Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Но они всё равно идут за своим контрактом, — заключила рабыня.

— Насколько я понимаю, — подтвердил я.

— Я видела двух из них, — сказала Лаура, — в корабельном лагере. Обе были очень красивы.

— Точно так же, — констатировал я, — как и большинство рабынь, уже не говоря о тех из них, которых приобретают для Садов Удовольствий Убаров, высоких торговцев и прочих богачей.

— А я, правда красива? — спросила она.

— Правда, — не мог не признать я.

— Спасибо, Господин! — поблагодарила рабыня, и я почувствовал мягкое прикосновение её губ к моему бедру.

— В ошейнике Ты стала гораздо лучше, — добавил я. — Он, как правило, оказывает такой эффект на женщину.

— И всё же я думаю, что я вам нравлюсь, — заявила она.

— А что, кому-то может не понравиться такой горячий, активный маленький животик, — хмыкнул я.

— А ещё я думаю, что Господин покинул Брундизиум и отправился на север именно вслед за мной, — продолжила нахалка. — Я думаю, что Господин искал меня в корабельном лагере, а возможно и в тарновом. Господин последовал за мной в лес вместе с Господином Акселем и его зверем. И даже когда остальные отправились назад в корабельный лагерь, Господин остался в лесу. Он искал меня, нашёл и вернул.

— Во-первых, меня долго уговаривали, чтобы я отправиться на север, — решил объяснить я, — и чтобы я согласился, мне хорошо заплатили. Во-вторых, я присоединился к Акселю ради развлечения и участия в приятной охоте. И в-третьих, позднее я последовал за тобой, потому что Ты посмела издеваться надо мной в лагере Генсериха, так что я решил получить тебя на свой поводок и заставить сполна заплатить за это.

— И Вы хорошо заставили меня заплатить, Господин, — прошептала рабыня.

— И теперь Ты стала очень вежливой и предупредительной, — усмехнулся я. — А ещё Ты очень быстро и приятно течёшь.

— Я люблю Господина! — внезапно всхлипнула она.

— Но какой любовью? — поинтересовался я.

— Самой глубокой и самым сильной из всех возможных, — ответила девушка, — беззаветной, презренной любовью рабыни!

Я взял её за волосы, и втугую намотал на руку, её богатое, тёмное, блестящее очарование.

— Причините мне боль, — попросила она. — Покажите мне, что я — рабыня, и что я принадлежу вам.

Её тело дрожало.

Разжав кулак, я напомнил ей:

— Но Ты мне не принадлежишь.

— Так купите меня, — предложила Лаура.

— Только рабыня может просить, чтобы её купили, — сказал я.

— Я и есть рабыня! — улыбнулась девушка.

Существует множество ритуальных фраз, которые часто можно услышать от рабыни. Одной из наиболее распространенных является «Купите меня, Господин». Иногда караван скованных за шеи рабынь может быть остановлен на обочине дороги и поставлен на колени для осмотра потенциальными покупателями и возможной продажи. В таких случаях от рабыни ожидают, что она поднимет голову и, пока её исследуют, произнесёт фразу: «Купите меня, Господин». Эту фразу можно часто услышать на рабских полках, на прилавках невольничьих рынков и в других подобных местах.

— Я помню, — снова заговорила Лаура, — как я впервые увидела Господина.

— И я помню, как увидел тебя, — кивнул я.

— Тогда я была свободна! — заявила она.

— Нет, — покачал я головой, — Ты уже тогда была рабыней, просто пока ещё не в ошейнике.

— Нет! — возмутилась девушка.

— Может, Ты думаешь, что я не могу разглядеть рабыню, когда я её вижу? — нахмурился я.

— Я была свободна! — повторила Лаура.

— Настолько свободна, насколько могла бы быть свободна такая женщина, как Ты, — уточнил я, — женщина, которую ещё ни один мужчина не взял в свои руки, не бросил к своим ногам, не раздел и не надел ошейник.

— Как Вы смотрели на меня! — вздохнула она.

— Цепи, — усмехнулся я, — созданы для таких женщин, как Ты.

— Будучи полностью одетой, перед вами я чувствовала себя голой, — призналась рабыня.

— Тогда я оценивал тебя, — объяснил я, — прикидывая, как Ты могла бы выглядеть, выставленная на сцену аукциона, представленная вниманию покупателей.

— А я тогда испугалась и убежала, — вспомнила она.

— Тебя нашли, и хорошо и тщательно изучили, как я уже рассказывал тебе в лагере Генсериха, во множестве мест и в разных предметах одежды.

— И даже вообще без одежды, — усмехнулась девушка, — когда меня усыпили в моей собственной постели, раздели, и сфотографировали в разных позах, и обмерили вплоть до самых незначительных деталей.

— Конечно, — кивнул я.

— Вы тоже там были? — полюбопытствовала она.

— Да, — не стал отрицать я. — Но не бери в голову. Позже Ты проснулась, хорошо отдохнувшей, и ничего не зная о произошедшем.

— Но это было! — воскликнула Лаура.

— Конечно, — признал я.

— Похоже, что к нашему отбору подходят очень тщательно, — заключила рабыня.

— Верно, — подтвердил я, — причём с прицелом на будущее. На что девушка будет похожа, когда изучит свой ошейник? Во что она превратится, как только станет жертвой неистовых рабских огней, которые мы раздуем в её животе? Чего от неё можно ожидать, когда он научится нравиться мужчинам? Как она будет выглядеть после соответствующей диеты и упражнений?

— Понимаю, — вздохнула рабыня.

— Например, твоё тело, — продолжил я, — теперь в гораздо большей степени похоже на тело рабыни, чем это было на Земле.

— Я рада, если Господин доволен, — промурлыкала эта тарскоматка, придвигаясь вплотную ко мне и прижимаясь своей невыносимой мягкостью.

— Твой гореанский звучит с каждым разом всё приятнее, — похвалил я.

— Мы должны стараться как можно лучше знать язык наших хозяев, — сказала рабыня.

— Так почему Ты убежала? — поинтересовался я.

— Пожалуйста, не заставляйте меня говорить, — просительно протянула она.

— Как скажешь, — снова не стал настаивать я.

— Я боюсь мужчин Гора, — призналась мне Лаура.

— Но они волнуют твой живот, и в их присутствии ты внезапно остро, лучше чем когда либо прежде понимаешь свой пол.

— Да, — согласилась она. — И он внезапно становится очень значимым. Он внезапно кажется самой важной, единственно важной вещью во мне. Как это прекрасно, сознавать, что ты — женщина, а не мужчина.

— Я понимаю, — заверил её я.

— Но это только потому, что здесь есть мужчины, — добавила Лаура.

— В твоём прежнем мире тоже есть мужчины, — сказал я.

— Но как вышло, — вздохнула она, — что гореанские мужчины настолько отличаются от мужчин моего родного мира?

— Я не думаю, что они столь уж отличаются, — пожал я плечами. — Мы все принадлежим к одному и тому же виду живых существ.

— Признаться, мне порой трудно в это поверить, — сказала рабыня.

— Перед каждым из нас лежит множество различных дорог, различных путей, — объяснил я. — Многое зависит от того, какую из них выберет тот или иной человек.