойно. Элена осознала, что он все еще держит ее за руку.

– Тигана – это мой дом, – повторил он. – Теперь люди называют ее Нижний Корте.

Элена долгое мгновение молчала, усиленно размышляя. Потом сказала:

– Ты должен поговорить с Донаром. Прежде чем утро вернет нас назад. Возможно, он что-нибудь знает о подобных вещах или может как-то помочь. А он захочет помочь.

Что-то промелькнуло на его лице.

– Я так и сделаю, – ответил он. – Поговорю с ним прежде, чем уйду.

После этого они оба замолчали. «Прежде, чем уйду». Элена, как могла, гнала от себя эти слова. Она почувствовала, что у нее пересохло во рту, а сердце продолжает сильно биться, почти как во время битвы. Баэрд не двигался. Он выглядел таким юным. Пятнадцать лет, сказал он. Она отвела взгляд, снова охваченная неуверенностью, и увидела, что теперь вокруг них весь холм покрыт ковром белых цветов.

– Смотри! – воскликнула она с благоговением и радостью.

Баэрд огляделся и улыбнулся, от всего сердца.

– Это ты принесла их с собой, – сказал он.

Под ними восточнее, на пшеничном поле за рекой, продолжали петь лишь несколько голосов. Элена знала, что это означает. Сегодня первая ночь весеннего Поста. Начало года, начало цикла посева и сбора урожая. И сегодня ночью они выиграли битву. Она знала, что происходит между мужчинами и женщинами на том поле. Над головой звезды, казалось, спустились ниже, стали почти такими же близкими, как цветы вокруг.

Элена глубоко вздохнула и снова собрала свое мужество.

– Сегодняшней ночью все по-другому, не только это. Здесь.

– Я знаю, – тихо ответил Баэрд.

А потом он наконец-то поднялся и встал перед ней на колени среди всех этих юных белых цветов. Он отпустил ее руку, зато взял ее лицо в свои ладони, так осторожно, словно опасался, что она может сломаться или что его прикосновения могут причинить ей боль. Сквозь нарастающий стук сердца Элена услышала, как он прошептал ее имя, только один раз, словно это была молитва, и она еще успела ответить ему тем же – назвать его полное имя, как подарок, – прежде чем его рот накрыл ее губы.

После этого Элена уже не могла говорить, так как на нее нахлынуло жгучее желание и унесло ее прочь, как щепку, как кусочек коры, подхваченный громадной набежавшей волной. Но Баэрд был с ней. Они были вместе здесь, на холме, обнаженные, среди только что распустившихся белых цветов.

И когда Элена потянула его на себя и в себя, охваченная острой печалью и щемящей нежностью, она на мгновение подняла глаза и взглянула поверх его плеча на кружащиеся, сияющие звезды ночи Поста. И ее пронзила чудесная и радостная мысль: у каждого из этих звездных бриллиантов есть имя.

Потом ритм движений Баэрда изменился, и вместе с ним изменилась ее проснувшаяся страсть, и все мысли разбежались от нее, как пыль, несущаяся среди этих звезд. Элена повернула голову, ее губы искали и нашли его рот. Она обняла Баэрда за плечи и прижала его к себе. И высокая волна унесла их в начало весны.

Дэвин проснулся за час до рассвета от холода и оттого, что все тело у него затекло. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, где он находится. В комнате было еще темно. Он помассировал шею и прислушался к тихому дыханию Катрианы, доносящемуся из-под одеял. Его лицо на мгновение омрачилось.

Странно, размышлял он, крутя головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от боли, почему после нескольких часов сна в мягком кресле чувствуешь себя более разбитым и онемевшим, чем после целой ночи под открытым небом на холодной земле.

Тем не менее он ощущал себя на удивление отдохнувшим, учитывая события этой ночи и то, что спал он не более трех часов. Он подумал, не вернуться ли в собственную кровать, но понял, что не сможет уснуть. И решил спуститься на кухню, посмотреть, не удастся ли уговорить слуг сварить ему горячего кава.

Он вышел из комнаты, стараясь бесшумно закрыть за собой дверь. И настолько сосредоточился на этой задаче, что невольно подпрыгнул, когда увидел Алессана, стоящего в коридоре у дверей своей комнаты и наблюдающего за ним.

Принц подошел к нему, высоко подняв брови.

Дэвин решительно покачал головой:

– Мы просто разговаривали. Я спал в кресле. Теперь у меня всю шею свело.

– Конечно, – пробормотал Алессан.

– Нет, правда, – настаивал Дэвин.

– Конечно, – повторил Алессан. И улыбнулся: – Я тебе верю. Если бы ты попробовал пойти дальше, я бы услышал вопли – твои, и, вероятно, ты бы сильно пострадал.

– Очень вероятно, – согласился Дэвин. Они пошли прочь от двери Катрианы.

– А как тебе Альенор?

Дэвин почувствовал, что краснеет.

– Откуда… – начал он, потом вспомнил, в каком состоянии его одежда. Алессан насмешливо разглядывал его.

– Интересно, – ответил он.

Алессан снова улыбнулся:

– Пойдем со мной вниз, поможешь решить одну проблему. Мне все равно надо выпить кружку кава на дорогу.

– Я как раз шел на кухню. Дай мне только две минуты, чтобы переодеться.

– Неплохая мысль, – пробормотал Алессан, глядя на его разорванную рубаху. – Встретимся внизу.

Дэвин нырнул в свою комнату и быстро переоделся. На всякий случай натянул присланную ему Алаис куртку. Воспоминание об Алаис, о ее оберегаемом, спокойном неведении перенесло его – по контрасту – назад, к тому, что произошло этой ночью. Он на секунду остановился как вкопанный посреди комнаты и попытался правильно оценить то, что он сделал и что сделали с ним.

«Интересно» – так он только что это назвал. Слова. Попытка передать что-либо словами иногда выглядит таким бесполезным занятием. Остатки той грусти, которую он испытывал, покидая Альенор, снова нахлынули на него вместе с печалью Катрианы. Он чувствовал себя так, словно его окатило морской волной где-то на сером пляже в предрассветный час.

– Кав, – вслух произнес Дэвин. – Или я никогда не избавлюсь от этого настроения.

По пути вниз он с опозданием понял, что имел в виду Алессан, сказав «на дорогу». Его встреча, где бы она ни была назначена, состоится сегодня, и к этой встрече они стремились полгода.

А после нее он поедет на запад. В Тигану. Где в святилище Эанны умирает его мать.

Дэвин окончательно проснулся, его мозг переключился с ночных раздумий на насущные волнения дня. Он пошел на свет, струящийся из громадной кухни замка Борсо, и остановился под аркой входа, глядя внутрь помещения.

Алессан сидел у ревущего в очаге огня и осторожно прихлебывал дымящийся кав из гигантской кружки. Рядом с ним расположился Эрлейн ди Сенцио, тоже с кружкой кава. Двое мужчин смотрели на пламя, в то время как вокруг них уже кипела деловитая кухонная суета.