Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

Как она будет пресмыкаться у ног господина, с какой надеждой будет заглядывать в его глаза!

Лишь однажды мы повстречали патруль, пару стражников, один из которых подсвечивал дорогу фонарём. Монстр за моей спиной не мог знать, что это были стражники, но он, должно быть, услышал их шаги и голоса, два мужских голоса, задолго до того, как наши пути пересеклись. Он втолкнул меня в узкий переулок, немногим больше чем щель между домами, из которого мы только что вышли. Дело в том, что я вела его к магазину Эпикрата самым окольным, редко используемым маршрутом. Зверь плотно придавил меня к себе и зажал мне рот своей широкой лапой. Нечего было даже пытаться издать звук.

Наконец, стражники миновали вход в переулок.

Я подумала, что им очень повезло, что они нас не заметили. У меня не было ни малейшего сомнения, что даже слепой этот зверь представлял огромную опасность. По малейшему звука, шарканью подошвы ботинка по мостовой, шороху клинка, покидающего ножны, по звуку дыхания он смог бы определить местонахождение врага. В случае их стычки, мне оставалось только бежать или упасть на живот и прикрыть голову руками. После такой драки на улице могло остаться три тела, и вряд ли среди них нашли бы тушу странного мохнатого животного.

До магазина Эпикрата мы добрались задолго до того как пробил колокол, извещавший об окончании комендантского часа. Спустя ан или около того открылись некоторые из малых ворот и множество Крестьян со своими корзинами и мешками, наполненными свежими продуктами их труда, появятся в городе и разбредутся по различным рынкам.

Трудно описать охватившее меня облегчение, когда я, а следом за мной державший меня на поводке монстр, проскользнули в дверной проём слева от закрытого ставнями фасада магазина. Мы поднялись по лестнице в квартиру, занимаемую Леди Биной и Лордом Гренделем.

Женщина по-прежнему спала, но её мохнатый товарищ ждал нас.

Я буквально рухнула без сил на пол комнаты. До меня доносилось низкое рычание двух зверей, разговаривавших на кюрском.

Приближался рассвет. Вскоре должны были погасить фонарь на столбе, установленном на краю рынка Цестия, а чуть позднее на этом же столбе поднимут рыночный флаг, после чего по сигналу претора стражники откроют рынок.

Несомненно, будет трудно избежать пересудов и сплетен по поводу разгрома, которому подвергся один из киосков менял.

Но к тому времени я уже спала беспробудным сном.

— Тебе удобно? — спросил он.

— Вы! — воскликнула я.

Он просунул голову между занавесками, закрывавшими фургон спереди. Его лицо расплылось в улыбке, и это была улыбка рабовладельца, смотрящего на рабыню.

Я отпрянула, проскрежетав цепью по днищу фургона, цепью, закреплённой на центральном стержне. В фургоне, запряжённом тарларионом, я была единственной девушкой. Тент над моей головой был обычным белым, в отличие от сине-жёлтого, иногда шёлкового, обычно украшенного орнаментом покрытия фургонов работорговцев. Центральный стержень шёл вдоль продольной оси фургона. Он был шарнирно закреплён у переднего борта и вставлен в вилку у заднего, в которой был застопорен шкворнем, запертым на замок. На ногах я носила кандалы, сквозь цепь которых и проходил центральный стержень. Если девушку нужно выпустить из такого фургона, то с неё либо снимают кандалы, либо, что более распространено, она остается закованной, например, в лагере, просто откидывают задний борт и отпирают замок, высвобождая из зацепления и приподнимая центральный стержень, тем самым позволяя девушке покинуть фургон.

Я отползла в заднюю часть фургона и, насколько это было возможно, прикрылась руками.

— Не беспокойся Ты так, — усмехнулся мужчина. — Голой Ты мне нравишься ничуть не меньше.

— Скотина, животное, монстр! — выкрикнула я.

— Только не говори мне, что маленькие варварки такие скромницы, — продолжил издеваться он.

— Я раздета, у меня забрали тунику, — пожаловалась я. — Не смотрите на меня!

— Ты, правда, думаешь, что туника, рабская туника, чем-то тебе поможет? — поинтересовался мужчина.

— Оставьте меня в покое, — потребовала я.

— Между прочим, видеть тебя рабски голой довольно приятно, — сообщил он.

— Пожалуйста, уйдите, — попросила я.

В рабских фургонах, кстати, девушек практически всегда перевозят голыми.

Он не потребовал, чтобы я прекратила прикрываться. Этот факт меня несколько рассердил, поскольку я считала, что ему этого хотелось. Он что, действительно не жаждал увидеть меня обнажённой как рабыня, которой я была?

— Видел я тебя на привале, — хмыкнул он. — Твоя новая туника очень даже ничего, намного лучше той, в которой Ты ходила в Аре.

— Уйдите, — простонала я. — Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Пять дней назад, по какой-то причине, у меня забрали тунику, к которой я привыкла за время, проведённое в Аре, тунику, подходящую для рабыни служащей женщине.

— Надень это, Аллисон, — приказала Леди Бина и вручила мне то, что выглядело как немногим больше, чем обрывком реповой ткани.

— Нет, — отпрянула я, — уверена, Госпожа шутит.

— Да, да, — заверила меня она. — Пришло время переодеться во что-то более откровенное, более подходящее для соблазнительной рабыни.

— Но, Госпожа, — пролепетала я, — это — предмет одежды, в котором, сильный мужчина мог бы выставить напоказ свою рабыню, приди ему в голову похвастать удовольствием, которое он может получить, имея в своём распоряжении такую красотку.

— У нас появилось одно дело, — пожала плечами Леди Бина, — и нам нужно нанять несколько человек, способных помочь нам в этом. Мы ожидаем, что дело пойдёт быстрее, если Ты, одно из наших животных, будешь на виду, особенно в такой одежде.

— Госпожа? — растерялась я.

— Надеюсь, Ты помнишь, — сказала женщина, — что я, ещё когда тебя покупала, интересовалась твоей привлекательностью для мужчин.

— Да, Госпожа, — кивнула я.

А ещё я не забыла её проверку на рынке, как и то, каким пугающим опытом стала для меня та проверка!

— Это могло бы сослужить неплохую службу моим целям, — заявила она.

— Да, Госпожа, — вздохнула я.

Я не стала спрашивать о том, какие цели она имела в виду. Услуги рабыни, её использование, конечно, могут быть дарованы как хозяину или хозяйке будет угодно. Одно из преимуществ нахождения в собственности частного владельца в том и состоит, что мужчина обычно весьма щепетилен, если не сказать, ревнив, в вопросах касающихся его собственности, особенно если эта собственность — его рабыня. Это общепринятая любезность во время банкета или дружеского визита, предложить гостю воспользоваться рабыней, но при этом, подразумевается, что воспитанный гость любезно воздержится от такого подарка. Разумеется, это не касается девушек на постоялых дворах, гостиницах и тому подобных заведений, которых держат именно для таких целей. Кроме того, банкетных рабынь можно недорого арендовать на ночь или дольше. Леди Бина, естественно, владельцем-мужчиной не была, не говоря уже о ревности или щепетильности в отношении использования её собственности, и я боялась, что в таких вопросах она могла быть весьма щедрой, возможно, даже чрезмерно щедрой. Кстати говоря, с того момента, как я покинула игорный дом, меня ни разу не использовали как рабыню, а с тех пор прошло довольно много времени. Я чувствовала неловкость, вспоминая о руках мужчин на своём теле, хотя сама втайне этого страстно желала. Но, конечно, я ещё не познала тех острых мучений, тех пожарищ, в которые периодически погружали многих несчастных девушек их рабские огни.