Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

Время шло к десятому ану, когда фургоны остановились.

— Вот и шестисотый пасанговый камень, — сказал Астринакс, указывая на знак, стоявший на другой стороне дороги, напротив одной из арочных опор, поддерживающих акведук. — Здесь мы должны ждать проводника.

Мне было интересно узнать, что пасанговые камни установлены на многих гореанских дорогах. Обычно на них выбиты цифры, указатель направления и конечный пункт. Например, на Веннской дороге, как её называют в Аре, связывающей Ар с Венной, посередине установлен камень с указанием расстояния и направлений в оба города. Если от этого камня пойти в Ар, то цифры на камнях будут означать количество пасангов оставшихся до Ара, а стрелка будет указывать в сторону этого города. Если пойти в другую сторону, то камни будут указывать направление и оставшееся расстояние до Венны. Безусловно, существует множество вариантов пасанговых камней, и на некоторых выбито только расстояние до одного конкретного пункта, как если бы дорога вела только в одну сторону. А многие дороги, особенно маленькие, вообще не имеют никаких пасанговых камней. Они либо слишком коротки, либо слишком незначительны, либо предполагается, что в таких камнях нет нужды, учитывая близкое знакомство с окружающим ландшафтом любого, кто мог бы пользоваться этой дорогой. Здесь, под Веннским акведуком, на камнях имелись только цифры и никаких иных символов. Дело в том, что здешние пасанговые камни отмеряли длину акведука от Ара, и установлены эти камни были в значительной степени для удобства касты Строителей, озабоченных обслуживанием акведука.

У меня не было никаких идей, относительно того, откуда Астринакс узнал, что нам следовало именно остановиться здесь, и что проводник должен появиться.

Единственное, что я знала наверняка, это то, что, когда мы вставали на ночёвку, именно он обычно нёс последнее ночное дежурство.

Благодаря тому, что в Аре я делила дом с Леди Биной и Лордом Гренделем, у меня имелось лучшее понимание целей этого путешествия, чем у остальных, в том числе и у свободных мужчин. Само собой, это имело отношение к возвращению слепого кюра к его соплеменникам. Но я могла только гадать, были ли у них ещё какие-нибудь планы помимо этой, лежащей на поверхности, задачи. Ещё мне было известно, что иногда, когда Лорд Грендель отсутствовал, Леди Бина подолгу беседовала со слепым кюром, разумеется, при помощи переводчика. В такие моменты меня отсылали с тем или иным поручением. Леди Бина, как я ранее уже указывала, испытывала большое уважение и даже восхищение, к тем, кого она расценивала как истинных кюров, в каковую категорию она включала слепого кюра, но из которой исключила Лорда Гренделя. Очевидно, это имело отношение к событиям в далёком, стальном мире. Соответственно она одобрила намерение Лорда Гренделя оказать помощь слепому кюру в возвращении того в его логово, расположенное где-то в горах. С другой стороны, сама она наотрез отказывалась поменять удовольствия и удобства Ара на трудности длительного, и, возможно, опасного путешествия в удалённые от цивилизации места. У неё было слабое понимание тех опасностей, которые могли бы ожидать в Аре её, беззащитную женщину, варварку, не имеющую защиты Домашнего Камня. Однако Лорд Грендель, несмотря на свою обычную уступчивость и обходительность, поставил её перед фактом, что она будет сопровождать его, и в случае необходимости в цепях.

— Ясно, — буркнула она, не в силах скрыть своего раздражения.

Признаться, меня заинтриговала мысль о Леди Бине в цепях. Иногда мне казалось, что она не осознавала той степени, до которой она фактически была во власти Лорда Гренделя. Несомненно, если бы она почувствовала его цепи на своих симпатичных конечностях, то это стало бы ей гораздо яснее. Я думала, что в цепях она будет выглядеть превосходно. Но разве этого нельзя сказать о любой женщине? В любом случае, позже она сняла все возражения относительно своего участия в путешествии, и даже, казалось, стремилась поскорее отправиться в путь. Думаю, столь резкая смена мнения, была следствием вышеупомянутых бесед со слепым кюром, большим, зверского вида, гостем её дома. Это именно Леди Бина, возможно, через столовую Менона, о чьём заведении она узнала от меня, связалась с Астринаксом, и наняла его для помощи в организации предприятия, покупки тарларионов, фургонов, продовольствия и так далее.

Лик встал на скамью первого фургона и, приложив к глазу трубу Строителей, обвёл взглядом горизонт.

— Видишь что-нибудь? — осведомился Астринакс.

— Ничего, — ответил Лик, складывая трубу.

— Сколько нам здесь ждать? — спросил Десмонд.

— Понятия не имею, — пожал плечами Астринакс.

— Но Ты уверен, что мы должны ждать, — сказал Десмонд.

— Да, — кивнул Астринакс.

Мы с Джейн и Евой, едва фургоны остановились, вышли вперёд.

Господин Десмонд только успел обернуться, как я уже стояла перед ним на коленях. На это мне потребовалась собрать всю свою храбрость, причём с каждым днём делать это становилось всё сложнее. Меня трясло от страха. Я понимала, что имела неосторожность вызвать его недовольство, и теперь я боялась, что меня могут счесть навязчивой и наказать. Но, у меня было естественное безрассудство рабыни перед свободным человеком. Если рабыне недостаёт такого безрассудства, то ей предстоит вскорости этому научиться. Рабыня может желать своего господина, жаждать его, хотеть отдаться ему полностью и без колебаний, хотеть этого больше чем чего бы то ни было, стремиться к нему со всем огнём любви, на которую она способна, жаждать подчиниться ему как не больше, чем никчёмное, бессмысленное, беспомощное, любящее животное, быть готовой умереть ради него, но также она может вполне обоснованно бояться его, поскольку он — Господин, и в его руках плеть.

Но я была в отчаянии.

«Пожалуйста, Господин, — безмолвно умоляла я, — будьте добры, посмотрите на Аллисон! Она здесь перед Вами. Взгляните на неё!»

Я смотрела на него снизу вверх, едва способная дышать перед ним. Если бы у меня было разрешение говорить, я вряд ли была бы в состоянии выдавить из себя хоть слово. Не уверена, что я была способна издавать членораздельные звуки. Боюсь, мои губы дрожали.

Насколько отличался он от мужчин Земли!

Насколько беспомощной, насколько рабыней, я чувствовала себя, стоя перед ним на коленях.

Я жаждала, чтобы он обратил на меня внимание. Я хотела, чтобы он снова, как он делал это прежде, счёл меня приемлемой, пусть как всего лишь животное, которым я фактически была, как рабыню, но, возможно, не лишённую некоторого интереса. «Пожалуйста, Господин, — думала я, — позвольте мне говорить, позвольте мне говорить! У меня накопилось так много того, что я хочу высказать, так много того, за что можно было бы попросить прощения!». Да, я жаждала получить разрешение говорить, и всё же теперь, спустя несколько дней с момента оглашения приговора, я боялась даже начинать безмолвно просить о восстановлении столь желанной привилегии, чтобы, не дай бог, не вызвать у него недовольства. Отменить приговор мог только он, только его желание имело значение, мои чаяния не стоили ничего. Но как бы я не хотела получить разрешение говорить, каких бы мучений, лишений, беспомощности и страданий это мне не стоило, но больше всего боли мне причиняло его пренебрежение, его игнорирование меня. Я думаю, что даже обрадовалась бы, если бы он ударил меня или пнул, или привязал к кольцу и избил плетью, по крайней мере, в этом случае мне дали бы понять мою реальность, пусть незначительную и презренную в его мире. Ведь даже девушке, носящей ошейник, хочется, чтобы её замечали, признавали интересной и достойной внимания, даже оставаясь не более чем объектом насмешек, оскорблений и презрения.