Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

Насир всё равно отправлялся на север. Она изумлённо вскинула брови:

– Ты разве не боишься меня?

«Никогда».

– Я разве когда-нибудь причинял тебе вред?

Губы Ланы тронула сдерживаемая улыбка. Зафира, похоже, не поверила.

– Ты бросишь остальных ради меня?

Однажды она узнает, что ради неё он бы сделал всё. Однажды он найдёт слова, чтобы рассказать ей.

– Никто даже не заметит, что меня нет, – ответил Насир. Не заметят, пока не станет слишком поздно. – По рукам?

Зафира медленно втянула воздух.

– Нет.

Он дёрнул плечом и повернулся, не говоря больше ни слова. То, как она колебалось, давало надежду. Лана запаниковала.

– Ладно, – процедила Зафира. – Не оскорбляй Джаварат, и по рукам.

Насир обернулся к ней и улыбнулся:

– Конечно, sayyida.

Из всех лживых слов, которые он когда-либо говорил, это далось проще всего.

«Он нам не нужен».

Тем, что ещё оставалось у неё от здравого смысла, Зафира понимала: именно поэтому ей и необходим был Насир. Пусть даже от самой мысли, что они будут ехать на одном коне, её бросало в жар.

В конюшнях Лана озорно улыбнулась ей, когда они чуть не столкнулись с Альтаиром, выходившим из самого дальнего загона. В этом братья тоже разительно отличались – Насир сразу бы заметил беглецов.

– Ясмин не обрадуется, что ты ей не рассказала, – заметила Лана.

Никто не обрадуется, но, когда Зафира уже собиралась сказать, она вспомнила смех Альтаира, то, как они прошли мимо её двери, то, какой ужас отразился на их лицах при виде содеянного ею.

– Знаю, – ответила Зафира. – С этим я позже разберусь.

– Ну так что мне ей сказать? Ей и остальным.

Действительно – что?

– Правду. – К тому моменту Зафира уже будет очень далеко отсюда. – Мы и без того ей слишком много врали.

Конюшни были каменными. Каждое стойло было искусно украшено орнаментом – словно дверной проём, ведущий в невидимое место. На стене висела начищенная обувь, щётки и сёдла, и свет, лившийся через квадратные окошки, падал на каждого великолепного коня. Они совсем были не похожи на её Сахара в деревне.

Насир присоединился к ним, посматривая на Зафиру, словно надеялся, что она передумала. И хотя каждый стражник заметил принца, никто не спросил их, что они здесь делали и куда направлялись. Они были бдительны, словно соколы, и наверняка уже сочиняли историю, которую позже пропустят за чаркой арака – о наследном принце, который уехал вместе с какой-то невзрачной демен– хуркой.

Резко остановившись, Насир вдруг посмотрел за плечо Зафиры, недоверчиво пробормотал:

– Афья?

Афья было именем одной из Шести Сестёр Забвения, но принц неотрывно смотрел на лошадь – тёмно-серую кобылу.

– Вот эту.

Помощник конюха споткнулся, услышав этот непререкаемый голос. Он поспешно вывел лошадь к Насиру, с безмолвным почтением передал поводья и повернулся к Зафире:

– Ещё одного коня, sayyida?

Зафира лишь коротко качнула головой. Всё её внимание было сосредоточено на Насире, на его радости, которую он не в силах был удержать. Ласково он провёл ладонью по боку кобылы, шепча ей тёплые слова. На его лице отразилась мимолётная нежность. Он прижался лбом к носу лошади, и та осторожно прильнула к нему.

Зафира таяла. У неё просто не было других слов, чтобы описать свои чувства. Это был тот самый юноша, который позаботился о ней на Шарре. Тот самый юноша, которого она исцеляла, когда Лев заклеймил его раскалённой кочергой. В такие моменты он забывал о бремени Принца Смерти и позволял себе просто быть собой.

Насир обернулся к ней, и его улыбка погасла. Опустив взгляд, он вывел лошадь из конюшни. Зафиру кольнуло болью.

Лана рассмеялась.

– Ты его смутила.

– Его? Смутила? – процедила Зафира.

Лана склонила голову набок:

– Не в плохом смысле. Ты такая смелая и умная, но иногда такая несообразительная.

– Хорошо, что не в плохом смысле.

Лана прикусила губу:

– Береги себя.

– Что, на этот раз не будешь умолять меня остаться?

– Я пыталась, Okhti. Но я не сильнее этой книги, а вот твой принц – возможно, да. Помнишь, как однажды ты ушла в Арз надолго и вернулась только к вечеру? Дин всё говорил нам, чтобы мы не волновались. Говорил: «У неё есть склонность устраивать смерти мордобой».

Зафира не ответила. Она помнила, как именно эти слова Дин сказал ей, когда они направлялись на Шарр.

– Теперь я в это верю, – сказала Лана.

Тень Насира перекрыла дверной проём.

– Отправляемся?

Зафира обернулась к Лане:

– Сделай так, чтобы Ясмин не столкнулась с Альтаиром.

Что-то промелькнуло во вгляде Ланы, но она кивнула. Навлечь на себя гнев Ясмин было так же страшно, как потревожить покой Льва.

– И поговори с Кисмой, – добавила охотница.

– Она солгала, – запротестовала Лана. – Притворялась, что она – не та, кто есть.

«Как и я».

– Последствия для неё были бы в десятки раз страшнее, чем для меня. – Зафира коснулась двумя пальцами щеки Ланы, и чувство вины охватило её. – Не знаю, знает ли она правду о том, как был убит её отец, и как она восприняла эту новость, и что с ней будет теперь. Ей нужны союзники. Люди, которые будут сражаться за неё.

– Я не рождена для сражений.

– Нет, – согласилась Зафира. – Никто из нас не был рождён для сражений, но наши колыбели были построены из борьбы и невзгод. Писчие палочки, мечи, палки – оружие суют нам в руки, как только мы взрослеем достаточно, чтобы удержать его. Мы сражаемся, потому что иначе мир перережет нам глотки. Мы сражаемся, потому что не сдадимся без боя. Понимаешь?

Лана обняла её в ответ.

– Не могу дышать, – выдохнула Зафира, и Лана робко отстранилась.

Снаружи охотница остановилась. Холод обжигал тыльную сторону её ладоней. Насир ждал её с Афьей, а стражники ждали у ворот. Возможно, ей и правда не стоило уезжать, ничего не сказав остальным.

Джаварат замурлыкал, убаюкивая её мысли.

«Мы пытаемся сызнова завоевать их сердца. Мы должны сделать это».

И снова её потрясла неуверенность фолианта, но он был прав.

Полдень окрашивал небо более глубоким синим, когда Зафира подоткнула плащ и влезла на лошадь Насира с помощью табурета, словно немощный старик. От внезапного порыва ветра она вздрогнула, но каждая частичка тела согрелась, когда Насир сел позади неё.

О небеса…

Зафира почувствовала, как он поколебался, прежде чем обхватить её руками, удерживая поводья. Щекой она чувствовала его дыхание и старалась не обращать внимание, как оно чуть прерывалось, вместо этого сосредоточенно изучая окрас лошади. Она старалась не обращать внимания на это прекрасное ощущение, как его ноги упираются ей в бёдра, и вместо этого смотрела на раскинувшийся вокруг знакомый ландшафт.