Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

И если бы он тоже был наделён даром бродить по прошлому, переживать чужую память, в этот миг он возвращался бы с радостью. С Зафирой, вместе, всегда.

В историях Бабы, когда герои побеждали злодеев, в мире сразу становилось лучше. Победители могли отдохнуть и насладиться плодами своих трудов.

Но сколь многое упускали эти истории… Например, то, как победители скучали по злодею. Или о ранах, с которыми придётся жить царству и народу. Или о смертях, которые ещё предстояло оплакать.

Зафира снова встретилась со своим конём Сахаром – этот ленивый негодяй остался таким же и даже ничуть не удивился, увидев хозяйку живой. Laa, скорее он бы удивился, если б она и в самом деле погибла. Миск нашёл чем занять коня, когда проехал на нём от Деменхура до самого дома Айи, в котором и собирались повстанцы. Вместе с Сахаром они нашли Ясмин – на кладбище недалеко от Дворца Султана, в лучах раннего солнца. Она стояла у небольшого холмика свежевскопанной земли.

Миск Халдун…

– Мёртвые не любят, когда их задерживают, – сказала Ясмин в знак приветствия.

Подруга выглядела ещё миниатюрнее, ещё более хрупкой – вот-вот надломится. Она не подняла взгляда, когда Зафира села рядом с ней на ковёр, припорошенный песком.

– Я бы хотела, чтобы он умер в Деменхуре – чтобы не было так сложно его навещать, – продолжала Ясмин.

– Придётся тебе переехать сюда, – поддразнила Зафира. – Вельможная жизнь тебе подходит.

Ясмин рассмеялась и наконец посмотрела на неё:

– Их нет, Зафира. Я – сирота. Вдова. Когда-то я была сестрой, а теперь даже не сестра.

Зафира потянулась к ней и переплела свои пальцы с её.

– Всё ещё сестра.

Она не дышала, пока, помедлив, подруга не сжала её руку в ответ, пусть и запоздало, с болью. «Я пытаюсь», – говорил этот робкий жест.

– Сердцам нужно время, чтобы исцелиться, – тихо сказала Зафира, успокаивая их обоих.

Она успела понять, что любовь – странная штука. Как взрыв древнего волшебства, поразивший Льва. Как жертва Серебряной Ведьмы, отдавшей своё сердце.

Едва ли прошло полдня с того момента, как Лев был разделён – его воспоминания теперь хранились в Джаварате, под защитой Зафиры. Его душа была увековечена в чёрном древе перед дворцом. А его тело скоро погрузится в воды Баранси.

На этот раз Цзинань не просила плату.

Зафира откинулась, вдыхая аромат свежевскопанной земли. Как странно было не думать о том, доживёт ли она до следующего рассвета. Странно, что Лев больше не угрожал им и Арз не подкрадывался всё ближе. Каждый вздох теперь был новым, свободным. Каждый стук сердца обещал следующий.

И всё же она необъяснимо скучала по Льву и по Арзу. Они сделали Зафиру той, кем она была, как и сказал Насир, – были тесно вплетены в саму её сущность.

Глашатай шагал по улицам, возвещая о грядущей коронации, и город наполнялся гулом голосов – возбуждение, страх. Наступали перемены, и как показал Лев, занявший трон, перемены не всегда бывали хорошими.

Но о чём люди даже не подозревали пока, так это о том, что с коронацией они получат не только нового владыку, но и волшебство. Новую эпоху. Сеиф заверил zumra, что Высший Круг поставил барьеры, чтобы поток магии после коронации не хлынул бесконтрольно. И хотя сановники, которые побывали на том ужасном пиру, уже знали, что сердца заняли свои законные места, – пока узнают все остальные, пройдёт некоторое время.

Ясмин поднялась, отряхнула платье и заметила Сахара.

– Ну что теперь? Обратно в Тальдж?

– Только чтобы привезти Лану, – ответила Зафира, стараясь не смотреть в глаза подруги, и прыгнула в седло.

Через несколько дней Насир станет властителем всей Аравии, и на смену диадеме принца придёт венец султана. Это наполняло Зафиру гордостью, хоть сердце и болело.

Она взяла поводья Сахара, чувствуя на себе печальный нежный взгляд Ясмин, которая всё понимала.

– Я вернусь к коронации, – сказала Зафира.

Она собиралась вернуться в срок, и хотя дороги в Деменхуре будут скользкими, учитывая тающий по всему халифату снег, девушка не жаловалась. До неё дошли слухи, что снега таяли медленно и питали землю, а значит, скоро, возможно, народ Деменхура снова сможет выращивать целебные травы.

– В смысле, мы вернёмся, – сказала Ясмин, изогнув бровь, и Зафира удивлённо посмотрела на неё.

Так тяжело было видеть скорбь в глазах подруги, пустоту, которую, как она боялась, ничто уже не сумеет заполнить.

– Это же твой принц, – добавила Ясмин. – Думаешь, я не хочу приехать?

Глашатай упивался мигом славы, стоя на балконе, выходившем на главную джуму’а, где ещё совсем недавно свирепствовали кровь и смерть. Ворота дворца были распахнуты – всё королевство пригласили на это мероприятие, в том числе оставшихся халифов. Трое сидели на возвышениях на меджлисах под балконом. Хайтам представлял Деменхур. Насир также пригласил Музаффара – и, конечно, ифритов. В будущем Аравия обещала сплотить воедино не только людей и сафи, но и ифритов.

Народ не ликовал. Люди перешёптывались о странном древе, выросшем прямо из камня. Перешёптывались о Насире. Они не питали любви к убийце, ставшему султаном, да и разве могли они? Принц Смерти повлиял на бессчётное число жизней – и напрямую, и косвенно. Цепной пёс султана, тренированный, чтобы внушать ужас и послушание.

Насир привык к тому, как люди реагировали на него, но сейчас он сделал так много и так сильно изменился, что все эти шепотки были точно камни, брошенные в спину. Уверенно он вскинул голову. Ещё многое предстояло сделать, так много барьеров сломать, но Насир напомнил себе, что всё это ему придётся делать не в одиночку.

– Готов, братишка? – спросил Альтаир, когда глашатай закончил свою речь.

Кифа была не в силах спокойно стоять на месте.

– Конечно, готов – он же для этого и был рождён!

Серебряная Ведьма улыбнулась, ведь это именно она обучала Насира править, убеждала его, что он готов.

Зафира пока так и не появилась.

На постаменте лежал царский венец, покрытый тончайшей тканью. Насир попросил вынуть маленький оникс в центре, который был вправлен в венец, символизируя сарасинское происхождение отца. Теперь венец будет сиять полированным янтарём, не связанный ни с одним конкретным халифатом.

Напоминание обо всём том, что они преодолели.

Глашатай склонил голову и вернулся в тёмную нишу.

– Yalla! – крикнул Альтаир. – Еда остынет.

– Ага, он больше переживает за разгорячённых танцовщиц, – добавила Кифа.

Насир осторожно вздохнул, встречаясь взглядом с матерью, и вышел на свет. Все звуки казались приглушёнными. Толпа затихла. Принц видел их страх, то, как неохотно они встречали его. И вместе с тем видел их любопытство.