Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

Я была вне себя от радости, даже несмотря на страх за его жизнь, что увидела кузнеца живым. Значит это не он, а кто-то другой, один из членов его касты, погиб на улице Клайва, или где-то поблизости от неё.

Но затем я напомнила себе, что он для меня был ничем, всего лишь ещё одним высокомерным гореанским мужланом с полным отсутствием уважения к женщинам, прирождённым рабовладельцем, который смотрит на женщин оценивающе, прикидывая, сколько она может стоить в ошейнике, и будет ли вообще чего-то стоить. На мне был поводок. Я потянула его. Это был его поводок! И я боялась, что он был заперт моей шее. Я дёрнула его несколько раз, но всё было бесполезно!

Я была рада, что он жив, хотя бы ради того, чтобы было кого презирать ещё больше, ненавидеть ещё глубже.

Как он посмел надеть на меня поводок? Впрочем, не будем забывать, что я была рабыней. Так что, меня и таких как я было совершенно подходяще брать на поводок, связывать, заковывать в наручники, сажать на цепь, затыкать рот, завязывать глаза, если того пожелают рабовладельцы.

Зверь стоял лицом ко мне.

У меня было понимание его силы. Я видела, что он сделал с киоском, с лёгкостью превратив его в руины. Я представляла себе силу Лорда Гренделя, другого представителя его вида. Я слышала об убийствах на улицах Ара. Я видела невероятный удар, который зверь нанёс вслепую, отбросив взрослого, крупного мужчину на целые ярды.

Боюсь, что в следующий момент я окончательно потеряла те крохи выдержки или самообладания, которые ещё во мне оставались, потому что я повернулась и в панике бросилась к границе рынка. У меня осталась единственное желание — бежать. Я понимала, что у меня не получится опередить зверя, но я могла видеть, а он нет, так что, у меня был шанс увернуться от него!

Сначала я слышала топот тяжёлых лап за моей спиной, а затем звук поравнялся со мной.

Вот тут до меня и дошла вся тщетность моего глупого бегства.

Пусть его лишили зрения, но его чуткий слух по-прежнему оставался при нём, как и обоняние. Он отлично чувствовал мой запах, и, что ещё важнее, запах Лорда Гренделя. И ведь действительно, по какой ещё причине, помимо голода и желания съесть меня, он мог преследовать меня? Просто кюр почуял исходящий от меня запах своего собрата, и последовал за мной, чтобы вступить в контакт с ним, или с другими представителями его вида.

Нетрудно представить себе с какой радостью он должен был встретить послание, доставленное мною, послание, которое я носила, сама о том даже не догадываясь, послание переданное через меня Лордом Гренделем.

Знал ли он, что я попытаюсь убежать? Если и знал, то, казалось, не возражал, возможно, потому что знал также и то, что убежать у меня шансов не было.

Я испугалась, что он может убить меня за эту глупую попытку побега, но зверь только невозмутимо присел около меня, словно чего-то ожидая. Исходя из своего опыта общения с Лордом Гренделем, я заключила, что зверь не был рассержен. И тогда я поняла, что смерть мне не грозит, по крайней мере, не в данный момент, поскольку я была связующим звеном между ним и кем-то из его народа, ключом к его воссоединению с представителями его вида.

Последние силы оставили меня, и я, больше не в силах сопротивляться слабости, опустилась на колени.

Но тут я в изумлении увидела, что монстр поднял мой поводок. И ещё больше я была поражена, когда он дважды дёрнул этот поводок. Я отреагировала немедленно, словно дрессированное животное, которым я собственно и была. Не знаю, оттуда у меня взялись силы, но я встала и выпрямилась, отвела плечи назад и втянула живот, в общем, приняла ту позу, которую и должна принять рабыня, взятая на поводок. А потом последовал одиночный рывок — сигнал к началу движения. Так обычно поступают, когда во время прогулки рабыня идёт перед своим владельцем. Если же рабыня следует за хозяином, то никакого сигнала не требуется. Давление на кольцо ошейника ясно даёт ей понять, что она должна двигаться как любое другое находящееся в собственности, взятое на поводок животное. Мне ничего иного не оставалось, кроме как начать двигаться впереди монстра на его поводоке, ведя его к магазину Эпикрата. Теперь я не сомневалась, что он, как и Лорд Грендель, был не только разумен, но и о многом информирован. Например, он знал, как поступать с рабынями, как обращаться с ними, как ими управлять и что с ними делать. Возможно, в том или ином мире, ему даже принадлежали рабыни. Кроме того, теперь я куда больше доверяла заявлению Антиопы, что рабыням нападения зверя не угрожали. Рабыня, в конце концов, в отличие от свободной женщины, может быть использована множеством способов. В чём ценность женщины, за исключением её претензий и тщеславия, пока на неё не наденут ошейник, после чего она узнает о том, насколько широкий спектр таких способов использования существует? Свободную женщину могут посадить на кол или отрубить ей голову. Рабыня — животное, и её будут хранить и защищать, чтобы использовать или продать.

Как вышло, спрашивала я себя, что кузнец этой ночью оказался на рынке Цестия? Выходит, он преследует меня. Получается, я ему интересна. Он хочет меня. Впрочем, нет ничего необычного в том, что мужчина хочет рабыню. Какой мужчина не хотел бы владеть одной или даже несколькими рабынями?

Ну что ж, подумалось мне, я никогда не достанусь ему, этому высокомерному животному!

Он знает, как меня зовут. Мне это запомнилось по нашей предыдущей встрече неподалёку от Шести Мостов. Это говорит о том, что он, скорее всего, собирал информацию. Да, не без удовлетворения подумала я, формы одной стройной варварки не на шутку заинтриговали могущественного рабовладельца.

Ну что ж, пусть теперь помучается в тоске и напрасных надеждах!

В памяти всплыло, как на Суловом Рынке он потребовал, чтобы я, полураздетая и связанная, встала перед ним на колени, и как он прижал меня к себе около Шести Мостов, воспользовавшись тем, что я не могла сопротивляться.

А вот я даже имени его не знала. Я даже не была уверена, что он действительно был из Кузнецов.

Как же я его презирала!

Зато он никогда не будет владеть мною. Если бы до этого дошло, я просто убежала бы. Безусловно, трудно убежать дальше, чем на длину цепи, прикованной к твоей лодыжке.

При этом меня очень волновал вопрос, каково это было бы, оказаться в его руках.

Счёл бы он меня удовлетворительной и приемлемой как рабыню? Я знала, что, будучи рабыней, просто вынуждена буду приложить максимум усилий, чтобы он остался мною доволен, причём всеми возможными способами, ожидаемыми от рабыни. Невольнице не оставлено какого бы то ни было выбора в этих вещах, и при этом она сама не хочет ничего другого. Она быстро учится просить, и даже делать это очень трогательно, чтобы ей разрешили так служить.