Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

— Этот вопрос следует обсудить с моей Госпожой, — посоветовала я ему.

— С госпожой? — удивился мужчина, пьяными глазами уставившись на меня.

— Да, Господин, — подтвердила я. — Я — рабыня женщины.

— Твоя туника, — заметил он, — является туникой рабыни, принадлежащей мужчине.

— Я должна носить то, что пожелает моя Госпожа, — сказала я.

— Значит, она сдаёт тебя в аренду, чтобы заработать монеты, — заключил мужчина. — И какова её цена на твоё использование?

Я поспешно попыталась ускользнуть от него, но его окрик заставил меня замереть на месте.

— Отдай бурдюк! — потребовал возница, выдёргивая бурдюк из моих рук.

— Господин! — пискнула я, пытаясь протестовать.

— Сюда, к огню! — указал он. — На спину! Подними правое колено. Перекатись на бок! Теперь снова на спину, подмахивай, на бок, колени к груди. На спину! Выгни спину!

Я боялась даже представить себе, на что я могла быть похожа наполовину освещенная пляшущими языками костра, наполовину спрятанная в тени.

Мужчины любят командовать кейджерами.

— Встать! — приказал мужчина. — Поза для осмотра.

— Пожалуйста, нет, Господа! — простонала я.

Какой беспомощной чувствуешь себя в такой позе!

— Хорошо, — прокомментировал возница.

— Ой! — вскрикнула я.

— Серебряный тарск! — заключил он, до глубины души поразив меня этим.

— Она — варварка, — заметил другой.

— Тогда меньше, — пожал плечами первый.

«Конечно, — раздражённо подумала я, — раз варварка, так сразу меньше!»

— Пустить её по кругу, — предложил кто-то.

— Нет, Господа! — испугалась я.

Но меня уже схватили двое мужчин и опрокинули на спину около костра. Я почувствовала крепкие руки на своих лодыжках.

Но в следующий момент сначала одного, а затем и другого насильников оторвали от меня.

— Хо, парни, — сказал тот, в чьей ответственности я находилась. — Уже поздно. Пришло время приковать её на ночь.

— Нет! — чуть ли не хором закричали несколько мужчин, но Десмонд схватил меня за волосы и рывком поставил на ноги.

— Это что же получается, — возмутился один из собравшихся у костра, — она, после того как два ана обслуживала нас, в ошейнике и такой тунике, просто уйдёт, словно какая-нибудь рабыня башни?

— Она — рабыня женщины, — напомнил им Господин Десмонд.

— Да Ты присмотрись к её лицу и фигуре, — воскликнул другой мужчина, — оцени эти ноги и лодыжки.

— Тем не менее, — стоял на своём Господин Десмонд, держа мою голову за волосы у своего правого бедра.

— Уж больно она худощава, — заявил один из сидевших вокруг костра.

— Это очевидно, — согласился Десмонд.

Многие гореане, как я уже знала, предпочитали женщин несколько более полных, чем я.

Однако я нисколько не сомневалась, что немногие из них отказались бы от такой рабыни.

При вновь прибывших фургонах имелось четыре кейджеры, в недавнем прошлом бывших государственными рабынями, судя по всему, перекупленными задёшево в Аре. Но они весь вечер оставались прикованными цепью к дереву. Причём их постоянно кто-то охранял. Очевидно, по неким причинам, возницам пользоваться ими было запрещено. Я не могла взять в толк, для чего этих рабынь привезли в горы Волтая. Честно говоря, мне были непонятны причины, появления здесь прибывшего каравана. Это явно не было бригадой Строителей, по крайней мере, я не заметила у них никаких инструментов.

— Оставь её здесь, — потребовал какой-то парень, с трудом поднявшийся на ноги.

Стоял он с трудом, но рука его сжимала рукоять ножа, наполовину вытянутого из ножен.

К счастью, его товарищи быстро усадили буяна на место. Ни один из них не был наделён правом на моё использование. Ни один из них не владел мною, впрочем, как и тот, на чьём попечении я находилась.

Парень, схватившийся за нож, был не одинок в своем возмущении. Как правило, девушка, прислуживающая на пирушке в полевом лагеря или на праздничном банкете, спустя некоторое время идёт по рукам веселящихся мужчин.

— Становитесь в очередь! — сказал Десмонд. — Последний поцелуй.

Вскоре после заката на эту площадку вкатились десять фургонов, которые обслуживали полтора — два десятка возниц.

Десмонд поставил меня прямо и, скрестив мои запястья, связал мне руки за спиной. После этого каждый из присутствующих обнял меня, беспомощно связанную кейджеру. Один за другим, кто-то мягко, кто-то грубо, прижимали меня к себе, одни плотно, другие ещё плотнее.

— Целуйся как следует, Аллисон, — велел мне тот, под ответственность которого меня передали.

В этот момент мне, полностью беспомощной, было хорошо напомнено о моей ненависти к этому мужлану, которому ничего не стоило запретить мне говорить, который запросто мог наказать меня, который мог сделать со мною многое, стоило ему только этого пожелать, и которому, меня мучили подозрения, я могла принадлежать.

— Оцените её губы, — комментировал Десмонд, — разве они не беспомощно влажные и открытые, мягкие и сладкие, готовые и нетерпеливые? Именно такие, какие должны быть у шлюхи, годной только для ошейника.

— Ух! — довольно выдохнул мужчина.

— Гляньте туда, — указал он. — Можно ли не заметить движений её маленького тела, едва прикрытого этой туникой?

Ответом ему стал понимающий смех собравшихся.

— Кто как, а лично я уверен, что видел, как двигались её бедра, — заявил тот, в чьём подчинении я была.

— Нет, нет, — попыталась отрицать я, но мой протест вышел бесполезным и неразборчивым бормотанием, задавленным губами, прижатыми к моему рту.

— Всё, достаточно, — объявил Господин Десмонд и, приятно улыбнувшись, оттянул меня за волосы назад и снова согнул в ведомое положение так, что мою голова оказалась у его правого бедра, и повёл прочь от костра.

Позади нас мужчины затянули песню.

— Эти фургоны, — сказал Господин Десмонд, — принадлежат гражданину Ара. Его зовут Паузаний. Охотников, или предполагаемых охотников, возглавляет некто Клеомен. Они провели вечер за игрой в карты.

Его рука по-прежнему сжимала мои волосы, но уже как-то почти рассеянно.

— Интересно было бы взглянуть на их карты, — хмыкнул он.

Признаться, мне его интерес был не понятен.

— Ты ведь была в игорном доме, так что с картами знакома, не так ли? — спросил Десмонд.

— Нет, — ответила я. — Мне ничего не известно о тех играх. Знаю только, что игра шла за столами в дальнем углу зала.

В ходу несколько разных колод, различающиеся количеством карт, маркировкой, рубашками, рисунками и так далее. Наиболее распространена колода, содержащая сто карт. В целом на Горе дела со стандартизацией обстоят туго, и много чего отличается от города к городу. Правда, есть одна игра, которую можно назвать стандартизированной или, скорее, относительно стандартизированной. Я имею в виду каиссу. Например, правила каиссы Турии практически идентичны тем, которые приняты в Ара, или Порт-Каре, Ко-ро-ба, Ананго, Таборе, островных убаратах и так далее. Вероятно, это имеет отношение к Сардарским Ярмаркам. Как вам известно, На Горе существует каста Игроков, людей, по большей части странствующих, зарабатывающих на жизнь игрой, в буквальном смысле этого слова. Ставка в игре может колебаться от бит-тарска, что обычно, до золотого Тарна двойного веса. Гроссмейстеры каиссы — люди знаменитые, которых с распростёртыми объятиями встречают в сотне городов, для которых распахнуты двери дворцов Убаров. Их статус сопоставим со статусом триумфаторов и поэтов.