Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Нет, — покачал он головой. — Подожди!

— Сейчас, — прошипел я.

— Подожди, — повторил мой товарищ.

— Пожалуйста, — попросила Дарла, — пусть это будет ошейник!

— Вы свободны, — сказал Генсерих. — Уверен, ни одна из вас не приняла бы унижение ошейника и последующей продажи?

— Мы примем, — заявила Дарла. — Да!

— Будьте милосердны, Господин! — вставила свой голос Донна.

— Милосердия! — крикнула Туза.

— Пожалуйста, Господин! — воскликнула Эмеральд.

— «Господин»? — переспросил Генсерих.

— Да, «Господин»! — подтвердила она.

— А что насчёт тебя? — осведомился Генсерих, посмотрев на Хизу.

— Господин! — всхлипнула та.

Генсерих отступил на пару шагов и окинул взглядом пленниц.

— Объявите себя рабынями, — потребовал он.

— Я — рабыня! — заявила Дарла.

— Я — рабыня! — повторила за ней Туза.

— Я — рабыня, Господин! — призналась Эмеральд.

— Я — рабыня, Господин! — выдохнула Хиза.

Всё, теперь эти женщины были рабынями, полностью по закону. Такие слова не могут быть взяты назад.

— Ну а теперь Вы можете попросить об ошейнике, как и положено рабыням, коими вы отныне являетесь, — объявил Генсерих.

— Как рабыня я прошу господина об ошейнике, — проговорила Дарла.

— Как рабыня, я прошу господина об ошейнике, — одна за другой повторили за ней Туза, Эмеральд и Хиза.

— А может, Вы — девки-пантеры? — спросил Генсерих.

— Нет, мы — рабыни, Господин, — ответила за всех Дарла.

— Спасибо, Господин! — радостно воскликнула Донна.

— Однако нам заплатили за то, что мы убьём их, — задумчиво проговорил Генсерих.

— Я уверена, — заметила Донна, — что господину заплатили за смерть свободных женщин, а не рабынь. Свободные женщины ушли, остались только рабыни. Теперь здесь только животные. Конечно, никому не придёт в голову убивать рабынь, не больше чем верров, тарсков или кайил.

— А что Ты, Ясон, думаешь по этому поводу? — поинтересовался Генсерих.

— Нельзя убить того, кого нет, — пожал плечами Ясон.

— Верно, — согласился Генсерих.

— Мы в подобной ситуации, — продолжил Ясон. — Ты не успел перерезать им глотки, когда у тебя был шанс, пока они были свободны.

— Упущение, — покачал головой его командир.

Лично у меня были веские основания сомневаться в этом.

— Ну а теперь, если мы их убьём, — подытожил Ясон, — мы будет просто забой скота. За это нам не платили.

— Генак? — вопросительно посмотрел Генсерих на своего товарища.

— Пожалуйста, Господин, — заканючила перед тем Донна.

— Мне кажется позорным, без пользы лишиться рабынь, — ответил Генак и, указав на Эмеральд и Хизу, добавил: — Те две крайних посидев на диете, пройдя комплекс упражнений и соответствующее обучение, вполне могли бы сгодиться для рабского кольца. Две других сойдут как кувшинные девки, девки чайника-и-циновки, полевые рабыни или фабричные девки.

— Даже они, — заметил один из мужчин, глядя на Дарлу, — могут со временем изучить свою женственность.

Женщина быстро опустила глаза, она выглядела испуганной.

— Это внутри каждой женщины, — сказал другой.

— Мне не нужно изучать свою женственность, Господин, — призналась Эмеральд. — Я и так хорошо с ней знакома. Я боролась с ней в течение многих лет.

— Эта борьба теперь закончилась, — заверил Генак, окидывая взглядом стоявшую на коленях рабыню.

— Да, Господин, — согласилась та.

— Наш работодатель опасен, — предупредил Генсерих. — Вряд ли он будет рад такому повороту.

— Давайте отведём их к Лауриусу, — предложил кто-то, — и передадим их работодателю, пусть он делает с ними, что пожелает.

— Хорошая идея, — поддержал его другой.

Многие из остальных поддержали это предложение одобрительным гулом.

— Он же убьёт их! — возмутилась Донна.

— Не исключено, — кивнул предложивший.

— Пожалуйста, продайте нас, Господа, — взмолилась Дарла. — Там на побережье врыты столбы. Привяжите нас с ними и продайте командам проплывающих мимо кораблей.

— Они обращают внимание на такие вещи, — сказала Туза.

— Именно это было сделано со мной, — вздохнула Донна.

— Мы могли бы заявить, что не смогли найти их, — предположил один из мужчин.

— Бывает, что ложь оправдана честью, — заметил Генсерих, — но чаще — нет.

— Конечно, Господин, — сказала Донна, — иногда честь может противоречить чести.

— Любая ложь постыдна, — заявил кто-то.

— Не более постыдна, чем резня беспомощных рабынь, — осадил его другой.

— Дом чести огромен, — сказал третий. — Его башни ясно видны, но только глупец станет утверждать, что знает его каждый кирпич и камень.

— Это тонкий вопрос, — покачал головой Генсерих.

— Нет! — осмелилась не согласиться с ним Донна.

— Такая ложь может быть рискованной, — предупредил первый. — Она висит на многих нитях, и если хоть одна порвётся, то тайное станет явным.

— Верно, — поддержал его кто-то. — Риск слишком велик.

Туза со стоном опустила голову.

— Я сделаю это, — заявил мужчина, выхватывая кинжал.

Он метнулся вперёд и оттолкнул Генсериха в сторону. Остальные мужчины, собравшиеся в центре лагеря, казалось, остолбенели. Очевидно, случившееся их смутило и поразило. Этого явно никто не ожидал. Бывшие девки-пантеры, а теперь рабыни, Дарла, Туза, Эмеральд и Хиза закричали и попытались отползти назад. Донна тоже испуганно вскрикнула. Реакция стоявших на коленях в стороне Тулы, Милы и другой рабыни, которую здесь называли Вуло, во многом была такой же. Прежде чем Генсерих смог подняться на ноги, проявивший инициативу товарищ погрузил руку в волосы Дарлы и приставил свой клинок к её горлу. Я увидел, как на стали появилась капля крови. Женщина замерла, не смея сделать хотя бы малейшее движение или издать звук.

— Вопрос ещё не решен, Рортон, — раздражённо бросил Генсерих. — Вложи свой кинжал в ножны и вернись на своё место.

— Я сразу узнаю слабость, когда я её вижу, — процедил тот, которого звали Рортон. — Я объявляю себя главным.

— Бунт! — констатировал Ясон.

— Если Ты хочешь быть первым среди нас, давай решим этот вопрос поединком, — предложил Генсерих.

— Работодатель внедрил меня к вам, — заявил Рортон, — чтобы я отчитывался перед ним лично, независимо от вас, что я и сделаю. Возможно, здесь есть и другие с аналогичным заданием. Мне это не известно. Он заплатил мне золотом, и я прослежу, чтобы оно не было потрачено напрасно. Эти женщины должны замолчать. Свободные они или рабыни, но информация, которой они владеют, не должна просочиться.

— Убери свой кинжал, Рортон, — потребовал Генсерих. — И мы забудем о том, что Ты сейчас наговорил. И прикинем, как нам поступить с рабынями.

— Размышления — слабость, — ответил Рортон. — Мы знаем, что должно быть сделано, и это следует исполнить.