Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

Посмотрев на Акселя, я пришёл к выводу, что он постарается ускользнуть при первой же возможности, и при этом, мне было очевидно, что он полностью уверен в том, что я буду его сопровождать. А с другой стороны, почему я не должен был бы сопровождать его, своего друга? У него больше не было никакой практической необходимости, возвращать упорхнувшую оттуда дичь, тем более что, фактически, он искал не её, а женщин-пантер, к которым искомая дичь нас так удачно привела. И при этом не было и никакой практической необходимости доставлять в лагерь женщин-пантер, поскольку они находились под присмотром Генсериха и его отряда, а это автоматически гарантировало, что они не будут способны отчитаться перед своим работодателем, независимо от того, кем или чем он мог бы быть. Так что добытая ими информация, уже не могла представлять угрозы ни большому кораблю, ни его запланированной миссии. Этого должно было бы быть достаточно для Тиртая и Лорда Окимото. И с моей стороны охоту можно было считать успешной. Добыча найдена и поймана, а это, собственно, было всё, что меня интересовало и что имело значение. Я получил удовольствие от охоты, а ничто большее меня не беспокоило. Это был приятный перерыв в рутине корабельного лагеря. Это я себя так убеждал. С другой стороны, хотя это было не больше чем кусочком моей глупой гордости, я очень не хотел уходить без той, за кем я сюда пришёл. Конечно, всё, что меня заботило в этом деле, это просто настичь и захватить добычу, каковая цель, очевидно, была достигнута. Однако по некоторым причинам, победа казалась, если не пустой то, по крайней мере, неполной. Понятно, что у меня не было никакого интереса к этой рабыне как таковой, к рабыне как к рабыне. Она была ничем. Но разве у меня не может быть профессиональной гордости? Поверят ли Тиртай, Лорд Окимото и все остальные, что я действительно изловил беглянку? С какой стати они должны верить мне на слово? Поверят ли они мне? Разумеется, был только один способ убедить их в моей правдивости, и этот способ был прост.

— Забудь о ней, — посоветовал мне Аксель. — Выбрось её из своей головы.

— Да я просто смотрел на реку, — объяснил я.

— Нам сейчас нужно не рекой любоваться, — проворчал он, — ждать свой шанс и не упустить его.

— Само собой, — поддержал его я.

— Похоже, здесь назревают большие проблемы, — сказал мой товарищ.

— Рортон? — уточнил я.

— Он самый, — кивнул Аксель.

— Подозреваешь, что он затевает бунт?

— Уверен в этом, — сказал парень. — Как и в том, что нам в их разборки лучше не вмешиваться. Мы можем запросто попасть под горячую руку, причём как к одной стороне, так и к другой. Нам разумнее всего смыться отсюда, и чем скорее, тем лучше.

— Генсерих не может не подозревать об опасности, — заметил я.

— Он, конечно, может убить Рортона, но как узнать, кто ещё его поддерживает? — пожал плечами Аксель. — Да и нападение на Рортона само по себе запросто может стать причиной бунта. Такие дела лучше не начинать, когда у тебя нет численного преимущества, тем более, когда вообще нет уверенности в том, кто на чьей стороне.

— Что верно, то верно, — не мог не согласиться я.

— Генсерих — мужик неглупый, — сказал Аксель. — Он приказал сворачивать лагерь, тем самым он ещё раз подтвердил свою власть, и пресёк перспективы для инакомыслия. Кроме того, на марше люди растянутся вдоль тропы, и сговориться будет труднее.

Я окинул лагерь взглядом.

— Заговор, если он существует, может уже быть в процессе подготовки, — предположил я.

— Вряд ли они успеют выступить сейчас, — покачал головой Аксель. — Сейчас все заняты сборами.

— Не в курсе, где они могут держать наше оружие? — спросил я.

— Я присматривался, — ответил он. — Но так и не смог этого определить. Подозреваю, что они спрятали оружие где-то вне лагеря. Возможно, они подберут его по пути, когда мы выступим.

— Донна поит рабынь, — заметил я.

— Пожалуйста, Госпожа, — обратилась к ней Туза, — накормите нас!

— Это будут решать мужчины, — сообщила ей Донна.

— А рабынь неплохо было бы накормить, — сказал Аксель, — чтобы они не ослабли на марше и не стали обузой.

— Всегда есть плеть, — напомнил я.

— Даже в этом случае, — буркнул он.

Я наблюдал за суетой, стоявшей в лагере. Мужчины заметали следы. Кто-то разбрасывал ветви, служившие в качестве лежанок. Другие уничтожали следы кострищ. Третьи посыпали поляну листьями и ветками. Ещё немного и здесь останется совсем немного свидетельств, особенно для нетренированного глаза, что на этом месте располагался чей-то лагерь. В другом месте вещи паковались с связывались в тюки, которые, по-видимому, предстояло нести рабыням.

— Дорогие гости, — окликнул нас Ясон, приближавшийся к нам с двумя небольшими, чёрными, металлическими ведёрками в руках. — Мы скоро выступаем, но сначала мы хотели бы накормить рабынь.

— Мы — свободные люди, — заявил Аксель, недобро прищурившись.

— Мы тоже, — невозмутимо сказал Ясон.

— Хозяева часто кормят рабынь, — примирительно сказал я. — Это — одно из удовольствий обладания рабынями, которое, к тому же, помогает им, как и любым другим животным, ясно понимать свою зависимость от владельца во всём, в том числе и в еде.

И я забрал у Ясона оба ведёрка, одно из которых тут же вручил Акселю. Ясон кивнул и отвернулся.

— Почему Ты это сделал? — поинтересовался мой товарищ.

— Я думаю, что это была своего рода проверка, — объяснил я. — Они проверяют, как мы себя поведём, готовы сотрудничать, или будем доставлять неприятности.

— Я понял, — кивнул Аксель. — Таким образом, они определяют, как много внимания придётся уделять нашей охране.

— Мне хочется на это надеяться, — вздохнул я.

Безусловно, особого оптимизма в вопросе я не испытывал. Просто я подумал, что могло бы быть полезно, в некотором смысле, оценить реакции одной рабыни. Кроме того, я думал, что могло бы быть интересно, посмотреть, как она будет стоять передо мной на коленях, послушная в своём ошейнике. Конечно, теперь она прошла длинный путь, от прохода в большом магазине далёкого мира, где у неё, одетой в странные предметы одежды, даже не было достаточного понимания, почему ей нужно стоять на коленях.

— Ты корми тех четырёх, которые ещё без ошейников, — распределил я. — А я займусь остальными.

— Почему-то я так и думал, — хмыкнул Аксель.

Я предположил, что его замечание было мотивировано тем фактом, что кормление четырёх, особенно когда у них связаны руки за спиной понадобится больше времени и усилий, чем на троих. Таким образом, учитывая размер тары, девушкам пришлось бы опускать лицо в ведро, как мог бы это делать тарск, или, что более вероятно, питаться с руки, то есть мужчина засыпал бы в их открытые рты рабские пилюли. А что, могло быть какое-то другое разумное соображение, которое мотивировало замечание Акселя, в том смысле, что он ожидал подобного разделения труда? Тула, Мила и другая рабыня, которую здесь называли Вуло, стояли на коленях, замерев в ожидании. Несомненно, они, так же как и другие рабыни, были голодны. Причём одна из них выглядела не слишком довольной. Это мне понравилось. Пусть-ка она теперь попытается избегать меня. Посмотрим, как это у неё получится. Здесь её звали Вуло. Насколько я понимал, ранее, то ли в тарновом лагере, то ли в корабельном, но, скорее всего, всё же в первом, ей дали имя «Лаура». Возможно, её назвали по имени города на Лауриусе, южнее этих мест. Хотя, я знал, что это также было довольно распространённое среди варваров женское имя, которое могли даровать любой варварской рабыне, или, если кому-то захотелось, наложить его на какую угодно рабыню, даже на урождённую гореанку, чтобы сообщить ей, насколько бессмысленной и никчёмной она являлась. В любом случае имя «Лаура» было дано варварке, и это было единственное имя, которое она имела, имя, данное ей по желанию владельцев, точнее даже не имя, а рабская кличка.