Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

Нас никто не заметил – ну, разумеется, иначе мы бы уже вовсю неслись к земле, пылая и обделываясь по пути, – однако пугало не это. Если на остальных кораблях даже вполовину меньше огневой мощи, хватит одного, чтобы озарить все небо.

Я невольно задумалась, что же увидят с земли. Огонь пушек? Сам корабль? Или только услышат стрекот саранчи, поднимут голову, и мир вокруг взорвется?

«Хватит, – я помотала головой. – Хочешь, чтобы народ трепался, мол, Сэл Какофония растекалась мыслью по древу, когда должна была что-нибудь взрывать? Глаза разуй, идиотина, цель впереди. – Я задумалась. – Точнее, внизу».

Мы поднялись выше, пока холодный воздух не стал жечь огнем, а внизу не растянулась палуба флагмана. Хорошо, что я в тот день ничего не ела.

Потому что мне определенно не нужно, чтобы народ трепался, что Сэл Какофония обосралась.

Пушки. Броня. Штык-ружья. Клинки. И солдаты.

Тьма, мать их, солдат.

Вдоль бортов выстроились пушки и длинностволки, стальные, новенькие, блестящие, жаждущие битвы. Расчеты сновали по палубе с зарядами севериума и вечными алхимическими факелами. Паладины, передвижные доспехи, сжимали алебарды размером с очень высокого человека в огромных латных рукавицах, обходили корабль дозором и чернили небо севериумным дымом ревущих двигателей.

Одно прямое попадание любого такого – и меня не станет в мгновение ока, вместе с моим зачарованным палантином.

Я насчитала не меньше сорока.

Так что ага, можно сказать, дела обстояли не очень.

Я сохраняла самообладание достаточно, чтобы по крайней мере не орать. Мы с Джеро выверяли план до потери пульса: Какофония подожжет палубу и устроит сумятицу, чтобы Агне успела высадиться и зачистить палубу. Джеро и близнецы зайдут с другой стороны и повредят двигатели.

Все, что нам нужно – малость удачи, куча огневой мощи и…

Охереть не встать, это что, Драконоборцы?

Чтобы разглядеть их среди всех прочих штук, готовых меня прикончить, пришлось сощуриться. Мужчины и женщины, каждый в мудреных портупеях для снабженных двигателями переносных баллист, которые они сжимали в руках. Идеально подходящим к колчанам, полным болтами размером с гарпун.

Драконоборцы, ответ Революции на воздушное господство Империума, назывались куда внушительнее, чем были на деле. Но нельзя же назвать что-нибудь «Драконораздражальцем» и ждать, что тебя воспримут всерьез.

Но это, конечно, не означало, что мне хотелось проверить их мощь на своей шкуре.

И не означало, что план меняется. Человек с переносной баллистой, способной проткнуть копьем гигантскую птицу, в конце концов, все равно человек. А Какофония сжигал всех людей без разбора.

Я нашла глазами Джеро. Он глянул на меня, кивнул, прошептал слово.

И я приготовилась положить кучу народа.

Я подняла Какофонию, нацелила его ухмылку на палубу. Геенна раскидает всех, кого не сожжет сразу, и расчистит путь Агне. Я наблюдала за дозорными, выжидая, когда их соберется побольше…

Ага.

Я закрыла один глаз. Задержала дыхание. Спустила курок.

И ничего.

Никакого огня. Никакого хаоса. Даже сраного щелчка не было. Я снова нажала на спуск, ощутила под пальцем непреклонную латунь.

Он отказался стрелять. Единственное, что от него, сука, требовалось, и он выпендрился.

Джеро бросил на меня очень встревоженный взгляд. Я бросила на Какофонию очень-очень раздраженный взгляд. В ответ латунь ухмыльнулась, вскипела.

Заговорила.

– Давай не будем поспешать, – прошептал мне Какофония. – Разве ты не чуешь?

Я чуяла, что план по-царски накрывается пиздой, но, думаю, он говорил не об этом.

– Что? – буркнула я в ответ. – Враг?

– Может быть. А может быть, нет. Есть на борту этого варварского судна нечто… нечто, чего я не ощущал… – я буквально чувствовала, как латунь изгибается усмешкой. – С начала нашего знакомства.

Меня опрокинуло быстрее, чем я успела моргнуть. Обратно в то темное место, обратно на каменный пол, на котором я лежала, обратно к Враки, что вырывал из меня свет, обратно к Дарриш, что просто смотрела, обратно к… к…

К тому .

К тому жуткому созданию, что орало, вопило, изгибалось формами, какие смертные существа не должны ни принимать, ни даже знать. Оно не принадлежало этому миру, не должно было в него являться, но я видела, как оно вышло из портала света, ощутила, как оно вышло из меня…

Ощутила его крики.

– Той ночью… то создание? – Я поднесла Какофонию ближе, зашептала его латуни. – Ты его чуешь?

Какофония воззрился на меня сквозь ухмыляющийся драконий рот, отвечая лишь запахом пороха и огня. Я скрипнула зубами, поискала, за что бы его придушить.

Оружие вообще не должно быть таким загадочным.

Говорящее – особенно.

– Что там внизу? – шепнула я. – О чем ты? – Злость придавала мне сил, заставляла забыть, где я, зачем мы сюда явились. – О чем ты?!

– СМИР-НО!

Небо прорезал металлический вопль. Я оцепенела, вдох застрял в горле. Они меня услышали? Нет, не могли. Двигатели все так же ревели, да и не орала я так уж громко.

Правда?

Я глянула вниз. Бурная деятельность на палубе резко замерла. Солдаты вскинули штык-ружья на плечо. Паладины встали навытяжку. Драконоборцы опустились. Все до единого вскинули руку, приветствуя неторопливо шествующую крошечную усохшую фигурку.

Мужчина. Старый. Морщинистый. Лысый, за исключением нескольких клоков седых волос, с такой кривой спиной, что ему бы пугалом работать. Он выглядел так, будто еще немного, и ветер снесет его за борт. Черт, даже ордена на мундире казались слишком для него тяжелыми.

Но почему-то эта иссохшая оболочка удерживала внимание всего флота.

Я сощурилась и только-только начала различать знакомые черты, впалые и жесткие, как сквозь мысли, словно стрела сквозь глазницу, пронеслось имя.

«Приверженный, – зазвенело оно. – Калвен Приверженный. Сучий же потрох, это человек Великого Генерала».

Этот человек слышал все тайны, знал все планы, провозглашал все города, обреченные на сожжение дотла под огнем Революции. И это понимал каждый солдат, замерший по стойке «смирно» на палубе.

Приверженному, впрочем, было плевать. Черт, да он будто вообще ничего не замечал. Сотни людей, готовых убивать и умирать по его команде, не удостоились даже мимолетного взгляда. Приверженный устремил взор на корму корабля, возвышающуюся над всем кабину, где находился штурвал.

И все же он никуда не спешил, медленно шествуя…

Медленно остановившись…

Медленно развернувшись, обратившись к небу, вперив полный злобы впалый взгляд сквозь облака…

Прямиком в меня.

Ой. Бля-а.

Меня охватил страх, будто я только что проглотила нечто солоноватое и тухлое. Он хлынул по венам, заставляя мышцы деревенеть, а кровь застыть. Все внутри вдруг охватила безудержная мука, память о боли длиной в тысячу лет.