Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

– Почувствовала это?

В общем, если ты ставил на то, что именно в этот момент мы хлебнем лажи – мои поздравления.

Я напряглась, вытащила патрон и вставила его в барабан Какофонии, как только расслышала голос. Нацелила револьвер на дверь в противоположном конце столовой, ожидая, что сквозь нее сюда вломится тело, которому упомянутый голос принадлежит.

Тела не последовало.

– Похоже на… магию.

Только голоса.

– Сэл.

Агне, стоя на коленях рядом с тонкой медной трубкой, бегущей по стене, вскинула палец и постучала им по губам.

– Я ничего не почувствовала.

Из трубки донесся еще один голос, на этот раз женский. Какой-то механизм для передачи сообщений, предположила я, чтобы люди на палубе могли орать на тех, кто внизу, в столовой.

Удобно. Особенно для нас.

– Откуда магии тут вообще взяться? – поинтересовался голос женщины, тихий, мягкий. – Корабль же революционный.

– Да хер знает, – проворчал первый голос, хриплый, мужской. – Может, еще один скиталец. Ни за что не поверю, что эти ноли наняли только нас.

Агне глянула на меня, хмурясь, и произнесла одними губами:

– Скитальцы?

У меня в голове пронеслись воспоминания из дома Кропотливого: как Урда разбирал бумаги шпиона. Кропотливый отслеживал скитальцев, сказал Урда, и я посчитала сие всего лишь здравым смыслом – в конце концов, никогда не мешает знать, куда направляются владеющие магической силой преступники. А теперь, должно быть, открылись его истинные намерения.

Революция наняла скитальцев. Что бы ни перевозил корабль, оно стоило того, чтобы нарушить первое и самое главное правило учений их Великого Генерала.

Такое не просто беспокоило. Такое уже приводило в ужас.

Тебе, наверное, интересно, почему я тут же не обосралась по этому поводу.

– Совершенно невозможно.

И дело было в этом голосе. Голосе женщины, столь мягком и неспешном, окутавшем меня, словно теплым плащом. Я слышала его раньше, чувствовала. Когда-то он звучал, помогая мне засыпать, обволакивал, словно уютное одеяло холодной ночью.

Но теперь…

Теперь он казался ножом, вонзающимся в спину.

– Как бы там ни было, напоминаю, нас наняли охранять, а не лодырничать, – продолжала женщина. – Не теряй бдительности.

– От чего охранять? – буркнул мужчина. – Мы на сраном аэробле. Сюда если кто-то и заберется, то это будут маги. А если они явятся, то нолям все равно жопа.

Если бы они знали про нашу стычку с флагманом, то вряд ли бы так трепались. Ну, хоть какое-то утешение.

– От всего, – ответила женщина, – и вся. Что бы ты ни думал об этом… сотрудничестве, ноли переносят Реликвию, а Реликвия несет на себе весь мир, если верить вольнотворцу.

Вольнотворцы. Реликвии. Скитальцы.

О них я должна была думать. О них должна была беспокоиться. Но чем дольше слушала тот голос, тем глубже входил нож. Тело похолодело. Заныли шрамы. Разум ухнул в темноту.

В ту темную ночь, когда я написала свой список.

– Ага, щас, – фыркнул мужчина. – Если бы я верил, что ноль способен изменить мир, остался бы при Императоре-ноле.

– Вольнотворец считает…

– Да срать мне, что там вольнотворец считает. И ты если б не мечтала о ее койке каждую ночь, то сама бы…

Раздался громкий удар, словно что-то впечаталось в стену. Трубка яростно задрожала. И зазвучал голос, теперь холодный, жесткий:

– Не смей о ней так говорить.

– Иди… на хер… – полузадушенно прохрипел мужчина.

Снова удар. Крик. Что-то рухнуло на пол и не поднялось.

– О нолях – говори что хочешь. О задании – думай что хочешь. Забирай деньги, забивайся в любую таверну, в которой пожелаешь залиться по самые глаза, когда все будет кончено. Но пока ты здесь, против нее ты не посмеешь и пикнуть. Я выразилась достаточно ясно?

Нож в моей спине провернулся. Тело заклинило. Все чувства схлынули, осталась лишь жгучая злоба револьвера в руке.

– ЯСНО?!

Сколько ночей я лежала без сна, гадая, что сделаю, когда снова услышу ее имя. Я перебрала все, что хотела сказать, все слезы, которые хотела пролить, все проклятия, которые хотела на нее вывалить. Я произносила сотни речей в сотне сцен, в которых открывала ей, что же она со мной сотворила и почему теперь должна умереть.

Но в день, когда я таки услышала ее имя?..

– Угу… ясно, Дарриш.

Я не проронила ни слова.

– Сэл!

Агне позвала, но я не слышала. Я не чувствовала лед, брызнувший в лицо, когда я пнула дверь и ринулась в коридор. Я не могла ни о чем думать, обнаружив там ступеньки и взбежав по ним.

Кроме ее имени.

Дарриш Кремень.

Та, что говорила со мной столь ласковыми словами и касалась меня столь ласковыми руками.

Дарриш Кремень.

Та, что делила со мной ночи, которые оборачивались днями, и дни, которые оборачивались неделями.

Дарриш Кремень.

Та, что смотрела.

И молчала.

И ничего не сделала.

Той ночью, когда у меня отняли магию.

Агне звала меня, силилась догнать, но кровь словно отхлынула от ушей так, что я ничего не слышала. Все похолодело – все, кроме шрамов, ног и пальцев, заталкивающих патроны в барабан Какофонии.

Ступеньки привели к стальной двери. Я знала, что Дарриш за ней. Когда я ее открою, я посмотрю в глаза, которые смотрели в глаза мне той ночью, когда Дарриш меня продала. А когда я убью Дарриш, когда наконец вычеркну ее имя из списка…

Я не собиралась проронить ни слова.

Я обхватила Какофонию обеими руками, втянула холодный воздух и толкнула дверь ногой.

На меня вскинулась пара глаз.

Вот только принадлежали они не Дарриш.

– Ты, блядь, еще кто?

Они принадлежали человеку с крепким лбом и грязным ртом. Выше меня на голову, высокий и сбитый, увитый мышцами, в штанах и ботинках. На светлой обнаженной коже отчетливо виднелись синяки от ударов. Темно-каштановые волосы были стянуты в свободный хвост красным платком в тон красному копью, которое парень носил за спиной.

А еще в тон скитальской татуировке на груди: звериным челюстям, изогнувшимся в жуткой ухмылке-оскале.

– Черт, – буркнул парень, потирая кровоподтек, – ноли наняли и тебя? Мы не встречались? Или…

Его взгляд скользнул к револьверу в моих руках. И, когда Какофония уставился в ответ с драконьей усмешкой, на лице парня отразились осознание и страх.

– Етить-колотить, – прошептал он, – ты же…

– Тенка?

Широкая ладонь мягко сдвинула меня в сторону. Агне подалась вперед и, глядя на молодого человека, расплылась в улыбке.

– Тенкалоген?

Страх на его лице вдруг мгновенно сменился рдеющей радостью.

– Агнестрада, – прошептал парень, затаив дыхание. – Агне, блядский ты Молот.

– Обожаю, как ты до сих пор умудряешься впихнуть в мое имя брань, – отозвалась Агне с улыбкой, упирая ладони в бедра. – Ты таки всегда умел заставить меня чувствовать себя сильной.