Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

Они с Акселем из Аргентума, казалось, пользовались в лагере относительной свободой. Они достаточно свободно перемещались в его пределах, как им хотелось. Но я отметила, что оружия они не имели. Кроме того, насколько я знала, они провели эту ночь на цепи. Кстати, меня, Тулу и Милу на эту ночь просто связали за лодыжки в караван одной длинной верёвкой, концы которой, привязали к деревьям так, что ни Тула, ни я, пожелай мы того, не могли дотянуться до узлов. Мила, вообще была между нами. Я предположила, что мы могли бы попытаться перегрызть верёвку, в которую, насколько я смогла отределить, не была вплетёна проволока, но это не выглядело практичным. Два охранника были предупреждены и время от времени обходили лагерь. Что, если утром верёвку найдут влажной или частично перегрызенной? Кроме того, в лесу ночью будет особенно опасно. Дважды я слышала рёв лесной пантеры, к счастью доносившийся издалека. Но также где-то около второго ана, в кустах около периферии лагеря раздался какое-то хрипение и треск ломаемых веток. Возможно, это был всего лишь тарск. Мне трудно было сказать наверняка. Всю ночь мужчины поддерживали костры.

Можно было бы упомянуть, что для пленниц эта ночь была куда менее приятной, чем для нас. В дополнение к кандалам на их лодыжках и к караванной верёвке на шеях, привязанной к деревьям, им ещё и связали руки за спинами.

Вечером, перед сном Тула приготовила ужин. Я пришла к выводу, что свободные женщины, по крайней мере, представительницы высших каст, в плане ведении домашнего хозяйства обычно бесполезны. Так что, далеко не случайно, что рабыням, во время их обучения, часто преподают основы кулинарии, их учат торговаться на рынке, шить, ухаживать за кожей и серебром, чистить и мыть, стирать и гладить, и многим другим вещам. Что интересно, рабыни часто получают удовольствие, занимаясь такими тривиальными, домашними работами. Они понимают, что такие задачи не унижают их, но соответствуют им, поскольку они — рабыни. Кроме того, как рабыни они с удовольствием занимаются работами по дому и хотят, чтобы их владельцы были ими довольны. К тому же большинству из них нравится жить в ухоженном доме. Ну и не надо забывать о плети, всегда свисающей со своего крюка. За ужином Тула, Мила и я прислуживали мужчинам. Тула казалась особенно внимательной к Ясону, а всё внимание Милы было направлено на Генака. Тула как-то раз попыталась приблизиться к Генсериху, но быстро ретировалась под хмурым взглядом Донны, недвусмысленно давшей ей понять, что это место занято. Я же следила за тем, чтобы не обслуживать, и даже не приближаться, ни к хозяину слина, ни к его товарищу. Я надеялась, что это будет очевидно, в частности для одного из них. Занимаясь своим делом, я старалась красиво ходить, опускаться на колени и подавать еду с подходящим для рабыни уважением, и я думаю, у меня получалось неплохо. Когда ко мне обращались, я отвечала, как мне подобало, мягко, с уважением, покорно и чётко, поскольку от рабыни ожидается хорошая дикция. Фактически, как рабыни, мы не посмели бы вести себя как-то иначе.

— Ты — варварка, — заметил один из мужчин.

— Да, Господин, — подтвердила я. — Простите меня, Господин.

— Что Ты думаешь? — спросил он, повернувшись к своему соседу, и я почувствовала на себе его изучающий взгляд.

— Серебряный тарск, — наконец, выдал своё заключение тот.

Я не оборачивалась, но хотела бы надеяться, что эти слова были услышаны другим из присутствующих. Это было в два раза больше того, за что меня продали в Брундизиуме.

— Можешь идти, — разрешил мне мужчина.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила я, встала, отступила на пару шагов, а затем повернулась и снова пошла к стоявшему над огнём котлу, из которого торчала обёрнутая тканью ручка половника. Как я уже упомянула, я тщательно избегала приближаться к хозяину слина и его товарищу, не говоря уже о том, чтобы их обслуживать. Правда, я не была уверена, что они заметили это. Они, казалось, неплохо проводили время, подтрунивания над мужчинами налётчиков. В любом случае ни один из них меня к себе не подозвал. Впрочем, в этом не было ничего необычного. У них, на самом деле, не было никаких причин делать это. Но и я не возражала. Я даже была рада. Тула и Мила вполне справлялись с этим и без моего вмешательства. А когда мужчины закончили с ужином, они приказали всем четырём рабыням, Донне, Туле, Миле и мне, встать на колени в линию. Удивлённые донельзя, мы обнаружили, что, хотя мы и являлись рабынями, но обслуживать нас будут пленницы. Это было крайне оскорбительно для наших закованных в кандалы хозяек, поскольку они оставались свободными женщинами. При этом, несмотря на то, что они были свободны, они ещё не ели. Для того чтобы им было легче нас обслуживать, на это время их шеи избавили от верёвки, правда, ноги оставили скованными. Дарла и Туза вдвоём должны были прислуживать Донне, назначенной над нами первой девушкой, а Эмеральд с Хизой приказали подавать еду нам троим. Туза приблизилась к Донне, и на её лице мелькнула самодовольная улыбка. Через мгновение первая девушка вскрикнула от боли и вскочила на ноги.

— Это случайно! — заявила Туза, но уже не улыбавшаяся и явно встревоженная.

— Сейчас я тебе покажу «случайно», дорогая Госпожа! — процедила Донна, и её хлыст стал похож на гнездо шипящих змей, стремительно и безжалостно, снова и снова жалящих свою жертву.

Я едва могла уследить за мелькающим прутом. Туза, закованная в кандалы, беспомощная и несчастная, извивалась и крутилась на земле, заливаясь слезами и подвывая.

— Пощады, — почти сразу взмолилась она. — Милосердия!

— Оставайся на земле! — рявкнула на неё Донна. — На спину! Руки вдоль тела!

Тогда Донна отшвырнула свой хлыст и, схватив упавший половник, направилась к котлу.

— Пожалуйста, нет! — заплакала Туза.

— Лежи, как лежишь, — приказала Донна. — И только попробуй пошевелиться.

— Нет. Пожалуйста, не надо! — в страдании завопила Туза, когда парящее содержимое наполненного до краев ковша полилось на её тело.

— Это тоже случайно, — бросила ей Донна.

Туза, рыдая от боли, лязгая цепи, отползла в сторону, а Донна вернулась на своё прежнее место и, посмотрев на Дарлу, скомандовала:

— Прислуживай мне.

— Конечно, — отозвалась та.

Нужно заметить, что мужчины практически не обратили внимания и, конечно, и не подумали вмешиваться в инцидент, имевший место между Донной и Тузой. Несомненно, это было вполне ожидаемо. Господа редко вмешиваются в вопросы вроде ссоры рабынь. Если в лагере, в доме, в хозяйстве или где-либо ещё присутствуют несколько рабынь, то, как правило, одна из них назначается старшей, или «первой девкой». Иначе может возникнуть хаос. Первая девушка замещает хозяина. В её задачу входит поддержание порядка среди других рабынь, и за это она отвечает перед владельцем. Рискну предположить, что большинство «первых девушек» — поступают разумно и справедливо, но, несомненно, есть и такие, которые оскорбляют вверенную им власть, заводят фавориток, выборочно, по своему усмотрению распределяют украшения, косметику, шелка, леденцы, печенье, деликатесы и так далее, делают жизнь других, менее привилегированных рабынь несчастной множеством способов, от назначения на работы, до наказаний и прочих нюансов, отданных в её руки. И крайне тяжёлой становится жизнь той из невольниц, которую невзлюбит такая первая девка. Мотивов для такой неприязни может быть множество, но самый распространённый — ревность. Чаще всего именно привлекательная рабыня может стать объектом для подобного отношения. Её часто могут запирать в клетке. Если хозяйство является крупным, её могут держать вдали от владельца. Вряд ли ей удастся избежать частого знакомства с хлыстом первой девки. Я слышала, что такие первые девки падки на лесть. Их фаворитками зачастую становятся завзятые подхалимки. Некоторые кейджероны, похоже, думают о себе, как о свободных женщинах, по крайней мере, пока им не приходится вставать на колени перед рабовладельцем, а ведь известно, как свободные женщины относятся к рабынях, как с ними обращаются и как их ненавидят. Тем не менее, даже первым девушкам стоит ограничивать свои амбиции, памятуя о том, что она в любой момент может быть смещена, и снова найти себя столь же униженной как и все остальные, всего лишь одной рабыней среди многих других, но теперь без власти и защиты среди тех, над кем она, возможно, привыкла тиранствовать. Большинство девушек, как я, возможно, уже отмечала, мечтают быть единственной рабыней одного господина, частного владельца. Эмеральд и Хиза обслужили нас троих без каких-либо инцидентов. Обе, казалось, были шокированы. Несомненно, они получили урок, пусть и опосредованный, от того, как Донна поступила с неблагоразумной и высокомерной Тузой. Я предположила, что для них, для свободных женщин, было непереносимо трудно служить нам раздетыми и закованными в кандалы, словно это мы могли бы быть свободными и они рабынями. Эмеральд наклонилась ко мне и шёпотом спросила: