Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

– Мне очень жаль.

– Ага.

Я вскинула руку.

– Мне тоже.

И выстрелила.

Взрыв дыма. Обжигающий жар. Стена звука. К Джеро устремилась Руина. Он увидел, как я вытянула руку, встряхнул запястье, раскрывая выдвижной щит. Он действовал быстро. Слишком быстро.

Но в том и фишка Какофонии. Ты можешь быть самым быстрым, самым умным, самым безжалостным. Это не имеет значения. Он с легкостью проломит все.

Руина раскатилась взрывом звука. Иллюминаторы покрылись трещинами, тела и оборудование повалились, как игрушки от вспышки детского гнева. Щит Джеро закрыл его достаточно, чтобы он только покатился, но не отлетел. Но и это стало для него неожиданностью.

Он выронил свисток.

Я рванулась к нему, не обращая внимания на мучительный вопль собственного тела. Любая боль, любое измождение, любой страх – все это я успею прочувствовать потом, если останусь жива. Потому что, если остановлюсь сейчас, точно не останусь. Никого не останется.

Джеро вскочил на ноги быстрее, чем мне бы хотелось. Его собственные раны, казалось, совсем его не беспокоили, когда он бросился к свистку. Он прыгнул. Я прыгнула. Упали мы одновременно. Он на меня.

А я на свисток.

– Джеро, не…

Он не дал мне закончить, кулаком пробивая мне в бок. Больше никаких слов, никаких проволочек. Единственным звуком стал мой вскрик, когда он ударил. Я свернулась над свистком, но Джеро даже не потрудился до него дотянуться. Он продолжал бить, и каждый удар был больнее предыдущего. Он знал, что я ранена, знал, где у меня шрамы. Знал, куда бить, чтобы было больнее всего.

– СЛЕЗЬ С НЕЕ!

Два крика. Один гнева, другой боли. И оба не мои.

Лиетт вскочила Джеро на спину, держа в руке заостренное перо. Воткнула перо ему в шею, пытаясь попасть в яремную вену. Но мы слишком ожесточенно бились, и все, что ей удалось, это сделать глубокий надрез от челюсти до плеча. Уродливый, но не смертельный.

А жаль.

Будь Лиетт немного хладнокровнее, терпеливее, она могла бы сотворить какое-нибудь заклинание. Парализовать Джеро, не знаю, заставить взорваться. Но она этого не сделала. Страх за меня оказался громче гласа разума.

Только тогда, захлебываясь горечью и кровью, я осознала, о чем до этого момента только догадывалась.

Хех. Ну, может быть, жизнь таки похожа на оперу.

Иногда.

С рычанием Джеро двинул Лиетт локтем по ребрам. Он ударил туда, куда нужно. Я услышала влажный хруст, ее болезненный вскрик. Услышала, как тело упало на пол.

Я взревела, пытаясь повернуться к нему, разбить лицо, выцарапать глаза. Отыскать хоть одну часть, которую можно ранить. Пальцы нащупали его рану, впились в нее, разорвали плоть. Он вскрикнул и ответил кулаком в лицо. И еще раз. И еще. Пока мой голос не затих, дыхание не прервалось, а в глазах не потемнело…

Я свалилась обмякшим кулем.

Джеро ухватил меня за воротник, вздернул и уставился пустыми глазами. Никакой жалости. Никакого раскаяния. Ничего, кроме боли. И отражение стали, когда он вытащил клинок, направив его на меня. Он застыл на долгое, бесконечное и бездыханное мгновение.

– Ну бля, – буркнула я, пытаясь отдышаться. – Теперь вдруг хочешь поговорить?

– Нет, – ответил он. – Мы оба знаем, чем все закончится. Я просто хотел тебе сказать, что все должно было быть не так. Какова бы ни была причина, каковы бы ни были методы, это будет новый мир. Лучший мир. Ты могла бы стать его частью. Мы оба могли бы.

Он щелкнул рукоятью, высоко занося клинок, готовясь ударить.

– Просто знай, Сэл, – оно того стоило.

– Да, – мои веки опустились.

Все вокруг начало темнеть. Но я радовалась, что у меня оставалось немного сил увидеть его лицо, когда я продолжила:

– Я передам это Джанди, когда доберусь до него за черным столом. Держу пари, он поймет.

Каждая его морщинка, шрам и рана исказились от гнева. Прошла секунда, за ней другая, оставляя за собой лишь пустоту. Но на мгновение, на один крошечный миг он осознал, каким чудовищем ему суждено стать, и что это будет преследовать его вечно.

Самое слабое, мать его, утешение в мире.

По крайней мере, на него можно было рассчитывать.

Когда его хватка стала крепче.

Когда я закрыла глаза.

И нож опустился.

Кем бы она ни была, но Алое Облако – это я.

Палач. Преступник. Воин. Верный слуга Империума. Я бы не стала оспаривать ни один из этих титулов. Она заслужила их все, и нам обеим пришлось жить с этим.

Но она так же была Салазанкой ки-Иорил. Она любила оперу, любила вино, любила некоторых людей, которые отвечали ей взаимностью. Она вечно пыталась заняться живописью, но ей всегда не хватало терпения, чтобы поднатореть в этом деле. Она любила спесивых кошек и ласковых собак, и обожала противных птиц. Когда она произносила заклинание, песнь Госпожи Негоциант звучала необычайно чисто и прекрасно.

Может быть, о своей силе так думает каждый маг. Не знаю. Но мои чары, плохие и хорошие, все вместе, те, что я никогда не смогу вернуть, были песней, подобной которой я не слышала больше ни единого раза. Даже когда я просто разминала пальцы, только думала о том, чтобы использовать магию, я ее слышала. Так же ясно, как одинокий колокол среди поля перед рассветом. Нота, предназначенная для меня и только лишь для меня. Когда я слышала ее, то не ощущала себя ни могущественной, ни несущей смерть, ни иной, какой, по их мнению, должна быть Алое Облако.

Я ощущала себя близкой к небу.

Мне всегда было любопытно… когда я умру, когда я отправлюсь к черному столу, чтобы занять предписанное мне давным-давно место…

Услышу ли я вновь ее песнь? Всего один раз. Только для меня.

Я надеялась, что услышу. Когда я закрыла глаза, ожидая удара Джеро, я слышала ее. Отдаленную. Мягкую. Тихую и застенчивую, как дублерша оперной примы в свой первый вечер. Я знала эту песнь. Я засыпала под нее ночами, когда не могла перестать плакать. Я просыпалась под нее по утрам, когда не хотела больше просыпаться никогда, искала ее темными ночами, когда глас Госпожи был отнят у меня навсегда. Я знала эту песнь. Я ее любила.

Но она была не моя.

Я распахнула глаза. Клинок Джеро, мокрый от крови, застыл в дюйме от глазного яблока. Алая капля соскользнула с него и упала мне на щеку.

И это все, что произошло.

Он отпустил меня, соскользнув прочь. Не теряя времени, я бросилась к Лиетт, хотя тело разрывало от боли в ранах, и закрыла ее собой. Я все еще ждала удара.

Но его так и не последовало.

Во что он играет? И почему эта игра так долго длится? Я обернулась к Джеро, ожидая вновь увидеть уродливую ухмылку и пустые глаза. Что угодно, только не темную влагу на ресницах.

– Сэл, – тихо произнес Джеро. – Я… не заставляй меня. Иди, куда хочешь. Бери, кого хочешь. Оставь меня и всех здесь умирать, если придется. Только не… – Он тяжко сглотнул. – Не заставляй тебя убивать.