Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

Лицо Льва исказилось от сожаления.

– Нет. Часть меня любила тебя так же, как ты любила меня.

«Ложь», – подумал Насир в недоумении, но он доверял матери. Серебряная Ведьма знала Льва лучше, чем любой из них мог даже себе представить. И когда она медленно опустилась на колени рядом с врагом, принц попытался отмести тревогу, которая буквально звенела в нём.

Лев повернул голову, посмотрел на неё, и Насир невольно подумал – насколько иной же была бы жизнь, если бы Сёстры не заперли ифритов на Шарре. Если бы сафи не были так ужасающе горды.

Возможно, если бы Насир не замечтался, он был бы готов. Янтарные глаза Льва сверкнули за миг до того, как он сделал выпад.

Серебряная Ведьма вскрикнула.

Кровь Насира застыла, точно лёд. Он действовал инстинктивно. В гневе. По памяти.

Его мать закричала.

Альтаир любил её, как любил многое в этом мире – даже когда его не любили в ответ.

У него были годы, чтобы подумать, пытаться понять мать. Когда он был юным, он желал, чтобы её никогда не было. Когда он стал старше, он злился, что она умерла. Когда он узнал правду на Шарре, что она инсценировала свою смерть, расколов душу сына, которого так сильно любила, он испытывал… ну… печаль.

«Власть порождает боль». Она не была жестокой матерью, злобной. Скорее она не подходила для того, чтобы быть матерью. Слишком она была поглощена своими ошибками и попытками всё исправить, и Альтаир с Насиром заплатили за это.

И всё же она была его матерью. Он был её сыном. Были такие связи, которые сохранялись вне зависимости от того, сколько выпадало испытаний на их долю.

«У тебя золотое сердце», – когда-то сказала она.

«Поэтому оно такое тяжёлое?» — ответил он тогда.

И когда его мать закричала, каждая капля крови в его жилах застыла.

Зафира увидела тот миг, когда Лев резко подался вперёд и вонзил зубы в плоть Серебряной Ведьмы – последняя попытка добыть кровь силаха. Силу. Ужас наполнил сам воздух, когда Анадиль закричала.

Братья действовали одновременно. Они не думали, не мешкали. Их действия были инстинктивными, не ограниченными разумом.

Тени хлынули из ладоней Насира. Свет с рёвом сорвался с рук Альтаира.

С грохотом, с нарастающим гулом магия схлестнулась. Оба луча ударили в Ночного Льва – чёрное и белое слились в сверкающий переливающийся столп магии, который поднимался от дворца и исчезал в облаках, окрашенный во все цвета, какие только Зафира могла вообразить.

– Проклятый Гулюль, – выдохнула Кифа рядом.

Они осушали Льва, выкачивали каждую последнюю каплю его силы, возвращая Аравии. Ифриты с визгом растворялись в тенях. Зафира пыталась дышать, но что-то болезненное, надломленное перевернуло её внутренности. Оно тянуло девушку ближе к переливающемуся клубку магии. В следующий миг Кифа крикнула, приказала Зафире отступить, отойти.

Серебряная Ведьма схватила девушку за руку. Лицо Анадиль было залито слезами.

– Закончи то, что они начали, – это она притянула сюда Зафиру. – Его разум принадлежит Джаварату.

Прежде чем Зафира успела спросить, что ей делать и как, она пошатнулась. Воспоминания захлестнули её бурным могучим потоком эмоций. Лев в детстве, в юности, взрослый. Одинокий, всегда одинокий. Джаварат дрожал в её руках, когда воспоминания Льва соединились с памятью Сестёр, наводнив Зафиру ещё одной жизнью, которую она не прожила сама, но которую всегда будет удерживать в себе из-за связи с фолиантом.

Гул стих, а потом и смолк окончательно.

Насир и Альтаир опустили руки, и дымка постепенно рассеялась.

Там, где только что лежал Лев, теперь стояло дерево. Тёмные ветви устремились к небу, словно пальцы, тянущиеся к чему-то недосягаемому. У основания лежало скрюченное тело. Янтарные глаза навсгда закрылись для этого мира.

«Разум, тело и душа», – тихо сказал Джаварат. Вот как Сёстры хотели победить его, много-много лет назад.

– Почему? – прошептал Лев, но его голос звучал откуда-то издалека. Нет… из Джаварата, из её сердца, где часть его будет жить вечно.

Зафира закрыла глаза, заслоняясь от муки в его мольбе. Сколько раз она стояла перед Арзом, укравшим её отца, и задавала тот же самый вопрос?

Серебряная Ведьма приложила ладонь к чёрному дереву, воплощению души Ночного Льва, – нежно, почти с любовью. Часть её и правда любила его, как, возможно, и сам Лев любил её.

Зафира смотрела, как Анадиль закрыла глаза, а когда открыла, то глядела уже на новый мир.

– Все мы рождаемся с обещанием смерти, – тихо сказала Зафира, когда на одной из ветвей расцвела единственная роза, белая, дикая. Подарок. – Ты просто пережил свою.

Насир с трудом мог поверить, что это правда случилось. Чудовище, контролировавшее отца, державшее Гамека на поводке, без конца унижавшее его, Насира, исчезло. Серебряная Ведьма заговорила первой, нарушив оцепенение, охватившее весь двор.

– Сердце. Мы должны немедленно отправиться в Сарасин.

В кулаке Зафиры сердце, некогда принадлежавшее одной из Сестёр Забвения, жутко пульсировало, из багрового став почти чёрным. Насир встретился взглядом с охотницей и увидел сомнение, ведь Джаварат говорил, что это невозможно.

Насир никогда не стремился к возвращению магии так, как Зафира. Он не потратил десятилетия на восстановление волшебства, как Альтаир. Для него это не было вопросом мести, как для Кифы. Laa, для него магия означала боль и разрушение. Магия разрушила его семью и выжгла путь для тьмы в его жизни.

И всё же принц желал возвращения волшебства – ради них, ради новой семьи, которую он построил сам.

Насир вывел к воротам дворца пять лошадей.

Это было упоительно – свобода, скачка глубокой ночью. Стук копыт, разрывающий тьму. Улюлюканье Кифы, когда они промчались по улицам. Эта бешеная скачка немного успокоила Зафиру, помогая ей не видеть разрушений города, не чувствовать, как сердце умирает в её ладони. Не ощущать потерю каждый раз, когда она вспоминала янтарные глаза, закрывшиеся для этого мира навсегда.

«Волшебство», – напомнила себе девушка. То, о чём она мечтала и чего желала много лет.

«Не сработает», – снова сказал Джаварат.

Зафира проигнорировала его слова, как игнорировала черноту пульсирующего сердца, уже такую далёкую от алого. Пульс был мерным, многообещающим. Искажённым. Но ведь минарет, созданный Сёстрами, сумеет избавить сердце от злобы Льва!

Джаварат лишь вздохнул.

Фолианту ещё только предстояло понять, какой упрямой могла быть Зафира. Сколь многое она готова была отдать ради надежды. Они зашли так далеко. Если не верить, то как можно было ожидать, что сердце выживет?