Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

«Наверное» относится к тем словам, чье упоминание я могу стерпеть, лишь когда не собираюсь проникнуть на флот кораблей с оружием, способным разнести нас на куски. Ирия указала на камень, и я присела рядом с ней на корточки.

Земля темнела беспорядочными рисунками, едва заметными на ее насыщенно-сером фоне. Среди трещин, обломков и узоров, на которые мне было больно смотреть, я едва-едва различила то, о чем говорила Ирия: густое черное вещество, наполовину пепел, наполовину запекшуюся кровь.

А это вещество, если тебе вдруг интересно, ты хочешь видеть лишь в, скажем, двух случаях. Нам не подходил ни один.

– Здесь кто-то был до нас, – пробормотала Ирия. Она провела пальцами по веществу, поднесла их к носу, поморщилась. – И оставил это дерьмо.

– Магия? – спросила я, хотя никогда еще такого не видела.

– Может, – ответила Ирия. – Или алхимия. Или чарография. Или кто-то тут шпехался, и все пошло капец как наперекосяк. Не знаю, блядь, но ни хера мне это не нравится. – Она вытерла пальцы о штаны, потом мрачно уставилась на горы. – След ведет на тот пригорок и дальше.

– Стоит проверить? – Я побарабанила пальцами по эфесу меча. – Не нравится мне мысль, что здесь есть кто-то еще.

– Ой да ладно, что ты говоришь, принцесса Кислохрюсло? – фыркнула Ирия. – Ты, блядь, считаешь, что я тут сижу дожидаюсь, пока хер судьбы нам в жопу постучит? Конечно, я думала проверить, но, чтобы это провернуть, нужна магия, а чтобы провернуть магию, нужна Мена. – Ирия продемонстрировала онемевшие пальцы. – А мое очко еще после наших прошлых магических штучек-дрючек только покалывать начало, так что, видать, ты, я и эта сраная стремная мазючила застряли здесь.

Это в ней, наверное, говорило напряжение. Так же как если б я сейчас насовала бы ей в грязную пасть, это на самом деле насовало бы напряжение. Но тогда вмешается Джеро, а потом, когда я насую и ему, вмешается Агне, и начнется полная катавасия, которая нам тут не нужна.

То есть проблему насилием не решить. А значит, что заниматься ей сейчас я не собиралась. Так что просто-напросто натянула палантин на лицо, поднялась на ноги и зашагала прочь.

– Нет, стой. – Ирия поймала мое запястье и вздохнула, тоже вставая. – Слушай, я просто… – Она запрокинула голову, поморщилась. – Все взаправду, понимаешь? Раньше мы только трепались за выпивкой, швыряли важнецкими словами. А теперь мы правда собрались на дело. – Взгляд Ирии скользнул к ее брату, который с воплями удирал от Смертоклюва, с любопытством следовавшего за ним по пятам. – Все мы.

Я проследила за ее взглядом. Урда рухнул на землю и съежился, птица подтолкнула его клювом.

– Он готов. – Звук, который издал затем Урда, заставил меня скорчить гримасу. – Как бы ни казалось. Ага, понимаю, – вздохнула Ирия. – Конечно, блядь, понимаю. Я просто… не знаю, сечешь? А если на этот раз что-то пойдет не так? А если на этот раз я не смогу все для него исправить? – Она сглотнула ком, жесткий и горький. – Я слышала о том, что ты для него сделала. На Вороньем рынке. Он, э-э, не слишком хорошо такое выносит. С тех пор, как мы потеряли маму.

Я кивнула.

– Из-за Революции.

– Из-за сильных людей. – Ирия не сводила с брата глаз. – Мундиры сменяются, но внутри они все, блядь, одинаковые. Сильные люди с большими штуковинами, которые издают громкие звуки. Такие, как они, срать хотели на таких, как он. – Ирия глянула на меня краем глаза. – Такие, как ты, обычно тоже. Но ты не насрала. Так что, знаешь ли, видать ты не такая уж знатная ушлепина, как я думала.

Я моргнула.

– Спасибо?..

– Просто… если меня не будет рядом, и ты… присмотри за ним, лады? Он… – Гримаса превратила татуировку на подбородке в мешанину линий. Ирия смахнула что-то с глаз. – Кроме меня у него больше никого.

Не то чтобы я ожидала, что Ирия Клеть – всего лишь бесчувственный набор пошлятины и естественных отправлений, несмотря на все истории и несмотря на личное знакомство. Однако я еще ни разу не видела, что она из тех, кто способна чувства проявлять. Настолько крепко она держала себя в узде ради брата.

При любых других обстоятельствах сейчас разыгралась бы сцена с оперным душком. Мы залились бы слезами, обнялись и отпраздновали нашу новообретенную связь песней о дружбе или еще какой хероте.

Но здесь, на вершине этой горы, под этими небесами, сцена казалась… заключительной. Словно Ирия берегла эти слова для смертного одра. И теперь раскрыла их мне.

Из-за них в зобу поселилось, прокравшись внутрь, нечто холодное. Но я не показала этого в ответ. Я сжала плечо Ирии, кивнула.

– Лады.

– Шик. – Она смахнула свой зародившийся эмоциональный рост вместе со слезами и моей рукой. – А теперь свали на хер. У меня дел до жопы.

И, возвращаясь в лагерь, тут же начала громко обкладывать брата руганью за трусость. Я дернулась было следом, как ветер вдруг переменился. И я кое-что заметила.

На ветке колючего кустарника, проросшего сквозь камень, трепетало нечто алое. Я отцепила его – обрывок ткани, красной и запятнанной. Здесь кто-то таки побывал до нас. Тот, кто носит красную ткань, пропахшую пеплом, наркотой и…

Обитель?!

Ладонь засвербела, жаждая ухватиться за оружие. Они давно убрались, если судить по подвыветрившемуся душку, но давно – это все еще слишком, мать его, близко.

– Эй! – бросилась я к остальным. – Не знаю, только ли мне кажется это странным, но я только что… я…

Мой голос умолк, сосредоточенность сошла на нет, а загривок начало покалывать. Хорошо знакомое мне чувство.

Ты тоже наверняка его знаешь. Затаенный вздох случайного свидетеля, когда не тот человек говорит что-то не то кому-то с дурными намерениями. Неподвижность зверя, прежде чем он прыгнет, выпуская когти. Ощущение чужого взгляда, впивающегося меж лопаток, за которым следует нож.

Осознание, что почему-то, хоть ты этого даже и не заметил, что-то пошло совсем не так – вот, что я ощутила. И, когда повернулась, увидела.

– Урда? – позвала я.

Чарограф сидел на корточках на краю плато, сгорбившись, широко распахнув глаза и обхватив себя руками. Он тяжело дышал, царапал рукава так, словно пытался еще больше замкнуться в себе. Его сестра стояла на коленях рядом, внимательно за ним наблюдая.

С моим приближением Ирия напряглась, но не стала возражать, когда я тоже опустилась на колени и всмотрелась в лицо Урды. На нем отпечатался ужас – не просто тревога, но отупляющий, ледяной ужас, который стоит лишь раз испытать, и он больше никогда не забудется.

Прямо как в тот раз.

– Я их слышу, – прошептал Урда. – Я их слышу, слышу, слышу.

– Слышишь что? – спросила я.

Урда поднял на меня взгляд. В его глазах дрожали слезы. Он с трудом сглотнул и хрипло, слабо выдохнул:

– Саранчу.