Женевьева Горничек - Сердце Ведьмы [litres]

Ангербода пожала плечами, потом кивнула.

– Тебя это беспокоит?

– Немного. – Локи отступил на шаг и откинул её длинные мокрые волосы с лица. – Просто… я знаю тебя так давно, и всё же иногда мне кажется, что времени прошло совсем мало. Неужели и остальная наша совместная жизнь пролетит так же быстро? Будем ли мы меняться и дальше, как было раньше, или мы останемся такими, как сейчас, навсегда – потому что такими нас запомнит больше людей?

Колдунья ничего не ответила. Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, и они соприкоснулись носами. В его глазах Ангербода увидела, что сказанное заботит его больше, чем он хотел бы признать.

– Что люди будут думать о нас через тысячу лет, если вспомнят наши истории? – прошептал он. – Я буду считаться лучшим среди богов или худшим?

Женщина взяла его лицо в ладони, провела большим пальцем по изуродованным губам.

– Не думай об этом. Ты не можешь повлиять на то, что о тебе скажут через тысячу лет. Да и что для нас тысячелетие? Люди могут молиться Одину, Тору и даже Скади, но все они рано или поздно умрут, будь то от битвы, болезни или старости. И при чём тут истории, о которых ты говоришь?

– Люди умирают. А истории живут в стихах и песнях. В сказаниях об их деяниях. В легендах о богах. – Он сердито отстранился от неё. – Почему мне не поклоняются, как остальным? Что есть бог без поклонения? Что это говорит обо мне? Живу среди них, но никогда не равный им. Не один из них .

– Тебе всё это действительно так важно? – спросила Ангербода. – Поклонение и известность? Неужели именно поэтому ты затеваешь все свои проделки, просто чтобы привлечь внимание? Чтобы тебя помнили в каком-то отдалённом будущем?

– Лучше так, чем прятаться в пещере на краю мира и всего бояться, – выкрикнул Локи ей в лицо, и его покрытые шрамами губы скривились в презрении. – Ты не понимаешь. Ты никогда не поймёшь, потому что всё, что запомнят о тебе, – это имя, которое ты выбрала для себя, Ангербода. Не то чтобы ты была Гулльвейг, не что-то ещё. Тебя будут знать лишь как мою жену, породившую чудовищ, потому что ты сама не ищешь для себя другой роли.

Ангербода почувствовала себя так, словно её ударили в грудь ногой. Всё, о чём она могла отстранённо думать, – это насколько отчётливо её боль отразилась в её чертах, раз жестокость на лице Локи немедленно сменилась тревогой.

– Мне не следовало так говорить, – неуверенно произнёс он, дотрагиваясь до её ладони. – Пожалуйста…

Её голос был мертвенно ровным и спокойным, когда она отдёрнула руку.

– Чудовищ?

– Бода, я…

– Чудовищ?! – Ведьма с размаху ударила его по лицу, так, что он отшатнулся, а затем выскочила из воды и натянула платье. – Ты можешь говорить обо мне всё, что хочешь. Но о наших детях не смей даже…

Но тут Ангербода услышала вой Фенрира, и через несколько секунд тот выскочил из-за деревьев с Ёрмунгандом, скользящим рядом. Она слышала, как Гёрд и Хель тоже шумят неподалёку, направляясь по подлеску в их сторону.

– Мама, здесь кто-то есть. В нашем лесу чужие – я слышал их, я чувствую их запах, – произнёс мысленно Фенрир, и она крепко обняла его, а Ёрмунганд коснулся её лодыжек.

Гёрд и Хель появились секундой позже, и девочка прыгнула в объятья к матери и, всхлипывая, крепко обхватила за талию.

– Вам всем нужно вернуться за границу охранных чар, – сказала Ангербода со всё нарастающим беспокойством. Она очень старалась, чтобы её голос звучал ровно. – Сейчас же .

– Мне очень жаль. Прости . – Гёрд задыхалась от быстрой ходьбы. – Они все просто бросились бежать, один за другим. Я пыталась заставить их вернуться, но…

– Локи? – раздался дрожащий голос с противоположного берега, и все обернулись.

Из тени на другой стороне ручья вышла женщина в плаще из перьев. Её наряд был великолепен, как будто она только что вышла из пиршественной залы, а каштановые волосы были уложены в высокую причёску и украшены золотыми нитями. Её мягкие карие глаза казались огромными в лунном свете, и они были устремлены прямо через реку: на детей Ангербоды.

– Что ты здесь делаешь? – спросил её Локи с едва скрываемой паникой на лице.

– Я заблудилась, – произнесла женщина, медленно переводя взгляд с детей на него. – Одолжив у Фрейи плащ сокола, я последовала за тобой, когда ты покинул Асгард. Мне хотелось, наконец, узнать . Увидеть всё собственными глазами. А сегодня вечером, кажется, самое подходящее время, пока все отмечают обильными возлияниями возвращение молота Тора. Все, кроме тебя.

Она сделала несколько неуверенных шагов вперёд:

– Кто они… такие ?

Ангербода почувствовала, как Гёрд скользнула в тени позади неё, и её руки инстинктивно сжались вокруг дрожащих детей. Ибо она понимала, кто эта незнакомка. Ведьма видела её прежде во сне, и её лицо вызывало из памяти фрагменты той части видения, которую она изо всех сил пыталась забыть: пленение Локи. Его мучения. Женщина рядом с ним.

Другая женщина, а не Ангербода.

– Кто они? – снова спросила пришедшая.

Всё ещё находясь в реке, Локи поднял руки ладонями вверх в знак капитуляции и сделал шаг к ней.

– Ты знаешь о них. Я уже рассказывал, это не должно тебя удивлять.

Воцарилось молчание, свидетельствующее об обратном.

– Сигюн, – продолжил Локи, – это Ангербода. И наши дети.

– Она в курсе, что я тоже твоя жена? – громко поинтересовалась колдунья. – Или ты называешь меня так только наедине, но не представляешь в этом статусе посторонним?

Мужчина вздрогнул и посмотрел на неё через плечо.

– Она знает. Я не лгал ни одной из вас. Это правда.

– Ты не рассказал мне о природе своих детей, – процедила Сигюн сквозь стиснутые зубы. – Я верила, что ты честен со мной. Я доверяла тебе…

Она казалась испуганной, и Ангербода не смогла удержаться, чтобы не спросить громким, ясным и холодным голосом:

– И какова же природа моих детей?

Сигюн повернулась к ней, как будто увидела впервые. Выражение её лица было совершенно бесстрастным, но ведьма знала, что она принимает решение.

Ангербода так часто представляла эту встречу и всегда говорила себе, что, оказавшись лицом к лицу с другой женой своего мужа – а женщина была уверена, что это рано или поздно произойдёт, – она справится с ситуацией с таким достоинством и изяществом, на какое только способна. Но сейчас, в этот момент, колдунья обнаружила, что не может сдержать презрения на лице, пока соперница оценивающе смотрела на неё.

– Итак? – поторопила она пришедшую.

От её тона выражение лица Сигюн исказилось, как и у самой Ангербоды, и вот уже обе женщины уставились друг на друга с нескрываемой неприязнью. Сыновья ведьмы немедленно почувствовали это и кинулись на защиту своей матери: Фенрир выпрыгнул перед Гёрд и зарычал, оскалив зубы, а Ёрмунганд зашипел и отклонился, как будто готовясь броситься в атаку.