Юлия Лялина - Отражение сна [litres]

– Всё! Всё течёт, всё меняется, и мы стараемся мудро вести свой корабль по течению времени, ловить парусами свежие веяния, избегать штормов, а если уж попадаем в них, то извлекать из них урок. Сами увидите, после всего произошедшего как раз потребно сделать очередное обновление.

Ну и что толку от его ответов, если всё равно ничего не ясно? Однако тратить три заветных вопроса Марина не собиралась. Постаралась обойтись обычными:

– Можете рассказать подробнее… и понятнее?

– Словами всё не объяснить, – притворно вздохнул Куратор.

– Тогда, может, попробуете рисунками? – наверное, старатель на золотоносной речке так же пытался намыть песчинки золота в потоках воды и грудах пустого песка.

– Увы-увы, я же, в отличие от вас, не художник. Впрочем, вы подали мне идею, – Куратор с ленивой грацией поднялся, шагнул к Марине и поклонился, протягивая руку: – Потанцуем?

Марина отшатнулась и вдавилась в спинку своего кресла так, будто он протягивал ей змею.

– Я не умею танцевать, – немалых усилий стоило остановиться на этом и не прибавить: «Что вообще на вас нашло?!»

– Это не страшно. Я рассказываю, я веду. Танец-рассказ, слыхали о таком?

Нет, не слыхала. И не была уверена, что Куратор сейчас говорил серьёзно. Однако её ладонь почему-то легла в его.

Марина думала, что Куратор будет танцевать и говорить одновременно. Но нет – он молчал. Сам танец и был рассказом, каждое па было наполнено смыслом.

Стены башни вновь ожили, их шёпот стал похожим на невесомую музыку, и эта музыка не мешала, а наоборот, помогала: не услышать рассказ, а почувствовать его. И почувствовать Куратора. Марина впервые его касалась. Его руки не были тёплыми – они были горячими: жар ладони, придерживавшей её за спину, проникал даже сквозь одежду; жар ладони, державшей её ладонь, жидким огнём тёк по венам прямо к сердцу.

Марина знала, что живопись может звучать, светиться, пахнуть, едва ли не двигаться. Стоя рядом с хорошей картиной, можно поёжиться от изображённого на ней ветра, прищурить глаза от нарисованного солнца, ощутить запах моря, услышать шум базара или пение птиц.

Музыка тоже не ограничивалась одним свойством.

Но танец… От танца Марина такого не ожидала. Куратор закружил её в вихре, всё вокруг расплылось, перестало быть важным, она смотрела только в его глаза. Её ноги двигались сами собой, и она вряд ли смогла бы остановиться, даже если бы захотела. Раньше она лишь читала описания колдовских танцев и неверяще удивлялась им, а теперь кружилась в таком танце сама.

Однако когда музыка стихла, вихрь танца развеялся и Куратор, склонившись к руке Марины, обжёг кожу поцелуем и шёпотом: «Не пора ли вам просыпаться?», очарованность хрустнула. Пошла трещинами. И рассыпалась. Он так ничего и не сказал ей про Оша, про способы помочь ему. Танец был не про юношу-заблудшего, он был про Куратора, про башню, про сотни поколений сноходцев.

– Не пора! – отчаянно воскликнула Марина, готовясь сопротивляться изо всех сил, если Куратор попробует вытолкнуть её из мира снов. – Расскажите про О… про моего знакомого заблудшего!

Куратор поскучнел:

– Что тут рассказывать? Дабы помогать настоящему и будущему, надо уметь отпускать прошлое, знаете ли.

Опять он был прав. И одновременно категорически не прав.

После их сегодняшнего разговора, после сближения в танце Марина лучше понимала характер Куратора. Ему были интересны люди как общность, но он легко жертвовал отдельными людьми. Для него привязаться к кому-либо было так же немыслимо, как привязаться к бабочке-однодневке. Он не был добрым – он был не-злым. По-своему заботился о том, что его развлекало и было ему полезным. Но не собирался заботиться о каждом, кому нужна была помощь.

– Ещё раз вас предупреждаю: сохраняя контакт с заблудшим, вы ставите себя под удар. И ставите под удар других сноходцев, которые могут оказаться рядом, – весёлая лёгкость улетучилась, каждое слово Куратора было как камень. – Когда заблудший переродится в кошмара, он нападёт на вас.

– Не «когда», а «если», – Марина не собиралась так просто сдаваться. – И вы же сами говорили, бывало такое, что заблудшие находили выход из мира снов!

– Бывало. Я видел такое пару-тройку раз. За пару-тройку тысячелетий.

– Может, это бывало гораздо чаще, только не на ваших глазах!

– Может, да. А может, нет, – скепсис Куратора был непробиваем. – Вы гонитесь за фантомом, забывая о реальности; теряете время вместо того, чтобы тратить его с пользой. Идёте на огромный риск с мизерными шансами на успех.

– Эти шансы всё-таки есть, – скрипнула зубами Марина.

К тому же шансы можно было хоть чуть-чуть увеличить. У неё был козырь, и она решила использовать его:

– Это один из трёх особых вопросов: расскажите мне всю правду, которую знаете о помощи заблудшим.

Куратор закатил глаза. Но пускай он часто увиливал, недоговаривал, хитрил, он всё же не нарушал своих обещаний.

Ошь… Сквозь сон почудилось его прохладное прикосновение. Но когда Марина распахнула глаза, выяснилось, что с неё попросту сползло одеяло, и обнажённую кожу гладил порыв уже по-осеннему холодного ветра.

Она не видела юношу-заблудшего несколько недель – ни разу с того дня, когда они плечом к плечу сражались с князем Баалормором. Только бы с Ошем было всё в порядке, только бы он её дождался… Марина по-прежнему не знала, как ему помочь. Но рассказ Куратора подал ей идею, раздул тлевший огонёк надежды.

Ей тоже было чего дожидаться – возвращения в открытое море мира снов. Пока что все её ночи заполняла башня. Опять. Спасибо хоть, не тёмное небытие. Да и в башне на сей раз она не была заперта в своей комнате, могла ходить куда угодно. Кроме зала с прудом-порталом: его двери были для неё заперты.

Возможно, Куратор опасался, что во сне Марина снова встретит Яну, и выигрывал время на поимку предательницы. Но Яна оставалась неуловимой. Марина не хотела признаваться себе, что рада этому.

Осень. Усталая природа готовилась ко сну. Готовилась ненадолго умереть. Марина, наоборот, была полна энергии – хоть сейчас в рекламу батареек, всем игрушечным зайцам на зависть. Даже завалы работы не вызывали глухого отчаяния, желания завернуться в одеяло и окуклиться, лёжа лицом в стену. Она засучив рукава бралась за каждую задачу, чтобы добить их побыстрее и заняться тем, что было интереснее и важнее – не только разработкой плана помощи Ошу и сноходческими тренировками (проклятая материализация!), но и рисованием иллюстраций к приключениям Смайт и Чарамушты, поездкой в лес по грибы, которую затеяла Наташа, походом в кино на фантастический блокбастер с Димой… Жизнь наполнилась красками, вкусами, увлечениями. Смыслами.