Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

Я часто думала о том мужчине, с которым меня свела судьба в магазине, перед которым я впервые почувствовала себя рассматриваемой как та, кем я втайне от всех считала себя, то есть как рабыня.

Я не могла забыть его, единственного среди всех прочих.

Я в мельчайших подробностях помнила нашу встречу на складе, когда он перевернул меня на спину. Я смотрела на него, возвышающегося надо мной, лежащей у его ног, нагой, связанной и беспомощной. Я узнала его мгновенно. Подозреваю, что он даже не вспомнил меня. А смотрела на него и спрашивала себя, представлял ли он себе, когда увидел меня в магазине, в юбке, блузке и свитере, как я могла бы выглядеть голой, беспомощно связанной, голой рабыней у его ног. Когда наши глаза встретились впервые, меня поразило страннейшее, шокирующее ощущение, что я не только подходящая рабыня, стою перед настоящим господином, возможно впервые в жизни, но что я могла стоять перед Моим Господином. Мои колени ослабли, дыхание стало быстрым и прерывистым. Я испугалась, что ещё немного и упаду в обморок. А ещё я почувствовала странное желание встать перед ним на колени и покорно склонить голову в жесте подчинения. Тогда я повернулась и убежала, чуть не сталкиваясь с пораженными покупателями, чем немало озадачила своих коллег. После нашей встречи на складе, когда он оказался не в состоянии узнать меня, а может мне это только показалось, я не видела его вплоть до дня моей продажи. Как часто во время своего обучения, я украдкой бросала быстрые взгляды вокруг себя, на охранников, на посетителей и потенциальных покупателей, на дрессировщиков и врачей, надеясь увидеть его! Я знала, что из меня вышла бы слишком бедная рабыня, чтобы представлять интерес для такого мужчины, возможно, человека высокого мастерства, статуса и богатства, тем не менее, я не оставляла надежды увидеть его. Я была уверена, что это именно он был тем, кто привёл меня к раскалённому железу и ошейнику. Это говорило о том, что я, как минимум, ему понравилась! Но я так и не увидела его, вплоть до того дня, когда меня, вместе с другими, посадили в демонстрационную клетку. У таких клеток важное предназначение. Они позволяют потенциальным покупателям осмотреть товары перед торгами, сравнить, сделать пометки и так далее. Выставочная и демонстрационная клетка заметно отличается от обычной рабской клетки. Начнём с того, что обычая рабская клетка, как правило, предназначена для одной единственной жительницы. Она крохотная. Объём её таков, что рабыня внутри обычно не может ни стоять, ни лежать вытянувшись во весь рост. Кроме того, прутья решётки поставлены очень близко. Из-за этого рабыню, находящуюся внутри, не так просто хорошо рассмотреть. Малые размеры позволяют устанавливать много клеток даже в помещении с довольно ограниченным объёмом. Некоторые разработаны так, чтобы их можно было закрепить вместе, или даже уложить штабелем. Выставочная клетка — совершенно другая. Во-первых, она довольно большая. Рабыня внутри ней может не только стоять, но и перемещаться, причём с непринуждённостью. Расстояние между прутьями большое, хотя и не настолько большое, чтобы девушка смогла между ними протиснуться. Оно ровно такое, чтобы позволить клиентам, прохожим и просто зевакам, наслаждаться относительно беспрепятственным исследованием товара, который будет предложен позже на торгах этого же дня. Девушку можно подозвать к решётке для более пристального осмотра, и она, если от неё потребуют, должна улыбаться, позировать, принимая различные позы и так далее, чтобы покупатель мог составить лучшее представление относительно её цены. Девушка не осмеливается возражать. Плеть всегда рядом. Некоторые из девушек сами пытаются привлечь внимание тех или иных покупателей, особенно молодых и красивых парней, или тех, кто одет в одежды побогаче, то есть тех, у кого кошельки будут тяжелее. Иногда в клетке вспыхивают потасовки, если одна рабыня, возможно по неосторожности, попытается привлечь взгляд возможного покупателя, на которого уже положила глаз другая её товарка, или даже оттолкнёт её, чтобы продемонстрировать свои прелести. Рабыни в такой клетке в основном должны помалкивать, общение друг с дружкой, или с мужчинами по ту сторону решётки, мягко говоря, не приветствуется. Мы можем ответить на вопросы, относительно своего обучения, происхождения, степени знания гореанского и так далее. Стандартная фраза, которую нам разрешают произносить, и даже требуют, это ритуальная просьба: «Купите меня, Господин». Каждая из нас отмечена, на левой груди жировым карандашом надписан номер лота. Мне сказали, что моим номером был — сто девятнадцать. Варварок обычно оставляют неграмотными.

В клетке нас было несколько, возможно, больше, чем было бы подходящим для имеющегося пространства и для удобства рассмотрения, но торги, насколько я поняла, планировались большие, обещавшие растянуться не на один ан. Очевидно, многих рабынь планировали закупить для вывоза из Брундизиума, одним или несколькими таинственными покупателями, которых, казалось, не слишком волновал вопрос цены. Соответственно, различные дома, представленные на аукционе, стремились принять активное участие в столь привлекательном мероприятии. На рынке Брундизиума в это время оказалось много рабынь, что, в основном, было следствием политических событий, которые, кажется, имели место где-то на юге. В результате на рынке сложилась необычная ситуация, товар вроде бы в относительном изобилии, и в то же время цены, что интересно, оставались относительно устойчивыми. Очевидно, причиной этого диссонанса стали покупатели, не испытывавшие трудностей с монетами, и планировавшие вывезти товар и вести свои дела где-то в другом месте.

Мужчина указал на меня и жестом подозвал к прутьям демонстрационной клетки.

Это был он!

На мгновение у меня перехватило дыхание. Воздух с трудом удавалось пропихнуть в лёгкие. Я едва могла двигаться. В течение стольких дней и недель я надеялась снова увидеть его, жаждала увидеть его, и теперь я была вызвана им к решётке! Я испугалась, что мои ноги ослабли настолько, что ещё немного, и они не смогут держать мой вес. Было трудно дышать. Я чувствовала себя почти так же, как в нашу первую встречу, когда я увидела его впервые. Но теперь это я была в его мире, а не он в моём. И я была нагой молоденькой кейджерой, смотревшей на него сквозь прутья выставочной клетки. Сначала я боялась, что я не смогу дойти до решётки, но я справилась. Потом, приблизившись к нему, я испугалась ещё больше. Мне хотелось броситься на живот, протянуть руку между прутьями, дотронуться до него и просить, умолять его купить меня. Мог ли он не знать, что я была его рабыней, с того самого мгновения, как увидела его? Но, к своей тревоге, я поняла, что он не узнал меня. Он не узнал меня! Я ничего для него не значила! Я была уверена, что однажды он нашёл меня представляющей интерес, иначе я не оказалась бы здесь, иначе Кеф не выжгли бы на моём бедре. Но, возможно, он нашёл сотни женщин, достойных схожего интереса. Чем я была для него? Возможно, всего лишь одним из пунктов в бухгалтерской книге, ещё одним маленьким, гладким животным, ещё одним куском рабского мяса.