Гай Кей - Тигана [litres]

– Что я могу поделать? Моя мать умирает. Я не видел ее почти двадцать лет, Медведь. – Губы его скривились. – Не думаю, что меня многие узнают, даже без грима Баэрда. Ты не считаешь, что я слегка изменился с тех пор, как мне было четырнадцать? – В его словах чувствовался легкий вызов.

– Слегка, – спокойно ответил Мариус. – Не так сильно, как можно было подумать. Ты уже тогда был взрослым мужчиной во многом. И Баэрд тоже, когда пришел к тебе.

И снова взгляд Алессана устремился вдаль, к перевалу, словно полетел на юг вслед за далекими воспоминаниями. У Дэвина возникло острое ощущение, что здесь говорится гораздо больше, чем он в состоянии услышать.

– Пойдем, – сказал Мариус, опуская руки на подлокотники кресла. – Вы присоединитесь ко мне на нашем ковре посреди луга?

– Оставайся в кресле! – отрывисто бросил Алессан. Несмотря на тон, выражение его лица было по-прежнему добродушным и спокойным. – Сколько человек пришло сюда с тобой, Медведь?

Мариус не двинулся с места.

– До подножия гор – рота. Эти шестеро перешли со мной перевал. А что?

Легко двигаясь, с беззаботной улыбкой Алессан уселся на ткань у ног короля.

– Едва ли разумно брать с собой так мало людей.

– Опасности почти никакой. Мои враги слишком суеверны, чтобы рискнуть отправиться в горы. Ты это знаешь, Голубок, перевалы стали табу давным-давно, когда запретили торговлю с провинциями Ладони.

– В таком случае, – сказал Алессан, продолжая улыбаться, – я не в состоянии объяснить присутствие лучника, которого только что заметил за скалой выше по тропе.

– Ты уверен? – Голос Мариуса звучал так же небрежно, как и голос Алессана, но в его глазах внезапно блеснул лед.

– Уже дважды заметил.

– Я глубоко огорчен, – сказал король Квилеи. – Маловероятно, чтобы такой человек находился здесь не для того, чтобы меня убить. И если он нарушает табу гор, то я буду вынужден пересмотреть многие свои обязательства. Не выпьете ли вина? – Он махнул рукой, и один из людей в красном налил вино слегка дрожащей рукой.

– Спасибо, – пробормотал Алессан. – Эрлейн, ты здесь можешь что-нибудь сделать, не выдавая себя?

Лицо чародея побледнело, но голос звучал ровно.

– Ничего, что связано с нападением. Это потребует слишком большого расхода энергии, а здесь, в горах, ничто не может скрыть ее от случайного Охотника.

– Защита для короля?

Эрлейн заколебался.

– Друг мой, – серьезно сказал Алессан. – Ты мне нужен и будешь еще нужен. Я знаю, что использовать твою магию опасно – для всех нас. Но я должен получать честные ответы, чтобы принимать разумные решения. Налейте ему немного вина, – обратился он к солдату Квилеи.

Эрлейн взял бокал и выпил.

– Могу поставить у него за спиной слабый экран против стрел. – Он помолчал. – Вы этого хотите? Есть некоторый риск.

– Наверное, хочу, – ответил Алессан. – Сооруди щит как можно незаметнее.

Эрлейн поджал губы, но ничего не сказал. Его левая рука слегка шевельнулась. Дэвин теперь видел отсутствие двух пальцев, но больше ничего не произошло, насколько он мог судить.

– Готово, – мрачно произнес Эрлейн. – Чем дольше я буду его держать, тем больше риска. – Он снова глотнул из своего бокала.

Алессан кивнул, принимая ломоть хлеба и полную тарелку мяса и сыра от одного из квилейцев.

– Дэвин?

Дэвин уже ждал.

– Я вижу эту скалу, – тихо сказал он. – Выше у тропы. Справа. На расстоянии полета стрелы. Отошли меня домой.

– Возьми моего коня. В седле спрятан лук.

Дэвин покачал головой:

– Он может заметить, и я все равно слишком плохо стреляю из лука. Сделаю, что смогу. Можете устроить тут побольше шума минут через двадцать?

– Мы можем устроить очень много шума, – заверил его Мариус Квилейский. – Тебе легче будет спуститься, а потом свернуть налево там, где тропа делает поворот, чтобы снова вскарабкаться вверх. Между прочим, мне бы очень хотелось увидеть этого человека живым.

Дэвин улыбнулся. Мариус внезапно расхохотался, за ним Алессан. Эрлейн молчал. Алессан повелительным жестом указал на Дэвина:

– Если ты его забыл, так пойди и принеси, пустоголовый! Мы будем здесь наслаждаться трапезой. Возможно, оставим кое-что и тебе.

– Я вовсе не виноват! – громко запротестовал Дэвин, перестал улыбаться и обиженно надул губы. Потом пошел к привязанным коням. Безутешно качая головой, взобрался на серого и поехал вниз по тропе, по которой они сюда поднялись.

Но не дальше поворота.

Здесь он спешился и привязал лошадь. После секундного колебания оставил меч висеть у седла. Он понимал, что это решение может стоить ему жизни. Но он видел поросшие деревьями склоны возле перевала: меч мешал бы ему и создавал бы много шума.

Дэвин направился на запад и вскоре оказался среди деревьев. Он снова пошел на юг и вверх, держась настолько далеко от линии перевала, насколько позволяла местность. Подъем был трудным, Дэвин покрылся потом, но надо было спешить, и он был в хорошей физической форме, как всегда быстрый и подвижный, в компенсацию за недостаток роста. Он карабкался по крутым склонам, лавировал между деревьями и черными кустами серрано, хватался за корни, глубоко впившиеся в наклонную почву.

На полпути деревья расступились к югу и к западу перед небольшим крутым утесом. Он мог идти вперед или обойти утес кругом, снова отклонившись в сторону перевала. Дэвин попытался определить свое местонахождение, но это было сложно – на таком удалении от тропы до него не доносилось ни звука. Он не знал, поднялся ли уже выше того места, где квилейцы разложили свою обеденную скатерть. «Двадцать минут», – напомнил он себе. Стиснул зубы, быстро помолился Адаону и стал взбираться на утес. Дэвину пришло в голову, насколько неуместно сыну крестьянина из северных болот Азоли карабкаться на скалы хребта Брачио.

Однако он не был сыном крестьянина из Азоли. Он был родом из Тиганы, как и его отец, и принц попросил его сделать это.

Дэвин наискосок взобрался по поверхности утеса, стараясь не потревожить мелкие камешки. Добрался до выхода скальной породы, на секунду повис на руках над пропастью, а затем рывком бросил тело вверх, на этот камень. Быстро пересек ровную площадку, упал на живот, тяжело дыша, и взглянул вверх, на юг.

А потом прямо вниз. И у него перехватило дыхание, когда он понял, как ему повезло. Почти прямо под ним за валуном притаилась одинокая фигура. Дэвина наверняка было видно на последнем отрезке подъема, там, где поверхность утеса перерезала линию деревьев. Но тишина сослужила ему хорошую службу, так как человек под ним не подозревал о его присутствии и жадно всматривался в группу людей, пирующих на тропе. Дэвин их не видел, но голоса теперь доносились до него. Солнце зашло за тучку, и Дэвин инстинктивно вжался в землю, как раз в тот момент, когда убийца взглянул вверх, привлеченный изменившимся освещением.