Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

Спальня. Жемчужина этого места, где её охватили неуверенность и трепет. Спальня была построена прямо под главным куполом – высокий наклонный потолок, расписанный морем звёзд, перемежаемых мозаикой из плиток и каллиграфией, повествующей историю Сестёр Забвения. И Зафира поняла – это ведь была её комната, Сестры, которая давным-давно властвовала над Сарасином.

Словно вуаль с царского венца, занавеси из тончайшей серебристой ткани падали на низкое широкое ложе с резной, богато украшенной аркой у изголовья. Простыни были вытканы из снов и звёздного света, и несмотря на золотые полуденные лучи, тянувшиеся сквозь роскошную машрабию [42], темноты было в избытке. Зафира видела немало зарешёченных балконов, но ни один не был украшен так замысловато – многие резные фигуры были украшены витражами, повествующими свою собственную историю.

Насир наблюдал за ней.

– Здесь его нет, – сказал он, хотя в этом не было необходимости. Его голос был окрашен теми особенными нотками тьмы, и время снова закружилось.

Она скучала по этому – по тому, чтобы притягивать его взгляд, его восхищение.

Через несколько шагов он снова остановился, и девушка поняла почему. Ифрит, укравший лицо Музаффара, был по ту сторону двери. Новоназначенный халиф Сарасина.

– История повторяется, – задумчиво проговорил принц, поднимая руку к засову.

В последний раз, когда он оказался здесь, он убил смертного халифа. Все в Аравии знали об этом, хотя Зафира не могла связать того безликого хашашина с принцем, которого знала теперь.

На этот раз всё будет лучше? Могут ли они оправдать гибель халифа одним лишь тем, что его кровь была другого цвета? «Да», – сказала себе Зафира. Из-за ифритов погиб Дин. Из-за ифритов она сама чуть не погибла. Ярость вскипела в её крови, внезапная и яркая. Она готова была убить их всех. Она покончит со Львом, а потом зальёт улицы их чёрной кровью.

От крика, эхом взорвавшегося внутри, завибрировал череп.

«НЕТ!»

Зафира пошатнулась, схватилась за руку Насира, чувствуя, как напряглись под пальцами крепкие жгуты его мышц.

А потом её похитил Джаварат.

Пьянящий поток силы хлынул по её венам. Золотой свет окутал её – шёлком по телу, драгоценными украшениями вокруг шеи. Она ничего не видела, лишь чувствовала полноправную власть, могущество, превосходство – нечто настолько чуждое, что она терялась в этом.

«Мы научились силе у древних женщин. Их власть была столь велика, что создала целое царство».

Сёстры. В туманном видении Джаварата Сестра, которую сейчас воплощала Зафира, восседала на троне. Каждый её жест был наполнен уверенностью, каждое её слово – влиянием. Зафира видела, чувствовала, слышала, но ничего из этого не понимала.

Видение оборвалось.

Осталась лишь пустынная тьма.

Кап, кап, кап. Металлический запах крови наполнил её чувства. Она тонула без воды. Ужас и полная беспомощность. Одиночество. Эти чувства выпили всю её по капле, а когда из груди вырвался крик – Баба! – Зафира тотчас же поняла, куда Джаварат перенёс её.

«Мы научились мести у юноши с кровью двух родов. Его боль была столь глубока, что породила тьму и злобу».

Хайдер. Тот самый юноша, что стал Ночным Львом. Она стала спутанным сгустком хаоса и боли, цепляясь за край пропасти, за грань здравомыслия, пока не нащупала цель, единственную и лишённую всякой морали: месть. Месть ярко горела в её крови, и конец этого пути исчезал из поля зрения.

Едва она уловила луч света в конце череды воспоминаний Льва, как её рывком затянуло в ещё одно видение. Здесь было спокойнее. Менее безумно, менее бестелесно, и знакомый деменхурский холод обжигал ноздри. Но точно ящик, перевёрнутый нетерпеливым ребёнком, покой был нарушен осознанием неудачи. Боль переполняла её, но это не было тьмой – скорее чем-то иным. Почти таким же пьянящим, как сила Сестёр. И захлёстывало почти так же, как злоба Льва.

«Мы научились состраданию у девочки. Её чувства были так сильны, что изменили наш дух».

Это была она, Зафира. Джаварат был связан с ней так, как никогда не был связан с Сёстрами Забвения или с Ночным Львом – нить, которую никто не мог понять. Зафира не была могущественна, не была бессмертна. Она была просто девушкой, ищущей место в своём мире. Девушкой, которую переполняли эмоции, в которых она силилась разобраться. Боль, печаль, желание – Джаварат стал свидетелем всего этого.

– Почему? – в смятении спросила Зафира, но уже знала ответ.

Джаварат желал получить душу, которую мог вылепить сообразно своей воле, – душу, которая принесёт в мир хаос, впитанный фолиантом на Шарре. И кто мог подойти для этого лучше, чем чистая сердцем? Но когда Зафира отказалась, Джаварат выбрал Льва, не подозревая о его железной воле.

Лев избавился от контроля Джаварата и, в свою очередь, попытался подчинить себе фолиант. Но hilya были подобны людям, и Джаварат это оскорбило.

Что-то изменилось, потому что Джаварат вдруг обнаружил, что скучал по той, с кем был связан, так же как Зафира скучала по нему.

Затем, заглаживая свою вину, когда они воссоединились, Джаварат привёл её к двери покоев человека, которого она ненавидела. Фолиант усилил её ярость, спровоцировал её, и она рассекла этого человека надвое. Джаварат ожидал, что Зафира будет довольна, потому что это был не бессмысленный хаос, как то видение, которое он показал ей изначально, а справедливость.

Но как же он был неправ.

Он не ожидал, что перевернёт восприятие девушки. Не ожидал, что она очнётся опустевшей и её боль и одиночество будут так же велики, бесконечны, как бесплодные Пустоши.

И снова Джаварат попытался искупить это – на этот раз с большей нерешительностью и меньшим давлением. И Зафира ускользнула, намереваясь убить Льва, снова заслужить доверие zumra. Вернуть свою душу, на время потерянную. Именно в этом путешествии Джаварат исцелил рассечённые гневом раны на сердце, боль и ярость, которые текли по её венам. Фолиант обнаружил хаос без жестокости в те моменты, когда Зафира оказывалась наедине с сероглазым принцем, в переполняющем её счастье, в стремлении к волшебству, справедливости и миру.

«Ты должна понять, бинт Искандар. Мы принадлежим тебе так же, как ты принадлежишь нам».

Она знала это с самого того рокового момента на Шарре, когда связала свою жизнь с фолиантом.

«Ты использовал меня, помнишь?»

«И за это мы просим прощения. Мы пытались искупить вину и всё равно оказались неправы».

Вот в чём была причина его размышлений. Его раскаяния. Вот почему Джаварат подталкивал её к Насиру – потому что принц делал её счастливой, и в свой черёд был счастлив Джаварат. Это была та отмеренная порция хаоса, которая радовала их обоих, и в этом фолиант нашёл свой путь, свою жизнь.