Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Он собирается напасть! — услышала я.

Кто-то закричал, скорее всего, Тула.

— Медленно отступи, — велел вожак, успокаивающим голосом. — Возвращайся туда, где слин тебя нашёл, точно на то место, где Ты стояла раньше. Рекомендую тебе встать там на колени и оставаться абсолютно неподвижной.

— Повезло, что он не стал останавливать её когтями или зубами, — заметил Генак, — и не чувствовал запах или вкус её крови.

— Это было бы её концом, — подытожил другой мужчина.

Теперь я стояла на коленях там, где и как мне было сказано.

— Ты не повиновались, — сказал лидер.

— Простите меня, Господин, — прошептала я.

— Ты поступила глупо и неразумно, — укорил он.

— Да, Господин, — признала я.

— Она — варварка, Господин, — объяснила Тула. — Она ничего не знает.

— Если теперь Ты пытаешься встать, — предупредил меня мужчина, — зверь может напасть без предупреждения.

— Сколько времени у неё осталось? — спросил кто-то.

— Я бы предположил, что очень немного, — ответил ему их лидер.

— Есть только один способ удостовериться, что добыча не сбежит, — заметил другой мужчина.

— Конечно, — кивнул третий, — убить её.

— Смотрите на зверя, — указал четвёртый.

Слин присел ещё ниже, его тело дрожало, уши прижались к бокам головы, хвост метался из стороны в сторону. Он явно становился всё более возбуждённым. Похоже, мой опрометчивый поступок разжёг или взбудоражил его.

— Ей не следовало бежать, — сказал Генак.

— Присмотритесь к слину, — призвал его товарищ. — Спорим, что теперь ждать осталось недолго.

— Охота закончена, и он хочет мяса, — прокомментировал другой.

— Обучение непрочно, — покачал головой третий. — Крови возьмёт своё.

— Убейте его, Господин, прошу вас! — взмолилась Донна.

— Помалкивай, — процедил он.

— Пожалуйста, Господин! — всхлипнула девушка.

— Этот слин — очень ценный зверь, — сказал вожак. — Он стоит как пять, и даже как десять, таких как она.

— Пожалуйста, — заплакала Донна.

— Она — ничего не стоящий кусок рабского мяса, недостойный даже того ошейника, который на неё надели, — проворчал он, — добыча слина, беглая кейджера. Разорванная в клочья, она станет превосходным примером для других рабынь.

Донна упала на колени, и её плечи затряслись от рыданий.

Я что, думала, что я всё ещё на Земле? Я была только гореанской рабской девкой. На рынке за меня дали бы гораздо меньше, чем за такое животное.

— Он напрягся! — услышала я шёпот одного из мужчин.

Я быстро наклонилась, и уткнувшись головой в землю, прикрыла её руками. Можно ли быть готовой к когтям, впивающимся в тело, прижимающим тебя к земле, а затем к клыкам, торчащим из этих мощных челюстей, разрывающих и пожирающих твою плоть?

Но внезапно я услышал голос мужчины. Незнакомый голос. Он говорил мягко, успокаивающе.

— Тише, спокойнее, мой благородный друг, — произнёс он. — Хорошо сделано, молодец, хороший слин! Легче, тише, приятель, охота закончилась. Всё кончилось. Охота закончилась, хорошо закончилась. Ну что, дружище, проголодался? Вот мясо, много мяса!

— Всё сработало как нельзя лучше, — сказал Аксель. — Глупую варварку, наивную маленькую дурочку, как мы и надеялись, подобрали девки-пантеры. Таким образом, идя по её следу, Тиомен привёл нас к нашей настоящей добыче, к тем, кто шпионили за корабельным лагерем.

— Это была игра в кости, — хмыкнул я. — И говори вполголоса.

— Девки-пантеры оказались жадными, — усмехнулся он. — Они не смогли сопротивляться искушению наклониться и подобрать монету, валявшуюся под ногами.

— Это было их ошибкой, — признал я.

— Иначе мы, скорее всего, не вышли бы на наших шпионок.

— Надеюсь, Ты не станешь отрицать, что мы — такие же пленники, как и они? — осведомился я.

— Беглянка — варварка, это очевидно.

— Насколько я знаю, — кивнул я.

— Варварки глупы, — заявил Аксель.

— Невежественные в наших реалиях, — сказал я. — Но не глупые.

— Известно ведь, — отмахнулся он, — что варварок отбирают за их глупость, страстность и смазливость.

— Вовсе нет, — не согласился с ним я. — Не забывай, я из Работорговцев.

— Ну конечно, Работорговец он, — проворчал Аксель. — Только Ты ведь, наверняка, не имел дел с варварками. Ты в основном занимался высококачественным товаром, гореанскими девушками, цивилизованными, умными, прекрасными созданиями. Ловил их, клеймил и приучал к ошейнику.

— Вообще-то, у меня были кое-какие дела с варварами, — заметил я, не вдаваясь в подробности.

Акселю не нужно было знать о странном сером мире, о необычных, сделанных их металла кораблях, бороздящих тёмные моря, и о тайных маршрутах доставки рабынь. Это крайне рискованный бизнес, связанный с множеством опасностей. В частности с нарушением законов Царствующих Жрецов относительно технологий, с такой жестокостью проводимых ими в жизнь. Соответственно, рабыни и другие материалы из того серого мира, или как мы его называем, из Грязного Мира, могли быть ввезены на Гор только тайно. Такие товары были контрабандой. Безусловно, как только они оказывались на Горе, к ним, казалось, не проявляли никакого интереса, словно они и не были так или иначе связаны с нарушением законов Царствующих Жрецов. Караван из сотни голых, скованных цепью за шеи красоток, привезённых контрабандой из Грязного Мира, можно было открыто и безбоязненно вести из одного города в другой, тогда как крохотное коммуникационное устройство или оружие достаточно маленькое, что его можно держать в одной руке, способное выпускать маленькие металлические снаряды, станет причиной вспышки Огненной Смерти, которая вовсе не миф, поскольку хватает тех, кто был свидетелями этого явления.

— Все они глупы, — стоял на своём Аксель.

— Ничуть, — заверил его я. — Варварок отбирают, держа в памяти несколько критериев, разумеется, сюда входит и красота, и беспомощная реакция, и страстность, но также и высокий интеллект, зачастую очень высокий.

Никому ведь не нужна глупая рабыня. На таких нет спроса. А вот умная женщина быстро понимает, что с нею произошло, что теперь она — рабыня и должна повиноваться немедленно и со всем возможным совершенством. Её почти никогда не нужно наказывать, хотя она понимает, что это с ней будет сделано, причём обязательно, если она хоть в чём-то не понравится своему владельцу. Также, что интересно, вероятность того, что она находится в контакте с самой собой, со своим самым глубинным «Я», со своими потребностями, с тем чего она жаждет в глубине своего сердце, будет намного выше у умной женщины, чем у её глупой сестры по полу. Глупая женщина зачастую изо всех сил пытается быть тем, чем ей сказали, что она должна быть. Такие, как они, простофили и жертвы механистических программ, превративших их в незнающих сомнений марионеток, редко смеют открывать себя для освобождения и открытия того, кем они являются на самом деле. Они часто стремятся соответствовать наложенному на них извне стереотипу, а не признать реальность, часто предпочитая игнорировать природу в пользу соглашений и выдумок, часто предпочитая ложь вместо правды, лозунги вместо истории, клише вместо биологии, и идеологию вместо крови. Кем могут быть те, кто считает реальность незаконной? Кто так или иначе получает прибыль от её опровержения? Почему на особую форму жизни возложена обязанность предавать себя? Мы же не требуем этого от кайилы или слина. Кому могло быть выгодно опровержение природы, кроме как тем, кто оторван от природы и боится её? Безусловно, все, рано или поздно, изучают свою женственность. Существенная разница состоит в том, что очень умная женщина из Грязного Мира зачастую прибывает на Гор, если можно так выразиться, уже с ошейником на шее. Она хочет быть женщиной, принадлежать, быть во власти мужчин, быть рабыней своего господина.