Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

— А как насчёт меня? — поинтересовался Трачин.

— Да, да! — с готовностью воскликнула девушка.

— У тебя неплохие ноги, — похвалил Трачин.

— Спасибо, Господин, — поспешила та поблагодарить за комплимент.

Гореанская рабская туника оставляет немного места для полёта фантазии относительно качества ног рабыни, а уж камиск и того меньше.

— Я смею надеяться, что смогла бы прийтись по вкусу Господину, — сказала она, обращаясь к Трачину, и улыбнулась ему так, как обычно улыбается рабыня, стоящая на полке невольничьего рынка, приглянувшемуся мужчине, в надежде, что тот предложит за неё цену. Я отметила, что она, с того жаркого дня, когда нас вытянули из клетки в районе Метеллан и продали с низкого, круглого, каменного постамента, далеко продвинулась в изучении своего ошейника. Улыбнись она так Десмонду из Харфакса, и я не исключала, что прыгнула на неё и вцепилась ей в волосы. Безусловно, у меня не было сомнений, что в конечном итоге это именно я буду рыдать и просить о милосердии, причём спустя очень небольшое количество времени. Что поделать, если я уродилась миниатюрной слабой женщиной. Мне далеко до рабынь-гладиаторш, до этих крупных, уродливых существ, в которых женского только их пол. Я слышала, что некоторые из них были специально выведены для того чтобы драться на арене, избивать друг друга для развлечения мужчин и свободных женщин, делающих ставки на победу той или иной из них.

— Ты голодна, хочешь пить? — поинтересовался Десмонд из Харфакса.

— Она — беглая рабыня, — напомнил Трачин. — Её нужно не поить и кормить, а угостить плетью.

— Это мы оставим на усмотрение её владельца, — сказал Десмонд из Харфакса. — Если он сочтёт нужным, то проявит внимание к данному вопросу.

— Да, Господин, я очень голодна, очень хочу пить, — ответила Мина, рабыня, прежде бывшая Леди Персинной из Ара.

— Свяжи ей лодыжки, — велел Десмонд, обращаясь к Трачину, который, хотя и недовольно буркнул что-то себе под нос, охотно выполнил его распоряжение.

Судя по тому страху, с которым Мина уставилась на него, я заключила, что связал он её на славу. Её что, никогда не связывали как рабыню, которой она была? Или её ещё ни разу не связывал такой мужчина?

— Аллисон, Джейн, Ева, — позвал нас Десмонд. — Принесите ей еду, воду и одеяло.

Связанных лодыжек обычно вполне достаточно, чтобы обезопасить рабыню, если та находится под наблюдением. Она не может ни встать, ни побежать, а на то, чтобы развязать узлы понадобится некоторое время, в течение которого её намерения станут ясны любому из окружающих. А если рабыня настолько тупа, что злоупотребляет предоставленной ей привилегией свободных рук, её могут связать как она того заслуживает, дав ей ощутить полную рабскую беспомощность. Тогда ей придётся ползти на животе к своей миске и есть из неё как животное, в лучшем случае её могут покормить с руки, а скорее всего, не будут кормить вовсе.

Мне вспомнилось, с каким страхом она смотрела на Трачина. Её ноги были крепко связаны, и я не была уверена, что она смогла бы, даже если бы ей позволили, сама развязать эти узлы.

— Время уже позднее, — сказал Десмонд, — так что давайте разобьём лагерь и переночуем здесь.

— Насколько я понимаю, твоё решение имеет отношение к этой рабыне, — проворчал Трачин. — Ты хочешь сначала накормить и напоить её, а затем позволить ей выспаться.

— Верно, — не стал отрицать Десмонд.

— Мне кажется, Ты проявляешь излишнюю и ничем необоснованную заботу о благосостоянии рабыни, — заметил Трачин.

— Я хочу, чтобы утром она была в нормальном состоянии, — пояснил Десмонд.

— Чтобы вернуть её владельцу?

— Разумеется, — кивнул Десмонд.

После того как несколько дней назад у наших хозяев угнали тарларионов, и они были вынуждены бросить фургоны, нас больше не могли приковать к центральному стержню. Соответственно мужчины использовали небольшие деревья, к которым нас приковывали за ноги, точно так же, как рабынь приковывают на ночь к рабскому столбу. Если на месте ночёвки никакого импровизированного «столба» не находилось, то нас сковывали друг с дружкой, левую лодыжку Джейн с моей правой, а мою левую с правой щиколоткой Евы. С добавлением к нашей «цепи» новой рабыни мало что изменилось, за исключением того, что левая лодыжка Евы, прежде свободная, теперь была прикреплена к правой ноге Мины. Таким образом, мы все вместе были прикованы одна к другой. Не думаю, что хоть кому-то из нас, за исключением Мины, пришла бы в голову мысль о том, чтобы попытаться убежать. К настоящему времени мы уже хорошо знали, что были рабынями. Тем не менее, нас по-прежнему сковывали на ночь. В этом не было ничего необычного, подобное практикуется даже в крепостях и окружённых стенами городах. И хотя очевидно, что безопасность и удобство в этих вопросы играют немалую роль, но я подозреваю, что рабовладельцам просто нравится заковывать своих рабынь в цепи. Разве в таком акте не присутствует бескомпромиссное, безжалостное предъявление прав собственности, выражение, во всём его жаре и удовольствии, его абсолютной власти над рабыней? Само собой, это и рабыням хорошо напоминает об их неволе. Что интересно, точно так же как рабовладельцам, по крайней мере, многим из них, нравится приковывать своих рабынь, что вполне понятно, точно так же и многие из рабынь, а точнее подавляющее большинство, каким бы это кому-то не показалось неочевидным или даже удивительным, приветствуют свои цепи. Они благодарны за них, за ту честь, которая им оказана, за тот комплимент, который им продемонстрировали. Их нашли достойными того, чтобы приковать цепью. Они любят принадлежать своему господину, соответственно, они радуются, торжествуют и наслаждаются своими цепями, которые являются символом его права собственности на них. Есть радость доминирования, но есть не меньшая, дополняющая её радость подчинения. Они хотят подчиняться мужчине. Они не будут счастливы, не будут удовлетворены и целостны, пока не будут принадлежать. Им остаётся только надеяться, что он оставит их себе, а не продаст или подарит кому-нибудь. На цепи они знают, что их оставили. Также известным является тот факт, что цепи, как и любые другие узы в целом, вероятно из-за их связи с мужским доминированием и женской реакции на мужское доминирование, имеют тенденцию зажигать женщину сексуально. Очевидно, что рабыня является самой сексуальной из всех женщин. У ног мужчины она узнаёт о существовании новых миров желания и чувственности. Разве этой практикой, процессом приковывания цепью, владелец не говорит ей: «Ты моя», и разве она, согласная и беспомощная рабыня не отвечает ему: «Да, да, Господин, я ваша!».

Утро прошло как обычно, за исключением присутствия прибавившейся к нашей группе Мины. С меня, Джейн и Евы сняли цепи, и мы приступили к нашим утренним обязанностям. По идее Мина должна была бы помогать нам, но на её лодыжки надели кандалы с короткой, что-то около фута, цепью. Мужчины не собирались предоставлять ей ни малейшего шанса на побег.